Избранные произведения о духе законов - Шарль Монтескье

КНИГА ДЕСЯТАЯ

О законах в их отношении к наступательной силе

ГЛАВА I.

О наступательной силе

Наступательная сила регулируется международным правом, которое есть политический закон наций, рассматриваемых с точки зрения отношений, в которых они состоят друг к другу.

ГЛАВА II.

О войне

Жизнь государства подобна жизни человека. Люди имеют право убивать в случае естественной самообороны; государства имеют право вести войну в целях самосохранения.

В случае естественной самообороны я имею право убить, потому что моя жизнь принадлежит мне, так же как жизнь того, кто на меня нападает, принадлежит ему; и государство вправе вести войну, потому что его самозащита равна всякой другой самозащите.

Между гражданами право естественной самообороны не заключает в себе необходимости нападения. Вместо того чтобы нападать, человек должен обратиться к судебным органам. Поэтому человек может осуществлять это право самообороны лишь в краткие моменты такого положения, когда он погиб бы, если бы стал дожидаться, пока ему помогут законы. Но что касается общества, то тут право естественной обороны иногда влечет за собою и необходимость нападения, в том, например, случае, когда народ видит, что более продолжительный мир даст другому государству возможность его уничтожить и что в данный момент нападение является для него единственным средством предотвратить это уничтожение.

Отсюда следует, что небольшие общества чаще, чем крупные, имеют право прибегать к войне, так как им чаще приходится опасаться за свое существование.

Поэтому право войны вытекает из необходимости и строгой справедливости. Если люди, которые управляют совестью государя или являются его советниками, превышают свои права, то все погибло; если в основу будут положены произвольные принципы славы, приличия и пользы, то земля будет залита потоками крови.

И главное — пусть не говорят нам о славе государя. Его властолюбие и гордость — вот что будет его славой; но это страсти, а не законное право.

Правда, престиж его могущества может увеличить силы его государства; но престиж его справедливости может привести к тому же.

ГЛАВА III

О праве завоевания

Из права войны вытекает право завоевания; оно — его следствие, и потому должно следовать его духу.

Права завоевателя по отношению к завоеванному им народу определяются четырьмя родами законов: законом природы, по которому все существующее стремится к сохранению своего вида; законом естественного разума, который требует, чтобы мы поступали с другими так, как хотели бы, чтобы они поступали с нами; законом образования политических обществ, по которому природа не ограничила продолжительности их существования, и, наконец, законом, который вытекает из самой сути дела. Завоевание есть приобретение; но дух приобретения связан с духом сохранения и пользования, а не с духом разрушения.

Государство, завоевавшее другое государство, поступает с ним по одному из следующих четырех способов: или оно продолжает управлять им по его собственным законам, взяв на себя лишь дело политического и гражданского управления, или оно дает ему новое политическое и гражданское управление. или оно разрушает это общество и растворяет его в Других обществах, или, наконец, истребляет всех граждан.

Первый способ согласен с международным правом, которым мы руководствуемся ныне; четвертый — более согласуется с международным правом римлян, из чего можно судить, до какой степени мы стали лучше их в этом отношении. Воздадим здесь должное новейшему времени, современному разуму, нашей религии, нашей философии, нашим нравам.

Наши авторы, занимавшиеся публичным правом, основываясь на данных древней истории, исходя из требования строгой справедливости, впали в большие заблуждения. Они увлеклись произвольными суждениями и признали за завоевателями какое-то неведомое право убивать, что привело их к заключениям, столь же ужасным, как и самый этот принцип, и побудило установить такие правила, которым никогда не следовали и сами завоеватели, если у них оставалась хоть капля здравого смысла. Ясно, что раз завоевание совершено, завоеватель уже не имеет права убивать, потому что он уже не находится в положении естественной обороны и действует не в целях самосохранения.

Думали же эти авторы так потому, что, признав за завоевателем право уничтожить общество, они заключили отсюда, что это дает ему и право уничтожить людей, из которых общество состоит. Но это не более как ложный вывод из ложного принципа, так как из того, что нужно уничтожить общество, вовсе не следует, что необходимо для этого уничтожить и людей, его составляющих. Общество есть союз людей, а не сами люди. Гражданин может погибнуть, а человек остаться.

Из права убивать при завоевании политики вывели право обращать в рабство; но это заключение столь же мало основательно, как и исходное положение.

Завоеватель имеет право обращать в рабство лишь тогда, когда это необходимо для сохранения результатов завоевания. Цель завоевания — сохранение завоеванного, а отнюдь не порабощение; может, однако, случиться, что порабощение явится необходимым средством сохранения завоеванного.

В таком случае было бы противно природе вещей устанавливать это рабство на вечные времена. Надо, чтобы порабощенный народ мог обратиться в подданного. Порабощение есть случайное последствие завоевания. Когда по истечении некоторого времени все части государства-завоевателя объединятся с частями завоеванного государства, посредством обычаев, браков, законов, сообществ и некоторого единомыслия рабство должно прекратиться. Права завоевателя основываются лишь на отсутствии такого объединения и на наличии отчуждения между обоими народами, при котором между ними не может быть взаимного доверия.

Итак, завоеватель, обращающий народ в состояние рабства, должен всегда иметь в запасе средства, чтобы вывести его из этого состояния.

То, что я говорю здесь, — это не плод досужей фантазии. Так поступали наши отцы, завоевавшие Римскую империю. Законы, которые они, опьяненные гордостью по поводу своих побед, создали в пылу битв, в разгаре действия, были ими впоследствии смягчены: их законы были суровы, они же сделали их беспристрастными. Бургунды, готы и лангобарды всегда хотели держать римлян в положении побежденного народа, а законы Эврика, Гундобада и Ротаря сделали из варваров и римлян сограждан.

Карл Великий, чтобы укротить саксов, лишил их наивной простоты быта и права собственности на имущество, Людовик Благочестивый освободил их; это было самым лучшим делом его царствования. Время и рабство смягчили нравы саксов, и они всегда оставались верны ему.

ГЛАВА IV

Некоторые выгоды, приносимые покоренному народу завоеванием

Политики сделали бы лучше, если бы, вместо того чтобы выводить из права завоевания столь роковые последствия, они указали на те выгоды, которые это право может иной раз принести покоренному народу. Эти выгоды были бы для них ощутительнее, если бы наше международное право соблюдалось более строго и было бы установлено по всей земле.

Внутренние порядки государств, подвергшихся завоеванию, обыкновенно ослабляются: в учреждениях распространяется продажность, законы не соблюдаются, и правительство становится притеснителем. Можно ли сомневаться, что такое государство выиграло бы, извлекло бы для себя какие-нибудь выгоды даже из своего завоевания, если бы оно не было столь разрушительным! Что потеряет от преобразования правление, дошедшее до такого расстройства, при котором оно уже не в силах само себя преобразовать? Завоеватель, явившийся среди народа, где богач с помощью тысячи уловок и ухищрений незаметно обеспечил себе бесчисленные средства ко всякого рода захватам; где бедняк видит, как все, что он считал злоупотреблением, становится законом, и, терпя угнетение, не смеет на него жаловаться, — завоеватель, говорю я, может все это разрушить, и слепая тирания первая пострадает от насилия.

Были, например, случаи, когда государства, угнетенные откупщиками, получали облегчение от завоевателя, свободного от обязательств и нужд, которые имел их законный государь, Злоупотребления исчезали сами собою, даже без содействия завоевателя.

Иногда завоеватели нации в силу своей умеренности не лишали побежденных необходимых средств существования. которых они не имели при законном государе.

Завоевание может разрушить вредные предрассудки и. если смею так выразиться, дать в руководители народу лучшего гения.

Сколько добра могли бы сделать испанцы мексиканцам! Они должны были даровать мексиканцам кроткую религию, а они принесли с собой свирепые предрассудки. Они должны были сделать рабов свободными, — вместо того они свободных сделали рабами. Они могли разъяснить мексиканцам зло человеческих жертвоприношений, — а вместо этого они истребили их. Я бы никогда не кончил, если бы стал перечислять все добро, которого они не сделали, и все причиненное ими зло.