Драконы Пропавшей Звезды - Маргарет Уэйс

Что же касается минотавра, то возможность его присутствия на банкете даже не обсуждалась. Это было совершенно исключено.

С трудом подбирая слова, устроитель торжества стал объяснять Мине, что если вдруг ее офицерам наскучит долгая церемония и непонятные речи, если им не понравится пища, не придется по вкусу вино, то может случиться всякое, и не лучше ли будет, если офицеры пообедают у себя в лагере, вне стен Сильваноста. Его Величество, безусловно, возьмет на себя заботу о блюдах и напитках.

— Мои офицеры придут вместе со мной, — отрезала Мина — В противном случае я вообще не появлюсь на банкете.

При мысли, что ему придется передать такой ответ Его Величеству, церемониймейстер поспешил согласиться. Генерал Догах, капитан Самоал, минотавр Галдар и все рыцари Мины получили соответствующие приглашения. Церемониймейстеру оставалось только надеяться, что минотавр во время трапезы будет пользоваться ложкой.

Его Величество пребывал в отменнейшем настроении, заражая веселостью дворцовую челядь. Прислуга и обитатели дворца души не чаяли в молодом короле, и та грусть, что владела им последнее время, вселила в них тревогу. Если празднество сможет вернуть королю хорошее расположение духа, то они закатят такой банкет, какого в Сильванести еще не видывали.

Кайрин, наблюдая за кузеном, не мог не отметить, что в приподнятом настроении Сильванеша есть что-то лихорадочно-болезненное. Обстоятельно поговорить с королем он не мог, так как тот целиком окунулся в предпраздничную суету, вникая во все мелочи торжественных приготовлений, даже самолично выбирая цветы, которым надлежало украсить стол. На все попытки Кайрина заговорить с ним король отвечал отказом, ссылаясь на нехватку времени.

— Вот вы увидите, кузен, — лишь успел сказать на бегу король, — она любит меня. Вы убедитесь в этом сами.

Кайрин мог только догадываться, что между Сильванешем и Миной состоялся какой-то разговор и она дала ему уверения в своей любви. Только этим можно было объяснить лихорадочное возбуждение, которое владело королем. Хотя Кайрин, припоминая состоявшийся накануне визит короля к Мине, с трудом мог поверить, что за ее жестокими словами могло последовать любовное объяснение. Правда, она была человеком, а их порой очень трудно понять.

Королевские банкеты эльфы всегда проводили на свежем воздухе, под открытым небом. В прежние дни, до Войны Копья, до нашествия Циана Кровавого Губителя и страшного Сна, который он наслал на Сильванести, в саду около Башни обеденные столы расставляли длинными рядами, чтобы за ними могли разместиться все эльфы, принадлежавшие к королевскому роду. Но с тех пор много воды утекло. Многие знатные эльфы погибли, сражаясь со Сном, или умерли от изнуряющей неизлечимой болезни, порожденной магическим щитом. Большинство тех, кто выжил, отказались принять приглашение — ужасный афронт молодому королю. Вернее, он мог быть ужасным, если бы воспринимался как таковой, но король попросту не обратил на отказ ни малейшего внимания. Он только бросил, рассмеявшись, что без этих старых дураков никто не будет скучать. В итоге потребовалось сервировать всего лишь два обеденных стола, и пожилым эльфам-служителям оставалось только лить слезы, полируя изящное серебро, накрывая кружевными скатертями столы и расставляя на них фарфор более тонкий, чем яичная скорлупа.

Сильванеш нарядился задолго до полуночи, к которой было приурочено начало банкета. Ему казалось, что минуты ползут словно на спинах улиток — так медленно они проходили. Его не покидало беспокойство о том, все ли идет как положено, и, хотя он уже предпринял восемь попыток проверить это, его с трудом отговорили от девятой. Какофония настраиваемых музыкальных инструментов показалась ему сладчайшей музыкой, ибо она означала, что до начала торжества остается меньше часа. Он пригрозил уволить церемониймейстера, когда тот заявил, что королю не полагается появляться на банкете раньше гостей. Сильванеш прибыл в зал первым и покорил всех приглашенных тем, что лично приветствовал каждого из них.

Рубиновое кольцо он спрятал в серебряную, филигранной работы коробочку, которую, уложив в бархатный футляр, спрятал на груди под синим велюровым камзолом, в кармане шелковой рубашки. Он так часто прикладывал руку к сердцу, проверяя, на месте ли футляр, что многие стали перешептываться, предполагая у молодого короля тайную сердечную болезнь. Но они не видели Его Величество таким веселым с самого дня коронации, поэтому опасения за его здоровье вскоре оставили их.

Мина явилась ровно в полночь, и счастье Сильванеша стало беспредельным. На девушке было простое белое шелковое платье без каких-либо украшений. Единственной драгоценностью был гладкий серебряный кулон, который она постоянно носила на груди. Настроение у нее было столь же прекрасным, как и у короля. Всех знакомых эльфов она приветствовала по имени, скромно и без жеманства принимая их благодарность за чудесные исцеления, которые она совершила. Она была такой же хрупкой и изящной, как самая изящная из эльфийских девушек, и почти столь же прекрасной, как единодушно признала эльфийская молодежь.

— Я благодарю вас за честь, оказанную мне сегодня, Ваше Величество, — проговорила Мина, подходя к королю, чтобы сделать реверанс.

Но Сильванеш удержал ее за руку.

— Я сожалею, что у меня не было времени для большего, — многозначительно сказал он. — И надеюсь, что однажды ты будешь присутствовать на настоящем эльфийском празднестве. — Ему хотелось сказать: «На нашей свадьбе».

— Едва ли я заслуживаю такой чести, — ответила девушка, бросая взгляд в сторону накрытых столов, украшенных цветами и сотнями зажженных свечей. — Я благодарю вас за то, чем вы почтили меня приглашением в этот вечер. Того дара, который вы намерены преподнести мне, я давно ожидала и давно к нему готова. Надеюсь оказаться достойной его, — закончила она тихо и почти с благоговением.

Сильванеш изумился и на мгновение почувствовал, что радость от приготовленного подарка (который должен был стать сюрпризом) померкла. Но затем до него дошел смысл ее слов. Честь, которую он оказывает ей. Дар, которого она давно ждала. Она надеется оказаться достойной его. О чем могут быть эти слова, как не о даре его любви?

В экстазе счастья Сильванеш благодарно припал губами к руке Мины, дав себе обещание сегодня же поцеловать ее в губы.

Музыканты перестали играть. Залились звоном серебряные колокольчики, возвещая о том, что обед подан. Сильванеш предложил Мине руку и, подведя девушку к столу, усадил справа от себя. Гости и приглашенные офицеры тоже стали рассаживаться. Сильванеш сразу забыл о гостях, он не видел никого и ничего, кроме Мины. Кайрин, сидя напротив короля, пытался заговорить с ним, но безуспешно. Сильванеш не слышал ни слова. Он не пил вина, будучи опьянен одним присутствием Мины. Он не ел фруктов и печенья, не отрывая взгляда от Мины. Бледная луна не могла соперничать со светом, который излучала Мина. Музыка казалась ему грубым скрипом в сравнении с голосом Мины. Янтарь ее глаз пленил его. Юноша плавал в этом блаженном плену, в золотом оцепенении счастья. Словно захмелев от медового вина, он не задавал никаких вопросов, не слышал, когда к нему обращались.