Божественное безумие - Юлия Фирсанова

Элия одобрительно проследила за ювелирной работой брата. Такие изящество и скорость колдовства, лишенного малейших внешних эффектов, свидетельствовали не только о нелюбви Эйрана к театральности, но и о высочайшем уровне мастерства. Даже Моувэлль удостоил труды принца едва заметного одобрительного кивка.

Бог магии кончиками пальцев коснулся стены, активизируя заклятие, и спокойно сообщил:

– Сейчас вы увидите происходившее в комнате несколькими часами ранее. Думаю, мне удалось отрегулировать заклятие так, чтобы мы отсмотрели нужные моменты.

– Только парням не говори, что ты с этими чарами сварганить сумел, – скривившись, посоветовал Элегор. – А то тут опять такая толкотня начнется, в очередь с записывающими кристаллами встанут, маньяки, да еще и драться начнут.

– Ну уж нет, – одними уголками губ усмехнулся Эйран. – Я настаиваю на ограничении доступа к сему вредному для нетренированного рассудка зрелищу.

– Очень точная формулировка! – одобрил временно записавшийся в ряды поборников морали герцог и энергично стукнул ладонью по подлокотнику. – Я, пожалуй, выбрал бы слово «пагубное», но «вредное» тоже неплохо. Ага, вот и оно!

То, что дальше происходило с заклятием наблюдения, допускало двоякое толкование: либо Эйран время от времени посещал урбанизированные миры, знакомясь с образцами техники, либо развитие как научной, так и магической мысли во Вселенной шло параллельными путями. Экран разделился на пару частей: та, что поменьше, показывала события в реальном времени, там зеленоглазый принц мирно листал толстую книгу с кучей схем; та, что побольше, начала демонстрацию увлекательного сериала из жизни озверевшего Лейма. Как раз сейчас хищно усмехающийся бог, в глазах которого пылало алое пламя, протягивал руки к соблазнительно туманной Элии в маскарадном костюме.

Моувэлль впился взглядом в большой экран и закаменел от колоссального напряжения. Со Жнецом начало твориться что-то неладное. Рука его, будто жившая собственной жизнью, тянулась к поясу, где возник длинный клинок в странных серых ножнах, а мужчина, казалось, прилагал все усилия, чтобы справиться со строптивой конечностью и не дать ей коснуться рукояти меча. Лицо его исказилось, отражая парадоксальную двойственность: страх и безжалостную, ужасную в своем равнодушии жажду убийства.

– Уб-беррр… – Жнец попытался хрипло выдавить из себя нужное слово, но даже не смог закончить. Все его силы уходили на борьбу с самим собой, борьбу, которую бог Моувэлль по капле проигрывал Жнецу Моувэллю.

– Что? – переспросил Эйран, не настроенный на лингвистические игры.

– Быстрее, отключи заклятие! – выпалила Элия и, очень надеясь, что активированному защитному заклятию Звездного Набора под силу выстоять под ударом Жнеца, рявкнула, стараясь переключить внимание прикипевшего к экрану дяди на другой объект: – Моувэлль! В чем дело, объяснись!

– Что, демоны побери, творится? – озадаченно хмурясь, менее возвышенно высказал свое желание получить некоторую информацию герцог. Только теперь по новой встревожился Элегор, решивший, что с появлением принцессы в обществе Жнеца все проблемы, считай, улажены. – Вы чего, тоже больны?

Эйран же мгновенно отреагировал на просьбу сестры. Изображение ярящегося Лейма в алых одеяниях со взором горящим сменилось прежней пацифистской картинкой принца-библиофила. То ли это, то ли вопросы богини и герцога, но что-то вывело Моувэлля из загадочного сражения с самим собой. Благодарно кивнув троице, Жнец перевел дух. Его руки дрожали, да и все тело била крупная дрожь. Глубоко и размеренно дыша, мужчина почти пять минут приходил в себя, прежде чем смог заговорить:

– Прошло.

– Дядюшка, неужели ты и вправду болен? Что за странный приступ? – участливо перефразировала вопрос Элегора принцесса, телепортируя к ногам родственника свободное кресло и протягивая ему бокал крепкого вина «Алый Закат».

Моувэлль рухнул на сиденье, осушил одним махом бокал и медленно, словно учил заново слова, промолвил:

– Н-н-нет, физически я вполне здоров, девочка моя. Обычные болезни не гнетут Жнецов. Это дар Сил. Но служение – не привилегия, прихоть или обязанность, оно – бремя и инстинкт. Над ним не властен рассудок. Что бы ни происходило с моим бедным сыном – это не буйство крови Жнеца. Когда я увидел его таким, – Моувэлль запнулся, – я совершенно отчетливо понял: передо мной Приговоренный.

– Чего? – заорал Элегор, подскакивая с места.

Он, пожалуй, кинулся бы на Жнеца, чтобы вытрясти из него душу вместе с признанием, но Элия не дала свершиться сему эпохальному событию. Заклятие-лассо, наброшенное принцессой, пригвоздило герцога к креслу. А прежде чем он собрался порвать чары и вскочить снова, Моувэлль продолжил:

– Приговоренный. Тот, кого Жнец обязан уничтожить, пресечь нить жизни, перевести в иную инкарнацию, убить по Воле Всевышнего и во имя Равновесия во Вселенных! О Творец, я словно угодил в собственный наихудший кошмар. Если б вы не крикнули на меня и не убрали видение, я не смог бы бороться с предопределением. Неужели мне суждено поднять меч на сына? – Мужчина закрыл лицо руками и глухо застонал.

– Но почему? – потирая бровь, пораженно выдохнул Эйран. Маг-аналитик пытался подвести под услышанное логическую базу и не находил подходящих кирпичиков для строительства столь загадочного сооружения.

– Чтоб я знал, – покачал головой Жнец. Сейчас он больше походил на глубокого старика, чем на полного сил, энергичного, язвительного мужчину.

– Значит, надо узнать, – твердо заявила богиня, скрестив на груди руки, точно полководец у карты, обдумывающий стратегию войны. – Давайте думать вместе! Не сообразим вчетвером, соберем всю семью. Устроим мозговой штурм.

– Нет, не делай этого, – попросил Моувэлль, уставившись в пол с таким вниманием, что Элия тут же поняла, откуда Нрэн взял свою занимательную привычку в минуты замешательства прицельно буравить глазами чем-то не угодивший ему кусок реальности. – Я не должен видеть сыновей.

– Это запрещено или вы, дядя, опасаетесь повторения приступа? – постарался дипломатично выразить свою мысль Эйран, сочувствуя родственнику и одновременно испытывая исследовательский интерес сродни тому, который толкал Элию задавать каверзные вопросы Повелителю Межуровнья о пределах его могущества.

– Я не думаю, что мои потомки столь злостные нарушители Великого Равновесия, – печально улыбнулся Моувэлль, сцепив кисти рук в замок. – Не существует и абсолютного запрета на встречи с родственниками, но есть негласное правило, которого придерживаются все Жнецы. Если нити привязанностей, коих вообще не должно быть, окажутся чересчур крепкими, Слуга Творца может испытать желание перерубить их.