Недетские сказки о смерти, сексе и конце света. Смыслы известных народных текстов - Ульяна Нижинская

мотивам русской народной сказки, которую услышал от своей няни Арины Родионовны. «Мёртвую царевну» крестьяне прекрасно знали, и в сборнике Афанасьева она записана как «Волшебное зеркальце» под номерами 210 и 211.

Гриммы свою «Белоснежку» тоже услышали от народа. Получается, сюжет этих двух сказок принадлежит не конкретному писателю или поэту, а всей нации. Но не только русской или немецкой.

В Швеции эта сказка известна как «Дочь Солнца и 12 заколдованных Принцев». В Шотландии – как «Золотое Деревце и Серебряное Деревце». В Монголии – как «Волшебный труп». Более того, эту сказку о красавице, попавшей к принцам, гномам, разбойникам, богатырям, охотникам или даже к братьям-месяцам, знают в Африке, Греции, Италии… Да практически во всех уголках мира!

Так кто же у кого списал?

_____________________________________

(Для ваших заметок)

Сказка и первобытно-общинный строй

Учёные называют сюжет сказки о мёртвой царевне и семи богатырях «бродячим», а его популярность объясняют тем, что он очень древний и рассказывает нам сегодня о таком социальном институте первобытно-общинного строя, как тайные мужские дома. Поразительно, но эти дома наблюдались у народов всех континентов.

В русской народной сказке красавица попадает в таинственную лесную избушку и становится там «сестрицей» для храбрых и благородных богатырей. В первобытной реальности происходило всё то же самое: девушка являлась в хижину, спрятанную от «непосвящённых» глаз в глубине леса, а в той хижине жили мужчины. Что делали мужчины вдали от поселения? Зачем девица приходила к ним? Действительно ли она становилась всем им «сестрой»? Расскажу обо всём по порядку.

Терем в лесу

Но невеста молодая,

До зари в лесу блуждая,

Между тем всё шла да шла

И на терем набрела.[315]

В архаические времена, после того, как мальчик-подросток успешно проходил обряд инициации, у него было три сценария развития его дальнейшей судьбы:

1) Посвящённый возвращался домой и женился.

2) «Новоиспечённый мужчина» оставался жить в лесной избушке на несколько месяцев или лет.

3) Он из лесной избушки переходил на несколько лет в мужской дом.[316]

Мужские дома – это общественные постройки, в которых жили холостые, реже все мужчины первобытных поселений.[317] Находились такие коммуны, как правило, в глубине леса, далеко от деревни, чтобы никто из непосвящённых не мог потревожить юношей. В изоляции будущие мужчины постигали азы взрослой жизни: учились охотиться, играть на магических музыкальных инструментах, исполнять сакральные пляски, совершать священные обряды и т. д.

Возникновение таких коммун учёные связывают в первую очередь с охотой. Каждый мужчина общинно-родового строя должен был уметь добывать мясо диких животных, поскольку оно было основным источником их пропитания. Оттого с развитием земледелия этот институт начинает отмирать… Вторая причина носила уже не практический, а идеологический характер. Исследователи объясняют её тотемизмом: ведь чтобы быть удачливым охотником, мужчина должен знать, как общаться с тотемом своего рода, как просить у него помощи и как благодарить за неё. Вот почему в сказках утром братья уходят на охоту, а возвращаются только поздним вечером. Подчеркну, что мужчины могли есть только мясную пищу. Продукты собирательства (ягоды, коренья, грибы) и земледелия (пшеница, ячмень) им запрещалось употреблять, так как «производство» этой пищи находилось в руках женщин.[318]

Татуированные мужчина и женщина. Северная Америка (Иллюстрация из книги Г. Шурца, История первобытной культуры. – СПб., 1907 год)

Цель братства – воспитать в будущих мужчинах оппозицию к прежней жизни: к родительскому дому, к женским делам. Нередко племя само позволяло юношам заниматься разбоем. Поэтому в некоторых сказках братья-охотники становятся лесными бандитами. В великорусской сказке Пермской губернии герой просит, чтобы его приняли в шайку: «Если вы не верите, глядите – на моих руках: вот у меня и клеймы есть».[319] Клеймо на теле – это татуировка, знак посвящения. Переводя сказочный язык на реалии прошлого, здесь мы имеем дело с эпизодом, когда юноша желает вступить в лесное братство после благополучного прохождения инициации.

Как выглядели мужские дома

В сказках мужской дом изображается то белокаменным теремом, то мраморным дворцом. И действительно, эти постройки отличались большими размерами и великолепным видом, они украшались резьбой.

Джеймс Кук во время экспедиции на Таити в 1773 году видел такой дом длиной в двести футов – он был огромным, так как там проживали все неженатые мужчины племени с 16 лет до вступления в брак.[320]

Мужской дом, о. Палау, Микронезия, начало XX века, фотография взята из Большой советской энциклопедии

Иногда путешественники принимали такие дома за храмы.[321] В их красоте вы можете убедиться сами: в Советской энциклопедии есть уникальная фотография мужского дома на острове Палау в Микронезии, датированная началом ХХ века.

Такие типичные дома холостяков в XIX–XX столетиях наблюдались повсюду у племён с первобытным мышлением: в Меланезии, в Микронезии, в Индийских архипелагах. Если они не уничтожались под влиянием более высокой культуры, тогда они превращались в храмы или дома для совещаний, как на Филиппинах.[322]

А иногда дома мужчин выглядели просто устрашающе. Их обносили высокой изгородью, усеянной черепами. В сказке «Морской царь и Василиса Премудрая» эта деталь сохранилась: «Кругом всего дворца стоит частокол высокий, на целые на десять верст, и на каждой спице по голове воткнуто».[323]

Откуда эти черепа и зачем они здесь? Дело в том, что с появлением института мужских домов активно начинает развиваться культ предков. Погибший на охоте или во время сражения товарищ не выходит из круга братства. Живые почитают память мёртвого: сохраняют его труп или какую-то часть, преимущественно череп, вырезают деревянную фигуру, в которой должна поселиться его душа.[324]

Иногда из черепов усопших делали маски для ритуальных плясок. Живые надевали их, чтобы имитировать присутствие духов ушедших товарищей. Ведь несмотря на то, что физически их не было рядом, они всё равно продолжали принимать участие в обрядовой жизни братства.[325]

Черепа усопших держали в доме или выносили на ограду. Дом был культурно-религиозным центром мужчин: там хранили святыни племени, которые передавали из поколения в поколение. Поэтому допустить прихода непрошеных гостей было просто немыслимо. Таковыми посетителями считались непосвящённые женщины и дети. Братья делали всё, чтобы они боялись приближаться к жилищу. И тех действительно охватывал ужас, когда они видели, как со стен священных домов скалят зубы черепа мертвецов… Время от времени мрачную картину дополняли зловещие звуки барабана, флейты