Убежище. Дневник в письмах: 12 июня 1942 - 1 августа 1944 - Анна Франк.

Я наблюдаю за всем этим через щелку. Господин ван Даан выходит из себя и хлопает дверью: явно злится на забывчивость Куглера.

Снова шаги: входит Дюссель с видом хозяина, усаживается у окна, вынюхивает там что-то и начинает неудержимо чихать и кашлять: перец! Он направляется в главную контору, но его предупреждают, что шторы открыты: значит, нет доступа к почтовой бумаге. Дюссель удаляется с недовольным лицом.

Я и Марго обмениваемся взглядами. "Завтра письмо обожаемой супруге будет страничкой меньше", — шепчет она. Я киваю.

Слоновый топот на лестнице. Это Дюссель, который не может найти местечка, где бы утешиться.

Мы продолжаем свои занятия. Тук-тук-тук. Стучат три раза: зовут ужинать!

Понедельник, 23 августа 1943 г.

Пол девятого:

Марго и мама нервничают. "Шшш, папа тише. Пим! Отто! Пол девятого. Да сядь же наконец, и не включай кран! И не топай так!". Все эти предупреждения относятся к папе, который еще в ванной. Необходимо соблюдать полную тишину: не включать воду, не пользоваться туалетом, не ходить. Сотрудники конторы еще не пришли, но есть рабочие на складе, а слышимость там сейчас очень высокая.

В двадцать минут девятого приоткрывается дверь, и раздаются три стука — это значит, что Анне принесли кашу. Я беру блюдечко, похожее на собачью миску. Потом в бешеном темпе причесываюсь, убираю кровать и выношу ночной горшок. Тихо! Бой часов! Госпожа ван Даан сменяет туфли на тапочки, господин Чарли Чаплин тоже в тапках, все сидят смирно. Идеальная семейная картинка. Я читаю или что-то учу, как Марго и мама с папой. Папа со своим любимым Диккенсом и словарем сидит на краю полуразвалившейся кровати, матрас которой заменяют две перины ("Мне так очень удобно!"). Углубившись в чтение, он не смотрит по сторонам, иногда посмеивается, пытается поделиться впечатлениями с мамой, на что получает ответ: "У меня нет времени!" Папа явно разочарован, читает дальше, и когда ему что-то очень нравится, пытается снова: "Это ты обязательно должна прочесть, мамочка!". Мама сидит на раскладушке — читает, учит, шьет или вяжет — в зависимости от своего расписания. Вдруг ей что-то приходит в голову, и она тут же об этом сообщает: "Анна, имей в виду, что…" "Марго, запиши, пожалуйста…".

Снова воцаряется тишина. Но вот Марго захлопывает книгу. Папа строит смешную рожицу, однако его «читательская» морщинка тут же возвращается, и он снова углубляется в книгу. Мама начинает болтать с Марго, я прислушиваюсь из любопытства. Пим тоже присоединяется к беседе… Девять часов! Завтрак!

Пятница, 10 сентября 1943 г.

Дорогая Китти!

Каждый раз, когда я тебе пишу, у нас что-то случается. Скорее неприятное, чем приятное. Но сейчас хорошие новости!

В среду в семь вечера мы включили радио и услышали следующее: "Передаем самое радостное сообщение со времени начала войны: Италия безоговорочно капитулировала!". Это было английское радио, а в четверть девятого заговорило голландское: "Дорогие слушатели, час с четвертью назад, буквально сразу после последнего выпуска новостей, поступило радостное известие о капитуляции Италии. Должен признаться, что я еще никогда с таким удовольствием я не выкидывал в корзину для бумаг текст с устаревшими новостями!"

Потом сыграли гимны Англии, Америки и России. Голландское радио звучало, как всегда, сердечно, но не очень оптимистично.

Англичане высадились в Непале. Северная Италия оккупирована немцами. В пятницу третьего сентября было подписано перемирие, и в этот же день англичане высадились в Италии. Немцы в своих газетах проклинают на все лады предательство Бадоглио и итальянского короля.

К сожалению, есть у нас и плохие новости — о господине Кляймане. Ты знаешь, как мы все его любим. Несмотря на плохое здоровье, постоянные боли, ограничительную диету и быструю усталость, он всегда бодрый и на удивление мужественный. "Когда приходит господин Кляйман, то восходит солнце", — сказала мама недавно, и она совершенно права.

Сейчас его кладут в больницу на целые четыре недели, и ему предстоит тяжелая операция кишечника. Ты бы видела, как он спокойно распрощался с нами, как будто всего лишь уходил в магазин за покупками.

Анна.

Четверг, 16 сентября 1943 г.

Дорогая Китти!

Наши взаимоотношения здесь — что ни день, то хуже. За столом никто и рта не решается открыть (кроме, как для еды, конечно): что бы ты не сказал, тебя понимают неправильно или подозревают злой умысел. Господин Фоскейл иногда к нам заходит. Дела у него плохие. И семье приходится несладко — он всех как бы постоянно упрекает: "Какое мне дело до всего, я все равно скоро умру!". Могу представить ситуацию у него дома, если и нас это раздражает!

Каждый день я глотаю валерьянку против страхов и депрессии, но это не гарантирует того, что на следующий день я не проснусь в еще более противном настроении. Хороший здоровый смех помог бы лучше всяких лекарств, но смеяться здесь мы как-то разучились. Иногда боюсь, что от постоянного серьезного выражения лица углы рта у меня так навсегда и останутся опущенными. С другими обитателями Убежища дела не лучше. Все мы, полные печальных предчувствий, ждем зимы.

Еще одна неутешительная новость: ван Марен, работник склада, кажется, что-то заподозрил. И не удивительно: не нужно обладать большим умом, чтобы не заметить, что Мип часто отлучается в лабораторию, Беп — в архив, Кляйман — в большой склад фирмы. Да и заявление Куглера о том, что задняя половина дома принадлежит не Опекте, а соседу, может вызвать недоверие. Догадки ван Марена не особенно бы нас занимали, если бы не его сомнительная и неблагонадежная репутация.

На днях Куглер решил соблюсти особую осторожность. В двадцать минут первого он надел пальто и пошел по направлению аптеки. Но через пять минут незаметно проскользнул в дом и поднялся к нам. В четверть второго он собрался уходить, но встретил на лестничной площадке Беп, и та предупредила его, что ван Марен в конторе. Куглер вернулся к нам, а в пол второго снял ботинки и в одних носках (несмотря на простуду) спустился вниз через чердак, что заняло целых пятнадцать минут: он шел очень медленно, так как лестница ужасно скрипела.

Беп удалось между тем выставить ван Марена за дверь, она пришла за Куглером, но тот уже совершал свой путь в носочках. Что бы подумали люди, увидев на улице директора солидной фирмы, одевающего туфли.

Директор-босоножка!

Анна.

Среда, 29 сентября 1943 г.

Дорогая Китти!

Сегодня у госпожи ван Даан день рождения. Мы подарили ей талоны на сыр, мясо и хлеб, да еще баночку джема в придачу. От мужа, Дюсселя и наших покровителей она тоже получила только цветы и продукты питания. Ну и времена!