Сезон несбывшихся желаний - Владимир Благов

Алла Борисовна повесила трубку и печально вздохнула. Лицо её сразу осунулось, глаза погасли, уголки губ опустились.

– Мам, он тебе нравится? – не глядя на мать, спросила Даша.

Алла Борисовна взглянула на дочь и прочла в её глазах вызов и осуждение.

– Эх, Даша, – вздохнула она. – Это не так уж и важно. Главное, что я никому не нравлюсь.

Даша потупилась. «Ну вот, придётся ещё её успокаивать!» – подумала она.

И вдруг в прихожей раздался звонок.

– Я открою! – Даша выпорхнула в коридор.

– Привет! – на пороге стояла Оксана. – Даш, к тебе можно?

– Заходи, – Даша провела Оксану в свою комнату. Ты чего? Что-нибудь случилось?

– Угадай, что мне мама сейчас сказала!

Даша пожала плечами.

– Согласилась что ли? – предположила она.

– Не просто согласилась. Она обрадовалась. Я, говорит, двадцать лет у плиты проторчала, ничего в жизни не видела, никуда не ездила. Пусть хоть дочь моя на мир поглядит. Ну и я вместе с ней прокачусь… Круто?

– Круто. Моя, правда, тоже согласилась, но не так эффектно.

– Значит, участвуем в конкурсе, а, Даш?

– Участвуем, – вздохнула Даша. – Ты что-нибудь придумала?

– Ага.

– Что?

– Знаешь, для чего древние египтяне практиковали обряд мумифицирования?

– Чтобы сохранить тело нетленным?

– Я думаю, это не главное. Мумифицирование тел, по крайней мере на заре египетской истории, – это способ прервать бесконечную цепь перерождений, то есть выйти из колеса сансары!

– Ты что, буддийской мифологии начиталась?

– Я попробовала соединить Египет и Индию. Вдруг что-то получится?!

– Соедини ещё селёдку с шоколадом. Вот уж круто получится. Ты знаешь, что я думаю, Ксан… Мы, конечно, подруги и всегда всё делили пополам – и хорошее, и плохое. Мы даже ноутбуком могли бы пользоваться по очереди. Но в Египет, понимаешь, сможет поехать только одна из нас. А той, что не поедет, будет очень обидно… Мы должны участвовать в конкурсе независимо друг от друга…

– Независимо? Отдельно, значит? Нашей дружбе конец?! – перебила Дашу Оксана.

– Нет, при чём здесь дружба?! Просто идеи, если они вообще будут, у нас должны быть разные.

– A-а! Разные! А я-то, дура, сразу не сообразила! Ну ладно. Желаю приятного путешествия! – Оксана выскочила на лестничную площадку и хлопнула за собой дверью.

Даша тяжело вздохнула, прошла в свою комнату, села в кресло и задумалась.

– Дура! – буркнула она себе под нос, ещё не понимая, что обзывает не Оксану, а себя.

29 сентября, пятница

Утро выдалось солнечное. Настроение было приподнятое. Таня выпорхнула из подъезда и сразу увидела Катю. На той лица не было: бледная, невыспавшаяся, глаза на мокром месте. Таня пожалела подругу.

– Ты чего такая? Что случилось?

– Тань, ты своей рассказала? – вопросом на вопрос ответила Катя.

– Рассказала.

– Ну и как?

– Нормально. Ты знаешь, она признала свои ошибки и даже попросила у меня прощения.

– Так она не против?

– В принципе не против. А твоя?

– Тебе везёт, – грустно вздохнула Катя. – У тебя мать всё понимает. А я вчера своей сказала, так она крик подняла. Чтобы я, говорит, и не думала ни о каком Египте. Что она выведет этого афериста на чистую воду. Если что, она и на директора управу найдёт. Короче, я пожалела, что рассказала ей о путёвке. Надо было молчать в тряпочку и не мечтать ни о какой поездке… Потом она успокоилась, стала меня уговаривать, что, мол, мы с ней сами поедем – одни. По Золотому кольцу, или в Карелию, или ещё куда. А я ей сказала, что с ней ехать никуда не хочу. Короче, с вечера я с ней не разговариваю.

Таня внимательно посмотрела на подругу. Катя была взволнована, раскраснелась, голос срывался. Таня попробовала её успокоить:

– Катюх, всё будет нормально, вот увидишь. А путёвку ты, может, и не выиграла бы совсем. Может, она Дашке с Оксанкой достанется.

– Дашка с Оксанкой нам не конкуренты. Ничего дельного они придумать не смогут. А я уже придумала. Только теперь это мне ни к чему. Тань, а хочешь, я свою идею тебе подарю?! – Катя улыбнулась, но глаза её остались печальными.

Таня заглянула в эти печальные глаза и решительно покачала головой:

– Нет, это будет нечестно. Ты свою идею лучше Ключникову подари. Вдруг твоя мама ещё передумает.

– Нет, не передумает. Она у меня принципиальная. Тань, если ты выиграешь и съездишь в Египет, то ты мне потом всё расскажешь, а может, даже сувенирчик привезёшь.

– Нет, Кать, спасибо, конечно, но я лучше сама что-нибудь придумаю.

– Ладно. Но тогда я тебе не буду мешать. И свою идею постараюсь забыть.

В это время мимо них пронёсся чёрный «Пежо» с тонированными стёклами. Таня и Катя переглянулись. Им обеим был хорошо знаком номер этой машины.

– Он? – спросила на всякий случай Катя.

– Он, – ответила Таня. – Я уже много раз его видела.

– Но куда он ездит по утрам? По торговым точкам?

– Не знаю, – Таня пожала плечами.

– Наверно, живёт совсем близко.

– Наверно.

– А вон Генка с Серёжкой идут, – сказала Катя и прибавила шагу. – Ген, а Ген! – окликнула она Хныкина. – Постой!

– Чего? – Генка не остановился.

– Ген, ты в воскресенье поедешь к Ивану Николаевичу на дачу?

– Поеду.

– Серёг, а ты?

– Я тоже, – ответил Потапенко.

– С чего это вдруг?

– А что мы, хуже других, что ли?! Может, нам тоже интересно о Египте узнать, – сказал Генка.

– И ноутбук нам не помешал бы, – добавил Сергей.

– Ген, а ты не из-за Наташки поедешь? – лукаво прищурившись, спросила Катя.

– А тебе какая разница?!

– Так просто. Интересно.

– Может, я из-за тебя поеду, – ухмыльнулся Генка.

– О! Я польщена! – Катя сделала шутливый реверанс.

– Ген, тебе так долго удавалось скрывать свои чувства! – воскликнула Таня голосом героини бразильского сериала. – Ах, если бы меня так любили!

– Полюби меня, Гена, иначе я умру от любви! – подыграла подруге Катя.

– Насмотрелись мыльных опер! – хмыкнул с досады Генка. – Серёг, пошли быстрей!

Виктор Александрович Нилин был взбешён.

– Иван! Здравствуй! Ты не перестаёшь меня удивлять!

– Правда? – усмехнулся Ключников. – Чем же на этот раз?

– Мне только что сообщили о твоей новой инициативе. Ты что, открываешь в моей школе филиал турагентства? В Египет собираешься людей посылать?

– А что плохого в том, что на каникулах одна из девочек вместе с матерью посмотрит на пирамиды?!

– Нет, это хорошо. Это просто здорово! – Нилин чуть не зарычал от злости. – Но только это знаешь как называется? Дивидэ эт импера, если ты ещё помнишь латынь.

– Разделяй и властвуй?! Не понял, к чему это ты.

– Что ты дурачком прикидываешься?! Я-то думал, ты ушёл с собрания побеждённым, пожалел тебя даже. А ты вон как вывернулся! Всё по-своему сделал. Всех победил. Скользкий ты тип, однако. Голыми руками не возьмёшь. Женщины были едины в своём решении запретить клуб. А ты какой-то путёвкой – бумажечкой – помахал у них перед носом – и всё! – стал хозяином положения.

– Зато, когда меня клевали, ты был доволен, – сухо заметил Ключников.

– Я – директор школы. И в первую очередь обязан думать о школе, об учащихся, об учебном процессе. А ты создал класс в классе! Ты разбил 9 «В» на два противоборствующих лагеря!

– Ну и что? Всё равно никакой дружбы, никакого коллектива в школе нет. В наше время не было, и сейчас нет. Есть группировки по интересам, но никак не дружба типа «один за всех и все за одного». Извини за резкий тон, но ты, Витя, меня достал!

– Нет, это ты меня достал! Извини, Ваня, но я скажу на вахте, чтобы в школу тебя больше не пускали!

Ключников рассмеялся:

– Вить, да плюнь ты на всё! Поехали с нами в Египет, а?!

– Что? – Ванилин замолчал на полуслове, а потом обрушился на Ключникова снежной лавиной: – Ну уж дудки! Меня ты не купишь! – и бросил трубку.

Глава 16. Сплетни

30 сентября, суббота

Вера Павловна Седых вышла из столовой и стала подниматься по лестнице на второй этаж. Вместе с завхозом ей предстояло обсудить один щекотливый вопрос, касающийся столовской калькуляции.

Была перемена, в вестибюле сновали дети, а у дверей вахтёрша тётя Шура что-то доказывала молодому омоновцу. Вера Павловна кивнула вахтёрше, а та вдруг поманила её пальцем. Иди, мол, сюда, разговор есть. Вера Павловна остановилась, пожала плечами, посмотрела на часы, но тётя Шура настойчиво закивала и позвала:

– Вера, на минутку.

Тётя Шура работала в школе лет пятнадцать, а то и больше. Ей уже перевалило за семьдесят, но все продолжали звать её тётей Шурой. Это была сухопарая бодрая старушка, обычно молчаливая, угрюмая и нелюдимая. Каждого ученика, каждого посетителя она провожала цепким взглядом выцветших глаз из-под кустистых бровей. Зрительная память у неё была отменная, а вот имена и фамилии она запоминала с трудом.

Что касается внешности, то директор однажды сказал про неё: «Играть бы нашей тёте Шуре в театре. Роль Бабы-Яги была бы ей обеспечена».