Рибут. Дилогия (ЛП) - Эми Тинтера

– Я слушаю, просто не отвечаю.

Он покачал головой, на губах играла улыбка.

– Ладно. Я останусь. Постарайся не умереть.

– Если вдруг почему-то придется уйти – возвращайся сразу же, как сможешь. Я буду ждать тебя здесь.

– А если не вернешься ты?

Я помедлила, не находясь с ответом.

– Я вернусь.

– Отличный запасной план! – рассмеялся он, дрожащей рукой проведя по лицу. Я нахмурилась, и он озадаченно посмотрел на меня. – Что такое?

– Почему ты дрожишь?

– А, это! – Он оглядел себя. – Не знаю. Может, проголодался.

Я глянула на другую руку, которая подрагивала у него на бедре. Паника нахлынула так внезапно, что мне пришлось отвернуться, чтобы он не увидел моего лица.

Трясучка.

Как у Эвер.

Я сделала глубокий вдох, решив не пугать его. Дело могло быть просто в голоде. Он провел в корпорации всего несколько недель. Наверняка его еще не начали колоть.

Не могли начать.

– Я попробую раздобыть еды, – сказала я и впилась пальцами в почву, собираясь выбраться из ямы.

– Не волнуйся, со мной все в порядке.

Я перекинула ноги, встала и повернулась к нему. Сверху он казался маленьким, его голая грудь была перемазана и кровоточила, длинные голые ноги виднелись сквозь лохмотья.

– Может, найду и какую-никакую одежду.

– Обязательно. И книжку захвати. Что-нибудь занимательное.

Я не поняла, что он шутит, пока по его лицу не расплылась улыбка.

– Просто вернись, хорошо? Больше мне ничего не нужно.

Я улыбнулась, кивнула и шумно выдохнула, бросив взгляд на дорогу, по которой мы пришли.

Наверное, все люди уже высматривали рибутов. Я глянула на свою одежду. Черную форму рибута узнает любой – даже тот, кто ни разу со мной не встречался.

Отвернувшись от Каллума, я сняла рубашку и убедилась, что белая майка прикрывает грудь. Швырнув рубашку ему, я сняла шлем, а после и обруч; потом отвела волосы с глаз.

– Сначала будет стриптиз? – улыбнулся из ямы Каллум. – Я подписываюсь!

– Я пытаюсь слиться с толпой. Похоже на человека?

– Только глаза прикрой. Это наше единственное отличие.

Он заблуждался, но тем не менее я кивнула, извлекла из кармана пистолет и протянула ему:

– Воспользуешься, если иначе будет никак. Патронов мало.

– Оставила бы лучше себе.

Я помотала головой и попятилась, когда он попытался вернуть оружие.

– Короче, стреляй, если попадешь в беду, хорошо?

– Хорошо.

– И это надень. – Я бросила ему свой шлем.

– Нет, забери! Он все равно мне мал.

– В самый раз. Я не могу в нем расхаживать, не привлекая внимание.

Каллум затянул ремешок, и я кивнула. Шлем сидел слишком высоко, но защищал прилично.

Я сделала несколько пробных шагов, стараясь двигаться медленнее и чуть вразвалку. Люди более неуклюжи, разболтаны и рассеянны, но я должна была скрыть свою характерную походку. Оглянувшись на Каллума, я попыталась ответить на его улыбку. Затем сделала глубокий вдох, опустила голову и устремилась вперед.

На мощеной улице, которая шла по границе трущоб, я пригнула ее еще ниже, хотя не заметила ни одного человека. Чем ближе я подходила к центру города, тем дома становились все больше и прочнее.

Из нескольких мне приходилось в свое время забирать объекты. Днем здесь было не так уныло. Все здания в Розе представлялись мне уродливыми развалюхами, но на свету они выглядели почти симпатичными. Большей частью дома были одинаковыми – две комнатки с крошечным окном спереди, – но в нескольких двориках росли цветы, а кое-где даже имелись сады.

Раньше я не замечала садов.

За спиной раздались шаги, и я быстро оглянулась. Это был всего лишь старик, покачивавший пакетом на ходу.

Я прибавила скорость и вот уже почти полетела над тротуаром, но вовремя спохватилась, что это только привлечет ненужное внимание. Замедлив шаг, я сунула руки в карманы и втянула голову в плечи.

«Ты вылитая мартышка, когда так делаешь!» – прозвучал в голове мамин смех.

«Не сутулься, Рен! Покажи свое милое личико. Не знаю, в кого ты такая, но прятать его совершенно незачем».

Когда старик прошел мимо, я закрыла глаза, и в темноте всплыло лицо матери. Ее правда: она не была хорошенькой. Она смахивала на жердь даже до того, как подсела на иглу; у нее никогда не было ни круглых щек, ни пухлых губ, за которые другие женщины удостаивались оценивающих взглядов.

На перекрестке я посмотрела налево. Люди обгоняли меня, спеша, очевидно, по домам. Сзади из-за угла появились два офицера с оружием наготове.

Я метнулась к другой стороне кирпичного здания и оглянулась: патрульные внимательно осматривали улицу.

Рука машинально потянулась проверить, правильно ли сидит шлем, но коснулась только волос.

«Ну конечно. Я же оставила его Каллуму».

Один меткий выстрел – и ему придется ждать меня вечность.

Надо было сказать, чтобы уходил без меня, если не вернусь. Может быть, и послушался бы.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь заглушить странный трепет в груди. Итак, я осталась без шлема, но все же была сильнее и быстрее этих людей. Я могла справиться с ними до того, как прозвучат выстрелы.

При звуке шагов рядом я снова запаслась воздухом, повернулась и напоролась на взгляд какой-то женщины. Она округлила рот, попятилась, и я на секунду испугалась: вдруг закричит?

Но она, разумеется, закричала.

Я побежала за угол, выждав ровно столько, сколько понадобилось офицерам, чтобы увидеть, куда я направилась. Женщина скрылась, едва они пустились в погоню.

Как только они свернули, я прыгнула, целясь ногой в шею того, что был пониже ростом. Второй вскинул пистолет, и я дважды врезала ему по лицу, не успел он спустить курок. С утробным стоном он повалился на землю подле своего напарника.

Я нагнулась к его шее, но он в ужасе поднял руки и бешено замотал головой.

Помедлив, я взглянула на второго офицера, который встал на колени и хрипел. Убить их было легко. Готовность сдаться ничего не значила. Я снова потянулась к его горлу, но остановилась, когда он зажмурился и отвернул голову. В его покорной позе было что-то неправильное.

Я расстегнула ремешок и сорвала с офицера шлем. Сунула его под мышку и подобрала с земли пистолеты.

– Пожалуйста, – произнес он тихо.

Я посуровела и выпрямилась, заталкивая оружие за пояс.

– Рубашку снимай.

Он дико посмотрел на меня, но расстегнул свою черную рубашку и протянул ее мне. Не спуская с них глаз, я начала медленно отступать, но ни один не тронулся с места, чтобы пойти за мной.

Я пожалела о своем решении сразу, как только скрылась за домом и пустилась бежать. Надо было убить обоих. Должно быть, уже схватились за коммуникаторы и сообщают другим мое точное местонахождение.

Пробежав еще квартал, я присела у стены и прислушалась, нет ли погони.

Тишина. Мертвая, если на то пошло, так как люди позапирались в домах.

Я выпрямилась и повела носом, выискивая еще кое-что прежде, чем вернуться к Каллуму.

Пищу.

Мне не хотелось рисковать и возвращаться к центральным магазинам. Лучше, наверное, поживиться в каком-нибудь доме.

Я приложила ухо к соседней стене, но там звучали голоса. Я пересекла лужайку и проверила следующий дом, затем еще один в поисках тишины.

В четвертом доме царило безмолвие. Я обошла его сзади и прислушалась снова: ничего. Я принялась дергать заднюю дверь, пока не сломала замок. В крохотной кухне было пусто, но на деревянной стойке лежала буханка хлеба. Я схватила ее и проверила холодильник, но мяса не нашла. Этого следовало ожидать. Большинство жителей Розы считали его непозволительной роскошью.

– Что-то ищешь?

Я подпрыгнула, захлопнула дверь и навела ствол на возникшую передо мной молодую женщину. Та спокойно выдержала мой взгляд, когда я попятилась к выходу.

– Не ори, – сказала я. – Вот это возьму и уйду.

Я прижала хлеб к груди.

Она вскинула руки:

– Я не ору. Но…

Я подала ей знак замолчать, так как снаружи донеслись крики и топот ног. Офицеры отдавали друг другу команды, и я стиснула пистолет, выискивая в лице женщины повод схватить ее за горло и задушить вопль.

Она лишь смотрела на меня.

Голоса стихли, я выглянула за дверь и увидела, что преследователи разбежались в разные стороны. Я повернулась к женщине и спросила:

– Ты сможешь промолчать несколько минут?

– А ты оставишь полбуханки? Ребенок придет из школы голодный. Больше ничего нет – ты, наверно, заметила.

Я опустила ствол, чувствуя себя неуютно под ее взглядом. Люди всегда избегали смотреть мне прямо в лицо, а ее светлые глаза не отпускали меня ни на секунду.

Угрызения совести были худшим из чувств, какие я знала. Вздохнув, я положила буханку на стойку. Я была бы сама не своя, если бы вернулась из школы и не нашла хлеб. Впрочем, в детстве я сходила с ума по любой пище.