Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Они справятся, — быстро сказала Настенька.
Елена Николаевна посмотрела сначала на Ника, потом перевела глаза на сына.
«Дома поговорим»,— прочитал ребенок в льдистых глазах и совсем пал духом.
Звонок прозвучал как спасение, но парни продолжали стоять перед учителями. Елена Николаевна хмыкнула:
— Идите в класс, мальчики. Первым будет русский, следующим литература. Ступайте.
И парни выпали из кабинета. Ник глянул на друга. Тимка смотрел под ноги. Из головы не шел мамин холодный взгляд, а впереди ждало два урока в аду. Хорошо, если мама начнет гонять в хвост и в гриву, хуже, если будет игнорировать. Никита шел рядом и молчал. Он очень сожалел, что всё так вышло, но как помочь, не знал.
— Уваров! — раздался голос сзади, и парни оглянулись.
Елена Николаевна шла следом. Свет солнца играл на стеклах очков, и выражение глаз было не понять, но Тимка заметно напрягся, Ник это почувствовал.
— Никита, заходи в класс, — скомандовала учитель.
— Елена Николаевна, это я виноват… — с жаром начал он, но холодный голос его остановил:
— Зайди, пожалуйста в класс. Повторяйте материал прошлого урока. Небольшую самостоятельную напишем по восьмому заданию.
И Никита подчинился.
Елена Николаевна стояла напротив сына, повесившего нос. Стояла и молчала, и Тимке это казалось пыткой. Он видел ее руки, сцепленные в замок на груди, и выше глаз не поднимал. Но вдруг услышал смешок. Вскинул голову и опешил. Мама засмеялась и прикрыла рот тыльной стороной ладони. Глянула на высоченного ребенка и опять засмеялась. Только тогда Тимка выдохнул, даже напряженные плечи опустились. А потом она потянула Тима к себе и всё ж таки хлопнула по твердой, как доска, заднице — от неожиданности великовозрастный сын даже подскочил на месте — а потом затрясла отбитую руку.
— Господи! Она у тебя каменная, что ли?
Парень поймал за пальцы, сжал в ладони.
— Так и должно быть. У мужчины попа должна быть, как орех, — улыбнулся сын.
Мать глянула на ребенка, которому на каблуках едва доставала до плеча, потом перевела глаза на большую ладонь, сжимающую ее пальцы. С каких пор эта ладонь стала такой большой? Когда этот мальчишка успел так вырасти? Улыбнулась, пригладила сбившийся чуб.
— Попа как орех… Ладонь со сковородку, а в голове еще детство скачет, — пробормотала она и вздохнула. — Пошли на урок, а то Никита там извелся весь. Думает, я тебя тут уже нафаршировала.
— Пусть думает. Он меня какой-то мамой Чоли обозвал! Прикинь, даже спросил, не хочу ли я его усыновить!
— Как? — спросила Елена Николаевна и залилась смехом.
— Мамой Чоли! Это вообще что такое? Или кто такое?
Но в этот момент Елена Николаевна открыла дверь и подтолкнула сына вперед.
— Мама Чоли? О, господи! — смеялась она, проходя в класс.
Ребята, поднявшись на приветствие учителя, заулыбались. Елена Николаевна не была уж очень строгой. Не была злой. Но всегда казалась отстраненной, немного холодной, и поэтому слышать, как она хохочет, видеть ее смеющиеся глаза было и приятно, и весело. Она махнула не в силах что-то сказать, и класс сел.
— Так. Приступим. Сегодня у нас с вами следующий план действий. Сначала повторим принцип решения восьмого задания ЕГЭ. Кто объяснит? Желающих нет? Ну тогда… мама Чоли… Тьфу ты! Господи! — и она опять засмеялась. За ней прыснул Егоров.
— Мама! — крикнул неосознанно Тимка и осекся: впервые за свои десять лет обучения в школе он назвал маму мамой.
Класс смеялся. Никто даже не мог назвать причину этого всеобщего веселья. Но казалось, в душу каждого глянуло солнце. И Елена Николаевна не вспомнила о самостоятельной.
[1] Ратовать – ревностно защищать.
Глава 17. Симпатия? Нет, просто зацепило.
Хуже того, кто ненавистен,
может быть только тот,
кто нравится.
Макс, «Воровка книг» (The Book Thief)
После русского было решено отправить Тимку занять очередь в столовой, а Никита отправился на поиски Вероники. Нашел на третьем этаже, девчонки как раз выходили из кабинета. Ник махнул Веронике, и она подошла с Лерой, познакомила, и все вместе отправились вниз.
Тимка, увидев Леру, усмехнулся. Эта девчонка-драчунья притягивала, было в ней что-то… а что именно и сам парень не смог бы объяснить. Вот только он так и не сказал другу, что на литру вчера опоздал из-за нее. А сейчас она шла рядом с Ником и Никой и с каждым шагом приближалась к Уварову.
— Вот знакомься, это друг Никиты, Тимофей, — представила Вероника, — а это моя подруга Валерия.
— Валерия Соколова, — сухо поправила девочка.
— Тимофей Уваров, — в тон ей ответил парень и протянул руку. Она глянула на ладонь, но рук из кармана не вытащила.
— Лучше обойтись без рукопожатий, — сказала Лера, — пандемия… может, слышал?
Тимка хмыкнул и тоже сунул руку в карман.
— Слышал.
Они смотрели друг другу в глаза, словно в гляделки играли. Тимка смотрел открыто, даже с вызовом, с ухмылкой на губах. Лера, казалось, изучала его, словно подвох искала. Хорош, что сказать. Блондин со стрижкой полубокс. Глаза льдисто-голубые, как небо. И хватка крепкая. Обычно мальчишки не хватали ее за руку, даже не пытались. Этот схватил по незнанию. А она была босая, одетая кое-как, да к тому же злая. Так бы и размазала Нестерова (стоит вспомнить его рожу, и кулаки сами собой сжимаются)!
«Интересно, а зачем Тимофей Уваров вчера меня у туалета караулил? Может, спросить?»— мелькнуло в голове.
А Тимка смотрел на девочку и что-то едва ощутимо царапало душу. Маленькая, даже до плеча не доставала. Стрижка мальчишеская: затылок коротко стриженный, а на глазах челка. И эта челка отчасти являлась спасением, потому что глубокие карие (как крепкий кофе) глаза, Уварову казались омутом: темным и холодным, где под глянцем воды (Тим был в этом уверен) прятались черти. О! еще какие черти!
