Собрание стихотворений - Георгий Шенгели
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
8. I.1946
«Как много должен делать…»
Как много должен делатьТого, что не хочу, –И даже рифмы к «делать»Никак не залучу.Сгодился бы рифмоид, –Кому проверить лад? –Брезгливо руки моетВ своем дворце Пилат.И, время обгоняя,Скользит, шепча: «Держись!»Моя — всегда двойная,Всегда косая жизнь.
16. I.1946
«Тут можно бы нагородить метафор…»
Тут можно бы нагородить метафор:Я выдумками всё еще богат(Хотя уже приятен ватный шлафор,И действовать страшнее наугад).Но хочется, без всяких выкрутасов,Чеканить — как для бронзовых таблиц, –Веревкой власяницу опоясав,Сказать свое сквозь щебет мелких птиц.Я ведь к моим привык робинзонадам,Привык брести, обрызганный росой…Но обмер Робинзон, увидев рядомС собой на пляже — след ноги босой!..
17. I.1946
«Дождь провел крылом прохладным…»
Дождь провел крылом прохладнымПо горбатым переулкам,В белых кадках олеандрыОсвежая на лету,И уже за Южной бухтой,Над слободкой Корабельной,Точно орденская лента,В небе радуга легла.И уже бегут к бульварамМичмана и лейтенантыВ белоснежных недотрогах –В непорочных кителях;Мы же, люди пожилые, –Я и адмирал Унковский, –Мудро курим на балконе,Подливая в кофе ром.
20. I.1946
ГОРОД
Он лежит в кукурузных долах,У тревожных синих зыбей –Город мужественных, веселыхИ доверчивых людей.Он гордится бронзовым Дюком,Что на римлянина похож,И песком по морским излукам,И атласной обивкой нож.Он гордится Морской ПалатойИ Турецким Карантином,И что Пушкин в нем жил когда-то,И что Ризнич любила в нем;Что в порту стоят броненосцы;Что в тавернах его до утраСицилийцы или родоссцыС громом резались в баккара;Что в слободках звуки рояляМожно слышать со всех сторон;Что лавчонкам Пале-РояляОткликается Ланжерон.Он воскресшей дышал Элладой,С Гарибальди мечтать умел,Он потемкинской канонадой,Точно Вагнером, опьянел.Он с неведением блаженнымЧудно портит любой язык:Керосин зовет «фотоженом»И «шаландой» шхуну и бриг…И теперь, из бани кровавойВыйдя вновь на ветер и свет,Изъязвленный черной протравой,Осиянный славой побед,Пусть он будет, как прежде, свежимКраснобаем и удальцом,Чтобы шла по всем побережьям,Как улыбка, молва о нем!
1946
«Ай, хорошо! Я на три километра…»
Ай, хорошо! Я на три километраЗаплыл. Лежу, качаясь, на спине.По животу скользит прохлада ветра,Плечам тепло в полуденной волне.Двумерен мир. Обрыв Камыш-БурунаСам по себе синеет вдалеке,И у ресниц вплотную тает шхуна,Как леденец в алмазном кипятке.
1946
«Окна распахнуты, спущены шторы…»
Окна распахнуты, спущены шторы;Мрак, прорезаемый вдруг сквозняком;Полдень влетает, и вносит просторы,И обдает голубым кипятком.Шахматный столик стоит в кабинете,В партию Стейница впился отец;Пахнет сигарой, и — резвые дети –Мы не дождемся: когда же конец?Туго набиты бельем чемоданы,Гладок и свеж чесучовый пиджак;Лошади поданы. В дальние страны(То есть в Одессу) поедет чудак.Едет без дела он — так, прокатиться,Ветра, и моря, и дали глотнутьВ чудном бездельи; он — вольная птица,Всюду ему — незаказанный путь.Мягкий и толстый, из бархата свернут,В гавани встал пароходный гудок.Время!.. Садимся, — и кони как дернут;И борода отвевается вбок…Боже мой, Боже мой!.. Всё это было,Всё это было — и хинью прошло:Где-то в Сибири отцова могила;Да и меня уж к моей подвело!..
19. VI.1946
«А в мире так скучно, и в небе так серо…»
А в мире так скучно, и в небе так серо,И слезы на окнах ничем не сотру,И каменный Демон над гробом БодлераБезропотно зябнет на мокром ветру.
10. VII.1946
«Цветет акация. Безмолвие созвездий…»
Цветет акация. Безмолвие созвездий,Безмолвие луны над миром голубым.И мальчик с девочкой целуются в подъезде, –И так им хорошо, так сумасшедше им.
17. IV.1947
«Невесомый балкон, как мембрана, над морем повис…»
Невесомый балкон, как мембрана, над морем повис;За спиною маяк распрямился, как будто с разбегу;Черный бархат прибоя уводит внимание вниз,Черный веер норд-веста уносит его же на Вегу.В парусиновой блузе свежо на полночном ветру;Губы солоны; патлы стрекочут и плещутся в уши;Мы с подружкой моей продолжаем немую игру, –В черных безднах пространства навеки заблудшие души.Хорошо и тревожно. А тут, за спиною, маяк,И в огромной пластине хрустального ультрамаринаСгустком пламени синего ровно пылает очаг:Мирный свет морякам посылает огня сердцевина.Мы же в безднах затеряны, поглощены темнотой;Этой черной вселенной ни якоря нет, ни границы;Только зону луча прорезают бакланы порой, –Буревестники счастья, громадные Синие Птицы.
1948
«Дождь прошел. Тугие тучи…»
Дождь прошел. Тугие тучиТвердый ветер свеял вбок,И разверзся в небе жгучийСиневы блаженный клок.В сад бежит девчонка. Где ж ей –Дома киснуть? Как не так!И в траве, как небо, свежейСкользко чавкает башмак.А уже воздушным змеемМы, большие, занялисьИ гордимся, что умеемЗапустить китайца ввысь.И звенит льняная нитка,Натянулась, как струна,И по ней бумажка прыткоВетром вверх унесена.Вновь и вновь к тростинкам рамыЗа листом взлетает лист,Это — «Богу телеграммы»Шлет веселый гимназист.Нить звенит легко и тонко;Бог вверху, внизу трава;Палец в рот, стоит девчонка, –И в глазищах — синева!
26. IX.1948
«Дом на Верхне-Митридатской…»
Дом на Верхне-Митридатской;В черной арке черный вход,Точно «дверь пещеры адской»;Кто там жил и кто живет?Неуклонно окна слепы,Тусклым глянцем залиты,И огромных комнат склепыПолны гулкой пустоты.Рядом — кроткие домишки,С солнцем дружные дворы,Где священствуют мальчишкиВ строгих таинствах игры.Жизнь кругом. Соленый ветер;Даль, лазурней женских слез;Джефф — известный кошкам сеттер –В тумбу тычет сочный нос.Но иду проулком длинным,А за мною, не дыша,Веет холодом заспиннымДома страшного душа.
27. IX.1948
ВСТРЕЧА
Кони гремят за Тверскою заставой,Давит булыгу дубовый полок:Ящик, наполненный бронзовой славой,Сотней пудов на ободья налег.Пушкин вернулся в свой город престольный –Вечным кумиром взойти на гранит,Где безъязычный металл колокольныйНедозвучавшую песнь сохранит.Через неделю вскипят орифламмы,Звезды и фраки склонятся к венцам,Будут блистать адъютанты и дамы,И Достоевский рванет по сердцам…Кони гремят по бугристой дороге;Вдруг остановка: подайся назад;Наперерез — погребальные дроги,Факельщик рваный, — «четвертый разряд».Две-три старушки, и гробик — старушкин,Ломкий приют от несчастий и скверн,С тою, которой безумствовал Пушкин,С бедной блудницею — Анною Керн.Две-три старушки и попик убогий;Восемьдесят измочаленных лет;Нищая старость, и черные дроги;Так повстречались Мечта и Поэт.Но повстречались!.. Безмолвье забвенья –Как на измученный прах ни дави, –Вспомнят мильоны о Чудном Мгновеньи,О Божестве, о Слезах, о Любви!
10. II.1948
