Рудольф Нуреев - Мария Баганова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возрожденные балеты
Балеты Дягилева очень сильно привлекали Нуреева своим необычным музыкальным ладом – политональностью и оригинальной хореографией. К тому же, как и Дягилев, Нуреев любил бросать вызов общественной морали – в этом они были похожи.
Рудольф танцевал в нескольких дягилевских балетах, а три из них – «Петрушка», «Видение розы» и «Отдых фавна» – вошли в фильм «Подношение Нижинскому.
Балет «Петрушка» был сочинен Стравинским летом 1910 года. «…Мне захотелось развлечься сочинением оркестровой вещи, где рояль играл бы преобладающую роль, – вспоминал о своем сочинении сам Стравинский. – Когда я сочинял эту музыку, перед глазами у меня был образ игрушечного плясуна, внезапно сорвавшегося с цепи, который своими каскадами дьявольских арпеджио выводит из терпения оркестр, в свою очередь отвечающий ему угрожающими фанфарами. Завязывается схватка, которая в конце концов завершается протяжной жалобой изнемогающего от усталости плясуна».
Стравинский показал наброски Дягилеву, и тот вместе с Фокиным решил создать балет. Премьера «Петрушки» состоялась летом 1911 года в Париже. Партию Петрушки исполнял гениальный Вацлав Нижинский. Новое произведение Стравинского сразу же получило признание парижан. Однако в России «Петрушку» приняли сурово: музыка показалась слишком крикливой, грубой. К тому же хореография балета весьма необычна, и далеко не каждый танцовщик способен исполнить эту партию, ведь Петрушка – не человек, а кукла, марионетка. Он висит на ниточке, а его руки и ноги болтаются. Он набит опилками. Он не умеет действовать самостоятельно, и в этом его трагедия. Возрождая этот балет, Нуреев шел на определенный риск: в «Петрушке» не было его знаменитых прыжков, не было полета и красивых вращений. Пластика его Петрушки – это пластика тряпичной куклы, нелепо болтающейся на невидимых шнурках.
Действие балета разворачивается во время масленичного гуляния: фокусник на площади забавляет публику «живыми» куклами. Смешной и нарочито уродливый Петрушка влюблен в красотку-балерину, он страдает. Но балерина любит яркого, пышно разодетого, самовлюбленного Арапа. Петрушка ревнует, но Арап убивает его саблей. Народ в ужасе, но кукольник успокаивает толпу: это же только куклы, не люди. Толпа расходится. Но тут над театриком появляется зловещее, издевающееся, грозное привидение Петрушки.
Нуреев радовался тому, что застал в живых Любовь Чернышеву и ее супруга Сергея Григорьева – танцовщиков, оставшихся на Западе со времен Русских сезонов. Они очень помогли ему в постановке «Петрушки».
Еще одним балетом Михаила Фокина, восстановленным Нуреевым, стала «Шехеразада» на музыку Римского-Корсакова, учителя Стравинского. Костюмы для дягилевской постановки «Шахеразады» создал Александр Бенуа. По сюжету это предыстория «Тысячи и одной ночи»: шахиня Зобейда неверна мужу, Шахриар догадывается об измене. Он отправляется на охоту, а в это время обитательницы гарема уговаривают евнухов впустить к ним пленных рабов, чтобы они могли предаться с ними любовным утехам. Самый прекрасный – Золотой раб – обольщает Зобейду.
Внезапно вернувшийся Шахриар застает жен, развлекающихся с любовниками, и приказывает янычарам зарезать всех. Зобейда молит оставить ей жизнь, но, получив отказ, убивает себя. В наступившей тишине рыдает шах.
У Дягилева роль Зобейды исполняла красавица и очень своеобразная танцовщица – не балетная! – Ида Рубинштейн. Это была женщина очень высокого роста и с угловатой пластикой. Сейчас ее вряд ли сочли бы красивой, но тогда, в пору декаданса, ее внешность считалась чуть ли не эталоном. Критики с упоением писали о «гибкости змеи и пластичности женщины», о «сладострастно окаменелой грации» Рубинштейн. На сцене она не то чтобы танцевала, скорее замирала в эффектных позах.
Партию соблазнителя – Золотого раба в оригинальной постановке исполнял Нижинский. Дягилев любил подчеркивать сексуальность, он обожал скандалы, и в его трактовке Золотой раб был олицетворением похоти: «…Полуживотное-получеловек, похожий то на кошку, мягко перепрыгивающую громадное расстояние, то на жеребца с раздутыми ноздрями, полного энергии и от избытка силы перебирающего ногами на месте» – так писал об этой роли хореограф Фокин. Художник Бенуа также оставил свое впечатление: «…Полукошка-полузмея, дьявольски проворный, женоподобный и в то же время страшный». А вот писатель и выразитель чувств поколения 1910-х годов Марсель Пруст, побывав на премьере, пришел в восторг.
Конечно, образ похотливого и диковатого Золотого раба идеально ложился на артистическую индивидуальность Нуреева.
Не удовлетворившись фокинской хореографией, Нуреев воссоздал и два скандальных балета, балетмейстером которых значился сам Нижинский (на самом деле он работал над ними совместно с Дягилевым). Это были «Весна священная» и «Послеполуденный отдых фавна» на музыку Дебюсси к стихотворению Стефана Малларме:
Вам вечность подарить, о нимфы!
Полдень душный
Растаял в чаще сна, но розово-воздушный
Румянец ваш парит над торжеством листвы.
Так неужели я влюбился в сон?
Премьера «Послеполуденного отдыха фавна» в мае 1912 года вылилась в скандал, публика чуть не передралась прямо в театре. Да и было из-за чего! Начинался одноактный балет вполне невинно: фавн просыпался, любовался виноградом, играл на флейте… Потом появлялась группа танцующих нимф, привлеченных его музыкой. Воспламененный их танцами, фавн бросался к нимфам, все разбегались, кроме одной. Но и она сбегала, немного потанцевав с фавном. На прощание она бросала ему свой шарф… И вот тут начинался шок: в финале фавн, подхвативший покрывало сбежавшей нимфы, принимался мастурбировать, используя его как сексуальный фетиш. Пресса назвала «находку» Нижинского непристойностью, зато великий скульптор Огюст Роден вступился за начинающего хореографа.
Не боявшийся скандалов Нуреев восстановил балет без купюр. Произошло это благодаря сотрудничеству с Робертом Джоффри – популярнейшим американским балетмейстером, любившим эксперименты.
Роберт Джоффри взял себе этот псевдоним, потому что его настоящее имя для сцены не подходило совершенно: Абдулла Джаффа Анвер Бей Хан. По крайней мере, по мнению поколения шестидесятых. Он был сыном бедных иммигрантов, учился танцам в школе Джорджа Баланчина, а дебют его состоялся у Ролана Пети. Потом он начал карьеру преподавателя и оказался отличным педагогом: он учил своих студентов не только технике танца, но и его осмыслению. Первые балеты со студентами он поставил в начале пятидесятых, а спустя десять лет добился настоящего признания.
Карьера его не была легкой. Она изобиловала взлетами и падениями: то он выступал в Белом доме, то чуть было не лишился своей труппы из-за проходимцев-спонсоров. Однако к концу десятилетия Балет Джоффри уже был признанной и уважаемой труппой.
Джоффри и его друг Арпино ставили экспериментальные
