Мой дядюшка Освальд - Роальд Даль

— Она всегда действует, — ответила она. — Но в этой была двойная доза, поэтому она подействовала еще лучше.

— В чем лучше?

— Гомосексуалисты отличаются от других мужчин, — заметила она.

— Я тебе верю.

— Видишь ли, когда нормальный мужчина лишается разума от жука, ему нужно только одно — немедленно изнасиловать женщину. Но когда порошок сводит с ума гомосексуалиста, тот не бросается сразу на своего партнера. Первым делом он хватается за его член.

— Да, довольно неловкая ситуация.

— Весьма, — кивнула Ясмин. — Я понимала: стоит лишь подпустить его поближе — ив руках у него останется раздавленный банан.

— И что же ты сделала?

— Я отпрыгнула от него, ну и, естественно, началась беготня. Он гонялся за мной по всей комнате, роняя вещи направо и налево.

— Ишь, какой резвый.

— Да уж, и в самом разгаре этого безобразия открылась дверь, и на пороге вновь возникла эта кошмарная служанка, «Месье Пруст, такие упражнения плохо сказываются на вашей астме».

«Вон! — завопил он. — Уйди прочь, ведьма!»

— Полагаю, она привыкла к такому обращению.

— Наверняка, — согласилась Ясмин. — В итоге, наша беготня закончилась у круглого стола в центре комнаты. Я понимала, что, пока стою рядом со столом, он не сможет меня поймать. Круглый стол спас немало девушек от мерзких стариканов. Но все дело в том, что ему, похоже, нравилась эта часть игры, и вскоре до меня дошло, что эти типы воспринимают беготню как своего рода ритуал. И еще он говорил мне всякие слова, пока мы кружили вокруг стола.

— Какие слова?

— Непристойные, — пояснила она. — Не стану их повторять. Кстати, идея с бананом была ошибкой.

— Почему?

— Слишком большой. Он сразу обратил на него внимание и, пока гонялся за мной вокруг стола, все время показывал на него и пел ему дифирамбы. Меня так и подмывало сказать ему, что это всего-навсего дурацкий банан из гостиницы «Ритц», но я удержалась. Он на стену лез из-за этого банана, а жук с каждой секундой забирал его все сильнее.

И вдруг возникла еше одна проблема. «Господи, — подумала я, — под каким предлогом я натяну на него эту резиновую штуковину?» Не могла же я ему сказать, что нужно принять меры предосторожности.

— Пожалуй, нет.

— Как я вообще могла объяснить назначение этой треклятой резинки?

— Сложная проблема, — согласился я. — Очень сложная. И как же ты выкрутилась?

— В конце концов я спросила его: «Вы хотите меня, месье Пруст?»

«Да! — заорал он. — Я хочу вас больше, чем любого другого в своей жизни! Перестаньте бегать!»

«Нет, — сказала я. — Сначала наденьте на него вот эту смешную штучку, чтобы он согрелся». Я вынула ее из кармана и швырнула на стол. Он перестал гоняться за мной и уставился на нее. Не думаю, чтобы ему на глаза попадалось что-либо подобное.

«Что это?» — удивился он.

«Это называется тиклер, — объяснила я. — Его изобрел мистер Оскар Уайльд. У нас в Англии тиклеры пользуются большой популярностью».

«Оскар Уайльд! — воскликнул он. — Ха-ха! Великий человек!»

«Ему помогал лорд Альфред Дуглас», — продолжала я.

«Лорд Альфред тоже был чудесным парнем!» — восторгался он.

«Король Эдвард Седьмой, — сочиняла я, — повсюду носил с собой тиклер».

«Король Эдвард Седьмой! О Боже!» — Он взял его со стола. — «Это действительно хорошая вещь?»

«Он удваивает наслаждение, — сказала я. — Будьте хорошим мальчиком и поскорей надевайте. Мне уже не терпится».

«Помогите мне».

«Нет, — отказалась я. — Надевайте сами». И пока он возился с резинкой, я… ну… ведь я не могла позволить ему увидеть банан и все остальное, верно?… и в то же время я понимала, что настал тот страшный момент, когда мне придется спустить брюки…

— Да, ты здорово рисковала.

— Но выбора у меня не было, Освальд, Так вот, пока он возился с «великим изобретением Оскара Уайльда», я повернулась к нему спиной, спустила брюки и приняла правильную, по моему разумению, позу, перегнувшись через спинку кушетки…

— Боже, Ясмин, неужели ты позволила ему…

— Разумеется, нет, — перебила она, — но мне же нужно было спрятать от него банан.

— Да, но разве он не бросился на тебя?

— Он бросился на меня, как таран.

— Как же ты увернулась?

— А я не увернулась, — улыбнулась она. — В том-то все и дело.

— Тогда я ничего не понимаю, — недоумевал я. — Если он бросился на тебя, как таран, и ты не увернулась, значит, он тебя «протаранил».

— Он меня протаранил, Освальд, но не так, как ты думаешь, — пояснила она. — Понимаешь, я вспомнила историю про А. Р. Уорсли и быка, про то, как быка одурачили, и он думал, что его член находится в одном месте, в то время как он был совсем в другом. А. Р. Уорсли схватил его и направил туда, куда надо.

— Ты так и поступила?

— Да.

— Но я надеюсь, ты не пользовалась мешочком для сбора спермы, как Уорсли?

— Не будь ослом, Освальд, Ведь на Прусте был презерватив.

— Ну, да, конечно… не нужен… я понимаю… но как тебе удалось… я имею в виду… ты стояла к нему спиной и все такое… а он несся на тебя, как таран… тебе пришлось действовать быстро, да?

— Да, я поймала его в воздухе.

— Он ничего не заметил?

— Нет, он вообще не соображал, что происходит. И я тебе объясню, почему.

— Почему?

— Во-первых, он обезумел от жука, так?

— Так.

— Он сопел, хрюкал и размахивал руками, так?

— Так.

— Он, как и бык, ни о чем не догадывался, верно?

— Вероятно.

— Но самое главное — он считал, что я мужчина, и думал, что занимается этим с мужчиной, верно?

— Безусловно.

— Его член оказался в уютном месте и хорошо проводил время, так?

— Так.

— Значит, в его сознании существовало только одно такое место, другого-то у мужчин нет.

Я смотрел на нее с восхищением.

— Пришлось его одурачить, — закончила она, доставая улитку из раковины и отправляя ее в рот.

— Блестяще, — воскликнул я. — Просто гениально.

— Я тоже собой довольна.

— Жульничество высшей марки.

— Благодарю тебя, Освальд.

— Мне непонятно только одно.

— Что именно?

— Когда он бросился на тебя, как таран, разве он не прицелился?

— Прицелился, но не тщательно.

— Но ведь он опытный стрелок.

— Ах, ты бестолочь, ты никак не можешь понять, что творится с мужчиной, когда он получает двойную дозу.

«Я отлично понимаю, — сказал я себе. — Я прятался за полками, когда ее получил А. Р. Уорсли».

— Нет, — ответил я, — не могу. А что творится с мужчиной, когда он получает двойную дозу?

— Он впадает в неистовство, — пояснила она. — Он в буквальном смысле не осознает, что делает его член. Я с тем же успехом могла засунуть его в банку с солеными огурцами, и он бы не почувствовал разницы.

С течением времени я обнаружил удивительную, но достаточно простую закономерность, касающуюся молодых дам: чем прелестнее их лица, тем вульгарнее их мысли. Ясмин не составляла исключения. Она сидела со мной у «Максима» в роскошном платье от Фортуни и выглядела, как царица Семирамида на египетском троне, но при этом говорила вульгарности.

— Ты говоришь вульгарности, — заметил я.

— А я и есть вульгарная девушка, — ухмыльнулась она.

Нам подали «Вольнэ», и я пригубил его. Восхитительное вино. Мой отец всегда говорил: «Если в карте вин увидишь „Вольнэ“ от хорошего поставщика, заказывай только его».

— Как тебе удалось так быстро уйти? — поинтересовался я.

— Он был груб и резок, — рассказывала она. — Вцепился в меня, словно гигантский омар.

— Кошмар.

— Я чувствовала себя ужасно, — продолжала она. — Из кармана жилета у него свисала массивная золотая цепь, которая больно впивалась мне в спину. А часы лежали в кармане.

— Не повезло часам.

— Точно. Они раздавились, я слышала хруст.

— Да уж…

— Потрясающее вино, Освальд.

— Знаю. Но все-таки, как тебе удалось так быстро уйти?

— После приема жука клиенты помоложе становятся неуправляемыми, и с быстрым уходом возникают проблемы. Сколько лет Прусту?

— Сорок восемь.

— В самом расцвете, — заметила она. — С теми, кому за семьдесят, все по-другому. В таком возрасте даже с жуком они быстро выдыхаются.

— Но только не Пруст?

— Да уж, — вздохнула она. — Вечный двигатель. Механический омар.

— И что же ты сделала?

— А что я могла сделать? Или он, или я, сказала я себе. Поэтому, как только он доставил товар, я вынула из кармана свою верную булавку.

— И уколола его?

— Да, но не забывай, что мне пришлось колоть наугад. В таком положении трудно нанести хороший «бек-хенд».

— Понимаю.

— К счастью, «бекхенд» всегда был моим коронным ударом.

— Ты имеешь в виду теннис?

— Да.