История моей жизни - Александр Редигер

** Членам этой комиссии были почему-то выданы суточные за дни заседаний.

*** Врачи получали содержание по разрядам своих должностей из устаревших окладов, получая к ним прибавки по выслуге пятилетий. Я уговорил главного военно-медицинского инспектора Реммерта отказаться от этой обособленности ввиду того, что о строевых чинах все же заботятся и им, от времени до времени, увеличивают содержание, тогда как оклады врачей за двадцать или тридцать лет не менялись. Приравнение врачей по содержанию к строевым чинам даст им гарантию в том, что о них впредь забывать не будут.

(стр. 273) * О числе таких дел можно судить по тому, что к слушанию дел, по которым были замечания или предвиделась возможность разномыслии или вопросов, всегда приглашались представители заинтересованных главных управлений. Только главный интендант, по желанию самого Тевяшева (жившего в том же доме), приглашался почти на все дела его управления, поэтому и доклад дел обыкновенно начинался с интендантских. Из 559 дел было 107 интендантских и 452 из других управлений; из последних только 107 слушались при представителях от главных управлений.

Я завел правило вызывать нужных представителей не всех к началу заседания, а к тому времени, когда их присутствие вероятно понадобится, дабы они не ждали напрасно.

** При Куропаткине на заседание приходилось в среднем 18 дел и на каждое дело 8 3/4 минут, а без него - 24 дела по 5 1/2 минут.

*** Перед уходом Лобко, когда еще не было известно, кто будет его заместителем, один из членов Совета, Кармалин, при мне спросил другого, Рерберга: "Кто же теперь (с уходом Лобко) будет нас в бараний рог гнуть?" Самоуверенный Рерберг ответил, что никто этого не делал и не может делать.

**** При докладе министру накануне заседаний Совета устанавливалась общность взглядов на замечания начальника Канцелярии; впрочем, Куропаткин иногда менял в Совете свой взгляд.

(стр. 275) * Раньше существовал еще дом военного министра (улица Гоголя, 10), но он был подарен императором Николаем I министру князю Чернышеву.

(стр. 277) * Приведу расчет моей службы на учебную пенсию:

Строевая служба:

В Пажеском корпусе: 17 июля 1870-17 июля 1872 - 2 года;

Офицерская: 17 июля 1872-1 октября 1879 - 7 лет 2 месяца 14 дней;

В Болгарии: 5 сентября 1882-10 октября 1884 - 1 год 6 месяцев 5 дней;

Бытность в походах: 8 сентября 1877-19 февраля 1878 - 5 месяцев 11 дней.

Учебная служба:

Исполнение обязанностей адьюнкт-професора: 1 октября 1879-15 мая 1880 - 7 месяцев 15 дней;

Адъюнкт-профессор: 16 мая 1880-5 сентября 1882 - 2 года 3 месяца 19 дней;

Профессор: 10 марта 1884-15 апреля 1898 - 14 лет 1 месяц 5 дней.

Итого: 17 лет 9 дней .

Семь лет строевой службы считались за пять лет учебной, поэтому 11 лет и 2 месяца строевой службы составляли 7 лет 11 месяцев 21 день учебной. Итого: 25 лет учебной службы.

(стр. 278) * Это избрание утверждено высочайшим приказом 11 мая 1898 года.

** Премии были учреждены в 1895 году на капитал, пожертвованный великим князем Николаем Константиновичем.

(стр. 279) * У меня нет под рукой этих заметок; помнится, что в них в смешном виде описывались конкурс и присуждение премий, якобы происшедшие в одном из экзотических государств, так что я сначала не обратил на них внимания.

(стр. 281) * При баллотировке он всегда клал белый шар, в чем сам признался в Конференции, когда результат одной баллотировки вызвал недоумение - не произошло ли ошибки? Стали подсчитывать голоса по бывшим до баллотировки суждениям и ошибка стала несомненной. Тогда-то Лееру пришлось признаться, что хотя он и говорил "против", но шар он всегда кладет "за"!

** Леер неоднократно рассказывал об этом. Его возмущало, что Орлов ему пишет записки на лоскутках бумаги или даже на обрывках конвертов, но Орлов был неисправим. Однажды Орлов не поместил в "Энциклопедии" статью, писанную самим Леером, о чем тот узнал лишь по выходе существующего выпуска! Это была биография недавно умершего французского генерала Данфер-Рошро, прославившегося защитой Бельфора в 1870-71 гг.; Орлов ее не поместил, так как в "Энциклопедии" помещались биографии лишь умерших деятелей, а о смерти Данфера он не знал; переговорить же с Леером не счел нужным или забыл. Это, впрочем, зависело и от того, что Орлов принимал на себя массу оплачиваемой работы; так, он читал лекции и был редактором "Энциклопедии" и "Разведчика", сверх того, он брался и за другие работы, например, за составление истории л.-гв. Егерского полка к его столетнему юбилею; везде ему приходилось спешить и все же оказываться неисправным. С последней историей у него вышла большая неприятность: полк, видя, что история его не будет готова к юбилею, если работа останется в руках Орлова, вытребовал у него уже составленное начало истории и все материалы и передал работу кому-то другому (Мартынову?); Орлову полк оставлял полученную им вперед половину гонорара, но тот был этим недоволен и претендовал еще и на вторую половину, а начало истории успел поместить в "Военном сборнике" еще до полкового юбилея. Офицеры Генерального штаба, знавшие про эту историю, возмущались, но ничего не могли сделать, а начальство Орлова не находило нужным вмешиваться в это дело. От обременения Орлова частной работой больше всего страдала Академия, для которой он сделал весьма мало.

(стр. 286) * Мне удалось помочь Лебединскому в получении обратно если не всего его залога, то значительной его части. В знак благодарности он до сих пор поздравляет меня к Новому году и к Святой. Отсюда я знаю, что он долгие годы был нотариусом в Свенцянах, а теперь состоит таковым в Гаграх. Из Свенцян он мне в 1899 году прислал посылку, которую я вернул обратно; он мне тогда написал письмо, в котором выразил сожаление, что я отказался от не помню какой провизии, которую он мне послал.

(стр. 288) * Рабочих часов было в апреле 15, в мае - 37, в июне - 40, в июле - 12, в августе - 38, в сентябре - 47, в октябре - 38, в ноябре - 16 и в декабре - 2, всего 245 часов; выжжены: вешалка (52 часа), столик-трилистник (48 часов), столик с розами (80 часов) и четыре доски для ширм (65 часов).

** Пособие мне и кредит на казенную мебель были отпущены Куропаткиным по ходатайству Лобко.

(стр. 289) * Большие фотографические портреты шести первых директоров Канцелярии были повешены в моей приемной комнате, а портреты Д. С. Мордвинова, А. А. Якимовича и П. Л. Лобко в моем служебном кабинете. Все в резных рамах орехового дерева.

(стр. 290) * Кажется, по моему докладу.

(стр. 291) * В члены Совета он попал лишь 1904 году.

** Он заявил, что собирается оставить службу, и сделал это весной 1899 года.

(стр. 292) * В виде исключения был принят, например. Сапожников, окончивший курс Института гражданских инженеров, но по болезни не сдавший выпускных экзаменов; он оказался отличным работником.