Четыре жизни Василия Аксенова - Виктор Есипов

И дальше:

Мама, не скучай,Слез не проливай,В Кливленд поскорее с дядей Мишей приезжай…

Аксенов делится своими литературными новостями, сетует на разобщенность русской эмиграции, переживает за судьбу сына от первого брака Алексея, оставшегося на родине, следит за событиями в Москве по сообщениям средств массовой информации, иногда иронически вопрошает: «Как вам без М. А. Суслова? Тяжело?» – это в январе 1982 года, когда начался уход из жизни престарелых советских вождей.

И есть еще одна важная тема – судьба их литературного поколения, ощущение того, что блестящее творческое содружество шестидесятых (Евгений Евтушенко, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Булат Окуджава, Белла Ахмадулина, Василий Аксенов) перестало существовать, его участники потеряли друг друга, разъединились, разошлись в стороны. Об этом с горечью пишет Белла Ахмадулина. Василий Аксенов вспоминает в связи с этим строки из ее давнего стихотворения: «…Ну, вот и все, да не разбудит страх / Вас беззащитных среди дикой ночи. / К предательству таинственная страсть, / Друзья мои, туманит ваши очи…» Через двадцать с лишним лет он вернется к этой животрепещущей для них теме в своем последнем завершенном романе «Таинственная страсть»…

В письме от 5 января 1983 года Белла Ахмадулина, обращаясь к Василию Аксенову, вспоминает стихотворение Марины Цветаевой «Расстояние: версты, мили…» (1925), посвященное Борису Пастернаку: «…как это – „нас – рас – раз… развели по двум разным концам земли“».

Переписка действительно вызывает в памяти другую переписку, имевшую место за полвека до этого: Марины Цветаевой, эмигрировавшей в Европу в 1922 году, и Бориса Пастернака, оставшегося в Москве. И та и другая – замечательный памятник творческой и человеческой дружбе не изменивших своему предназначению людей.

Вокруг калифорнийской конференции по русской литературе

[133]

В мае 1981 года (с 14-го по 16-е) в Лос-Анджелесе (штат Калифорния) проходила международная конференция «Русская литература в эмиграции», в которой участвовали русские писатели-эмигранты (так называемой третьей волны), а также американские и западноевропейские писатели, литературоведы и журналисты.

Вот их имена:

Василий Аксенов, Юз Алешковский, Дмитрий Бобышев, Деминг Браун, Эдвард Браун, Николай Боков, Томас Венцлова, Владимир Войнович, Джордж Гибиан, Ашбель Грин, Джон Дэнлоп, Д. Бартон Джонсон, Вера Данхем, Сергей Довлатов, Анатолий Гладилин, Роберт Кайзер, Патриция Каден, Наум Коржавин, Илья Левин, Юрий Лехт, Эдуард Лимонов, Ольга Матич, Виктор Некрасов, Эдвард Олби, Виктор Перельман, Карл Проффер, Эллендея Проффер, Мария Розанова, Андрей Синявский, Джеральд Смит, Саша Соколов, Джеффри Хоскинг, Алексей Цветков[134].

Программа работы конференции была рассчитана на три дня. На открытии прозвучал доклад известной американской славистки Ольги Матич «Russian Literature in Emigration» («Русская литература в эмиграции»), затем выступил Андрей Синявский с докладом «Две литературы или одна?», открывшим дискуссию первого дня. Темой второго и третьего дней стала связь политики и литературы. В каждый из дней конференции кроме докладов проходили «круглые столы» русских участников конференции[135].

В перечне участников обращает на себя внимание отсутствие таких крупных фигур эмиграции, как Александр Солженицын, Владимир Максимов, Иосиф Бродский. И это не случайно, это следствие той разобщенности и даже вражды, которая буквально раздирала русскую литературную эмиграцию третьей волны на отдельные группировки и компании.

Так, главный редактор «Континента» Владимир Максимов отказался приехать на конференцию из-за того, что организаторы ее уделили, по его мнению, слишком большое внимание Андрею Синявскому. В письме Василию Аксенову от 4 апреля 1981 года, сетуя на это, он писал: «Выступлением Синявского открывается конференция, а затем о нем же следует целый доклад. Мало того, в списке участников дискуссии числится и его жена (почему и не твоя, и не моя, и не Войновича?)». Отношения его с Синявским были уже достаточно напряженными, хотя первоначально предполагалось, что оба они будут соредакторами «Континента». Но Синявский потребовал, чтобы в состав редколлегии была введена и его жена, М. В. Розанова, с чем Максимов был категорически не согласен. Это и послужило причиной разрыва отношений между ними. В результате Андрей Синявский и Мария Розанова создали свой собственный журнал «Синтаксис», который сразу же занял враждебную по отношению к «Континенту» позицию.

Молодые писатели (в частности, Эдуард Лимонов и Саша Соколов) с недоверием относились к вкусившим славы на родине Василию Аксенову, Науму Коржавину, тому же Владимиру Максимову.

Главный редактор газеты «Новое русское слово» Андрей Седых предпринимал откровенно враждебные действия по отношению к газете «Новый американец» Сергея Довлатова, видя в нем конкурента, который может отобрать у него читателя.

Особняком со своими восторженными приверженцами держался объявленный классиком при жизни Александр Солженицын.

Нечто подобное можно сказать и об Иосифе Бродском, окруженном многочисленной группой почитателей. Причины разрыва между ним и Василием Аксеновым изложены в предыдущем разделе настоящей книги «Два письма Василия Аксенова к Иосифу Бродскому».

Взаимные претензии писателей эмиграции достигали порой предельной остроты, подтверждением чему служит публикуемая в «Вопросах литературы» непосредственно касающаяся предстоящей конференции в Лос-Анджелесе переписка Василия Аксенова с Владимиром Максимовым и Сергеем Довлатовым, а также оказавшаяся в американском архиве Василия Аксенова переписка Сергея Довлатова с Владимиром Марамзиным.

Нельзя не отметить, что послание Марамзина изобилует скрытыми и явными упреками в адрес Довлатова. Например, в начальной фразе, задающей тон всему письму, Марамзин пишет:

«Я все думал, что наш разговор возымеет какое-то действие, но я вижу, что ты вообще на всех нас поставил крест как на друзьях и союзниках, да и газету-то присылать перестал. Думаю, что причина в том, что тебе ее мне стало присылать – ну, не то что стыдно, а несколько неудобно. В твое оправдание все время твержу себе, что ты, вероятно, действительно ничего в своей газете не можешь, что просто кто-то использует твои журналистские и писательские способности и тихо делает за твоей спиной свои дела.

Ты много говоришь о свободе. На самом деле твоя газета, которой мы все так радовались и помогали бы всеми силами и способами, постепенно и очень четко заангажировалась»[136].