Рубины Блэкхерста - Мария Грин

Хезер рассмеялась.

— Чемпион? Вы имеете в виду Муттона?

— Нет, конечно, не его, — подмигнула ей Роза, и Хезер вдруг почему‑то воспрянула духом.

— Наш самый светский мужчина просто вне себя от вашего поведения.

— Он так рассержен? — спросила Хезер, беря чашку с кофе из пухлых рук Розы.

Роза красноречивым жестом показала на ее голову.

— Пошевелите‑ка мозгами, мисси! Он влюблен в вас, вот что. Но он так опечален, такой хмурый. Он не знает, что делать дальше, но я сказала ему в лицо, что он совсем глупый, если сомневается в невиновности мисси.

Хезер поставила свою чашку на стол и крепко обняла служанку.

— Вы не можете себе представить, как много значит для меня ваше доверие. Вы даете мне силы для дальнейшей борьбы.

— Ох, мисси, не надо лишних слов, вы меня просто задушите! Поищите своего возлюбленного. Поговорите с ним. Я думаю, что он отправился кормить своих лошадей.

Схватив с вешалки плащ, Хезер выскользнула за дверь. Окрыленная надеждой, она направилась к конюшням. Ею овладело страстное желание снова окунуться в голубые глаза Фалько, снова и снова слышать его бархатный голос. Но больше всего ей хотелось услышать его рокочущий смех.

На ветру ее локоны рассыпались в разные стороны, и она безуспешно пыталась удержать их. Дорожка к конюшням уже почти оттаяла, и уже через минуту ее ноги в матерчатых ботинках промокли. Хезер почувствовала холодок, бегущий от стоп вверх.

Всматриваясь в сумерках впереди себя, она услышала, как Фалько что‑то насвистывал себе под нос. Девушка кашлянула, чтобы привлечь его внимание.

— Фалько, это вы? — она не нашлась, что сказать ему вместо приветствия.

В старой мятой рубашке, потрепанном байковом костюме не по размеру, Фалько чистил свою лошадь по кличке Ночной Ветер. Шкура его любимца уже блестела, как черный сатин.

— Ах, это вы, — лицо Фалько ничего не выражало, глаза молчали. — Слишком рано поднялись, а?

Хезер не нашлась, что ему ответить. Эмоции переполняли ее сердце, и она смогла только кивнуть. Блэкхерст был в этот день особенно привлекателен: кудри беспорядочно спадали ему на лоб, щеки порозовели от физической работы, он двигался легко и грациозно.

Хезер пыталась найти какой‑нибудь предлог для своего столь раннего посещения конюшен. Она не хотела показаться ему навязчивой.

— Муттон вышел на улицу и куда‑то пропал. Вы случайно не видели его?

— Не имел удовольствия встретиться с вашим завшивленным другом.

Хезер выпрямилась.

— Завшивленным? Как вы смеете так оскорблять Муттона? У него насекомых не больше, чем у вашего коня.

Фалько хихикнул.

— Вы правы. Муттон — восхитительный пес.

— То же самое я могу сказать и о вашем жеребце, что он восхитителен, — парировала Хезер.

Фалько вышел из стойла и склонился над ней.

— И вы сами тоже восхитительны, и вы знаете это. Мне бы хотелось только одного — чтобы у вас исчезла необходимость напоминать мне о рубинах всякий раз, когда я начинаю внимательно смотреть вам в лицо.

Хезер немного успокоилась.

— А что бы вы хотели при этом увидеть? — спросила она и удивилась собственному бесстыдству. Жизнь в таверне заставила Хезер забыть свою природную застенчивость.

Она остро чувствовала присутствие Блэкхерста, его близость, запах даже в этой смеси лошадиного пота, сена и плоти. В глазах Фалько появилась насмешка.

— Если вы ждете от меня комплиментов, то напрасно. Это самый банальный трюк всех женщин, имеющий целью привлечь внимание к ним самим.

Хезер внутренне напряглась от его слов.

— Вы хотите сказать, что у женщин не может быть иных мыслей, кроме как направленных на то, чтобы выжать у джентльмена парочку комплиментов.

Он погладил холку своего жеребца, продолжая краем глаза наблюдать за Хезер.

— Это и еще какие‑нибудь модные безделушки.

— Но это же чудовищно несправедливо! Нельзя же делать такие обобщения.

— Почему? — уголки его рта слегка опустились. — Докажите, что я не прав. Почему я должен верить вам, что вы совершенно отличаетесь от тщеславных, надменных леди, к тому же еще и сплетниц? Вы действительно очень симпатичны и выглядите правдивой, но что может скрываться за всем этим? Обманщица? Особа, находящая определенное удовольствие в том, чтобы очернять других, а заодно флиртовать с любым джентльменом, оказывающимся поблизости?

— Именно эти мысли приходили вам в голову тогда, когда мы целовались? — недоверчиво спросила Хезер. Ей захотелось ущипнуть этого человека. — В любом случае, я не обязана оправдываться перед вами. Или вы мне верите, или нет. Вот и все!

— Похоже, с утра у вас особенно скверный характер.

— Если меня провоцируют, — мрачно ответила девушка. — Однако и ваш характер ненамного лучше.

Хезер повернулась, но прежде чем она ушла, Фалько успел сказать ей:

— Я в душе надеялся, что вы все же захотите показать, что на самом деле вы другой человек, показать, что наша симпатия друг к другу действительно достойна продолжения, что вы не интриганка и не вор.

— А я полагала, что вы уже убедились, что у меня нет ничего общего с вашей последней женой. Что касается ваших подозрений, что я участвовала в краже рубинов, то с этим я ничего не могу поделать. Если настоящий вор будет когда‑либо пойман, это и будет достаточным доказательством того, что я невиновна. — В ее душе опять поднялась волна злости на Блэкхерста из‑за его недоверия к ней. — Я должна сказать вам, что я серьезно разочаровалась в вас и мне очень больно за ваши обидные слова! Одно время вы дали мне надежду на то, что доверяете мне, но потом сразу же сказали прямо противоположные по смыслу, недобрые слова. Мне бы хотелось, чтобы вы в конце концов решили, на чьей вы стороне, и сказали мне, с кем вы. — Она посмотрела на него тяжелым, недобрым взглядом.

Блэкхерст, нахмурив лоб, продолжал свою работу.

— Да… Я был несправедлив по отношению к вам. Я понимаю, что я не имел права вымещать на вас свою горечь и злость, но мое недоверие к женщинам, как вы понимаете, мне трудно преодолеть. Между нами все произошло так быстро; слишком быстро, у меня кружится голова от всего этого. — Он окинул Хезер взглядом с головы до ног. — Извините меня за мою грубость. Не обижайтесь на меня, Хезер. Пожалуйста.

Искренность его слов смягчила гнев девушки. Она потупила свой взор:

— Хорошо, я постараюсь это забыть, но, прошу вас, не унижайте меня снова вашими презрительными насмешками.

— Обещаю вам. Я уже давно верю в то, что вор по кличке «Кот» не вы, а кто‑то другой, — вполне серьезно произнес Фалько. — Даже если мне придется в будущем сожалеть об этих словах. Но я на самом деле верю вам.

Она тоже мечтала о том времени, когда все подозрения останутся позади.

— Вы, по крайней мере, сегодня утром говорите со мной серьезно, — согласилась Хезер и приблизилась к нему. — Я думаю, что это все же победа, и ваша искренность, с которой вы рассказали мне обо всех ваших сомнениях, вселяет в меня надежду.

Он неодолимо манил ее к себе! Ей очень хотелось снова почувствовать себя в его объятиях. Черный жеребец уверенно поглощал принесенное ему сено, а хозяин любовно гладил его по бокам.

— Роза призналась мне, что я стал ужасным занудой, и я понял, что мне необходимо меняться. — Фалько криво усмехнулся. — Она сравнила мой лоб по числу морщин с доской для стирки белья — такой у меня был опечаленный вид. Я решил, что бесполезно размышлять слишком много, и отправился сюда. Физическая работа ускоряет течение мыслей.

Хезер не ответила, и он продолжал:

— Я очень рад, что вы пришли сюда. Скажите мне откровенно, неужели вам не жаль было расставаться с тем, что было вам знакомо и дорого вашему сердцу, поменять это все на должность гувернантки?

Хезер вспомнила то, что пережила в прошлом, и представила себе полную неизвестность своего будущего:

— У меня не было выбора. Я не представляю, какой окажется семья, где мне предстоит учить детей. Если мне повезет, то они, наверное, будут добры ко мне.

— Судя по тому, что вы мне рассказали, у вас никогда не было душевной близости с членами вашей семьи, за исключением отца.

— Я также хорошо помню мою мать, но она была несчастна, и для меня у нее находилось совсем мало времени. С братом я тоже виделась редко, после того, как он отправился учиться в пансион. Отец был для меня до своего самого последнего дня целым миром. — Вдруг Хезер на минуту захотелось, чтобы ее прошлое было иным. — Боюсь, что отец был слабовольным человеком. У него было неважное здоровье, к тому же он увлекался азартными играми. Я думаю, что этим папа старался заглушить в себе какую‑то печаль, о которой он мне никогда не говорил. Отец был своего рода одержимым человеком, которым управляли невидимые демоны. — Хезер глубоко вздохнула. — Мне всегда хотелось чем‑нибудь помочь ему, но он только смеялся и не обращал на мои вопросы никакого внимания. Иногда он не выходил из своего клуба по несколько дней кряду. Я знаю, что что‑то периодически заставляло его на время покидать наш дом, может быть, страх одиночества. Я, однако, этого совершенно не боюсь.