Серебряный леопард - Ф. Ван Вик Мейсон

Победоносный крик, вырвавшийся из уст Дрого, тотчас же замер. Взревев, как разъяренный бык, его противник нанес Дрого удар зазубренным обрубком своего оружия. Он пришелся на незащищенный участок лица ломбардца. Дрого начал отступать, в то время как Эдмунд продолжал наносить все новые удары своим укороченным оружием. Затем с силой вырвал из рук ломбардца его меч и швырнул его за пределы ристалища.

– Булава, милорд! Возьмите булаву! – завопил Герт.

Воин в алом одеянии, хотя и был ошарашен таким оборотом дела, не сдавался. Напротив, испустив яростный крик, начал делать круги, размахивая булавой, увенчанной пятиконечной головкой.

Сэр Хью и сэр Тустэн обменялись взглядами. Они оба прекрасно понимали, что, если булава одного из сражающихся опустится на шлем другого, она его

расколет и мозги несчастного окажутся на траве. В лучшем случае побежденный навсегда лишится руки, так как плечо и рука его будут раздроблены.

Эдмунд с тоской вспомнил о своем щите. Он знал, что не умеет с такой сноровкой обращаться с булавой, как с мечом или копьем. Поэтому попытался, уворачиваясь, избежать удара увесистой булавы ломбардца.

Под нараставшие выкрики толпы бойцы обменялись первыми страшными ударами. Со стороны северян посыпались язвительные насмешки. Эдмунд остро ощутил, что должен либо быстро победить, либо проиграть. И он пошел на маневр: притворился теряющим силы, отскочил в сторону и начал отступать… Оказавшись позади четрарца, англо-норманн размахнулся и погрузил крюк своей булавы в щель между завязками подшлемника, защищавшего шею противника. Эдмунду удалось опрокинуть врага навзничь. Когда тот попытался подняться, Эдмунд нанес удар по его шлему и снова опрокинул Дрого. Теперь уже ломбардец лежал неподвижно, и только его ноги подергивались, как у быка под топором мясника.

Судорожно глотнув воздух, Эдмунд склонился над грудью врага и занес кинжал над его лицом.

– Убей его, – заклинал Герт. – Убей грязную свинью!

– Убей его! – дружно кричали сан-северинцы, приводя в боевую готовность свое вооружение. Соратники ломбардца тем временем спешно поднимали на плечи свои щиты и плотнее смыкали ряды.

К немалому удивлению Эдмунда, Дрого не потерял сознания. Хотя его налитые кровью глаза и казались неподвижными и невидящими, он все же выдавил из себя:

– Пощади… лорд… даруй мне жизнь.

– Ты… признаешь… ложь? – цедил сквозь зубы Эдмунд. – Будешь… просить у леди извинения.

Темные глаза ломбардца, казалось, готовы были вылезти из орбит при виде занесенного над ним клинка.

– Да, сэр Эдмунд… не убивайте меня. У меня… слишком много грехов… чтобы встретить смерть, – прохрипел он.

Сквозь пелену пота, застилавшую глаза, Эдмунд бросил взгляд туда, где стояли носилки графа Тюржи, охраняемые его сыновьями. На груди Хью пылал крест.

– Тебе будет сохранена жизнь, – пообещал Эдмунд, – но при одном условии.

– Назови его! – Из груди поверженного бойца вырывались булькающие звуки.

– Поклянись предпринять путь во имя Бога и взять на себя обет крестоносцев! – выпалил Эдмунд.

– Как Бог мне судья, я… готов! – прохрипел побежденный рыцарь.

Раскачиваясь от усталости, с гудевшей, как пустой котел, головой, Эдмунд стоял над телом поверженного противника.

Только теперь Эдмунд де Монтгомери заметил, что толпы закованных в железо людей с обеих сторон хлынули на ристалище. Раздались призывные звуки горна, и все собравшиеся подняли головы. Обмениваясь рукопожатием с сэром Хью, Эдмунд увидел, что выражение его лица вдруг изменилось.

– Бог мой! Прибыл Боэмунд фиц Танкред.

Небольшая группа превосходно вооруженных рыцарей подъезжала к ристалищу. Ее приближение в разгар противоборства было просто никем не замечено.

Сэр Робер, скинув шлем, низко поклонился, сидя в седле. Спешенные рыцари и сержанты пали на колени, когда в огражденное пространство въехал массивный всадник в плаще алого и черного бархата. Не говоря уж о торжественном наряде, вновь прибывший с его ярко-рыжими волосами представлял собой очень колоритную фигуру. Подобной бывшему графу Аренделскому еще не доводилось видеть.

– Добро пожаловать в Сан-Северино, милорд герцог! – поспешил приветствовать нового гостя граф Тюржи из-за позолоченных кожаных занавесок носилок. – Трижды добро пожаловать, – продолжал он. – Видит Бог, я не заметил вашего приближения и не был заранее предупрежден о вашем приезде.

Боэмунд, герцог Тарантский, громко рассмеялся, направив своего прекрасного серого коня прямо к носилкам.

– Всемогущий Бог! Тюржи, мой давний соратник, – снисходительно гудел он, – мог ли ты предложить мне лучшую встречу, чем это живописное сражение. Клянусь Богом, это была самая искусная потасовка. Такой я не видел уже очень давно…

Сэр Хью и его брат, покинув коней, поспешили поцеловать широкую, веснушчатую руку герцога.

– Мы всегда готовы смиренно услужить вам, милорд, – громко заверил Робер. – Бога ради простите нам неумышленную неучтивость.

– А почему бы и нет, – прогремел их широкоплечий сюзерен. – Никто из вас не заметил бы и приближения отряда ангелов! Тюржи, – обратился к своему вассалу герцог Тарантский, – пошли немедленно за тем могучим рыцарем, который так доблестно проявил себя в бою.

Глава 14 БОЭМУНД, ГЕРЦОГ ТАРАНТСКИЙ

Глазами, еще слезящимися от песчинок, попавших под веки, сэр Эдмунд де Монтгомери разглядывал бородатую фигуру верхом на высоком коне. Герцог Боэмунд очень прямо сидел в седле.

При первом же взгляде англо-норманн обнаружил, что густые вьющиеся волосы у герцога еще более огненно-рыжие, чем у самого Эдмунда, и подстрижены довольно коротко – на одном уровне с ушами. Из-под полей плоской шляпы из небесно-голубой кожи смотрели небольшие, но проницательные голубые глаза. Застигнутый врасплох, Эдмунд чувствовал себя неловко, сознавая, что лицо его покрыто потом, а руки все еще дрожат мелкой дрожью. Но это все же не помешало ему рассматривать всадника. Живота у герцога не было, узкие бедра и недостаточно развернутая грудь составляли контраст массивным плечам и очень мускулистой шее. Морщинки у рта, с одной стороны, свидетельствовали о чувстве юмора, но с другой – указывали на его жестокость.

– Мне говорили, сэр рыцарь, что родом вы с отдаленного острова, называемого Англией? – проговорил Боэмунд скрипучим гортанным голосом. – Наслышан, что англичан много и в стране моего уважаемого врага, Алексея из Романии. Кого вы считаете своим законным господином? – поинтересовался, герцог.