Путь России. Новая опричнина, или Почему не нужно «валить из Рашки» - Михаил Делягин

Канцлер Германии ушел в отставку после грандиозного скандала: его помощник по безопасности оказался советским разведчиком! После отказа сотрудничать со следствием его обменяли на группу германских разведчиков, задержанных в разные годы в различных странах Восточной Европы. О нем не сообщается ничего, кроме фамилии (в Указе Верховного Совета СССР о присвоении ему звания Героя Советского Союза): Путин В. В. Общественности неизвестны даже его имя и отчество.

В связи с очевидной неадекватностью ситуации с секретностью декан юридического факультета Ленинградского госуниверситета Д. А. Медведев – самый молодой действительный член Всесоюзного общества юристов – выступил на его ежегодном собрании с докладом «О необходимости нормализации режима секретности». Доклад получил практически всеобщую и весьма энергичную поддержку общества, обладающего (как и другие всесоюзные общественные объединения) правом законодательной инициативы, и Верховный Совет СССР на ближайшей сессии рассмотрит подготовленный на его основе законопроект.

Разработчик комплексной математической модели новой советской системы управления, заместитель директора Института математики неопределенности АН СССР Петр Авен получил Нобелевскую премию.

Рижский горсовет отклонил предложение группы независимых депутатов о переименовании в честь Авена Домской площади и назвал в его честь рощу и ведущую к ней улицу в одном из новых районов города. Просьба лауреата воздержаться от «неуместных чествований» была единодушно отклонена.

Вынесен первый с 2003 года смертный приговор за коррупцию в особо крупных размерах. Фамилия осужденного и его пост не сообщается, однако газета «ПрогрессорЪ» предполагает, что это арестованный в 2009 году прямо на рабочем месте председатель Московского горисполкома. Всего с 1990 года за коррупцию вынесено 54 смертных приговора, за неоднократные сознательные убийства – 297, за наркоторговлю в крупных масштабах – 24, за измену Родине – 6. Газета «ПрогрессорЪ» отмечает, что это вполне логично: «Каким же нужно быть идиотом, чтобы изменять такой Родине, как наша!»

Так вряд ли могло быть на самом деле.

Но так еще будет.

Часть 2

Россия в глобальной политике

Глобальный кризис: «Путешествие будет опасным»

Кризисные явления, охватившие в мировом масштабе практически все сферы общественной жизни, сливаются в общую картину комплексной трансформации человечества, его перехода в качественно новое и еще не понятное нам состояние. Поскольку неизвестность пугает сильнее любой определенной угрозы, будущее обсуждается в основном как совокупность проблем, а не возможностей.

Это не значит, что будущее обязательно ужасно, это значит лишь, что таково свойство человеческой психики: из собственной головы не выпрыгнешь. Однако нам следует помнить, что будущее имеет и светлую сторону: просто мы ее, как обратную сторону Луны, пока не видим.

Главное: изменение отношений человека и природы

Смена модели отношений человека и природы, понимаемой в широком смысле слова – от «окружающей среды» до «мироздания», – происходит, если можно так выразиться, «с обеих сторон».

«Со стороны природы» модель меняется через закон сохранения рисков, по которому массовое снижение рисков элементов большой системы ведет к росту общесистемных рисков вплоть до ее разрушения.

Ярче всего этот закон выразил ипотечный кризис в США: пресловутые деривативы были инструментом в первую очередь не спекуляций, а снижения рисков инвестора. В результате риск покупателя первоклассной корпоративной облигации был на порядок ниже риска выпустившей ее корпорации. Массовая минимизация индивидуальных рисков привела к возгонке риска на общесистемный уровень и распаду системы.

Другое проявление этого закона – порча генофонда человечества из-за успехов медицины, обеспечивающей долгую и счастливую жизнь людям с ослабленной наследственностью. Из этой проблемы нет выхода: мы останемся людьми и будем спасать друг друга, но риск будет накапливаться на общесистемном уровне и неминуемо реализуется – стихийно и разрушительно.

Помимо накапливания общесистемных рисков, модель взаимодействия человека с природой меняется и самим человечеством. Те же самые технологии, которые обеспечили упрощение коммуникаций, обычно называемое глобализацией, сделали наиболее выгодным из общедоступных видов бизнеса, а значит, и наиболее распространенным видом деятельности, формирование человеческого сознания. В результате, если на протяжении всей своей истории человечество меняло окружающий мир, то теперь вектор развития разворачивается: человечество начинает заниматься изменением себя самого.

На поверхности эти фундаментальные изменения проявляются через стихийное повсеместное приспособление социальных отношений, соответствующих индустриальным технологиям, к идущим им на смену качественно новым постиндустриальным технологиям. На первом этапе это в основном информационные технологии, но затем их спецификой, вероятно, станет нацеленность на преобразование человека – как сознания, так и тела, а главное – на расширение психоэнергетических возможностей.

Увы, пока это изменение выглядит преимущественно как варваризация, возвращение средневекового общественного устройства, которому не мешают современные технологии.

Прощай, знание!

Более всего бросаются в глаза изменения в сфере образования. Во всем мире система, призванная воспитанием молодежи формировать нацию, вырождается в вульгарный инструмент социального контроля. Соответственно, и наука, являющаяся естественным продолжением системы образования, вырождается в набор все более сложных ритуалов и элементов культурной политики.

Конечно, это можно объяснить тривиальной борьбой элит за ограждение своих детей от необходимости вынужденного соперничества с талантливыми представителями социальных низов. Недобросовестной конкуренции никто не отменял, но, пока общества нуждались в профессионалах, понятный эгоизм элиты был обречен на общественное порицание и политическое поражение.

Что же переломило ситуацию?

То, что даже передовые общества начинают отсекать бедных от высшего образования (например, пресловутым Болонским процессом) и извращать его смысл, – признак ненужности для них технологического прогресса. Такая ненужность возможна лишь при резком ослаблении глобальной конкуренции.

И ослабление этой конкуренции налицо.

Важнейший результат качественного упрощения коммуникаций, ознаменовавшего собой начало глобализации, – формирование нового всемирно-исторического субъекта, глобального управляющего класса, названного Ж. Аттали «новыми кочевниками».

Упрощение коммуникаций сплачивает представителей крупных управляющих систем (как государственных, так и корпоративных) на основе общности личных интересов и образа жизни. В то же время освобождение топ-менеджеров корпораций от контроля собственников (означающее и уничтожение частной собственности) делает управленцев самостоятельными.

Глобальный класс управленцев противостоит разделенным обществам не только в качестве нерасчлененного «хозяина» сталинской эпохи (что тоже является приметой архаизации), но и в качестве всеобъемлющей структуры.

Этот господствующий класс не привязан ни к одной стране и не имеет внешних для себя обязательств. Попадая в его смысловое и силовое поле, государственные управляющие системы подчиняются и начинают служить ему, а не своим народам, превращаемым в «дойных коров».

Таким образом, конкуренция – больше, правда, напоминающая прямое владение, контроль и насилие – изменилась и ведется теперь между глобальным управляющим классом и территориально обособленными, существующими в прежней реальности обществами.

Привычная же конкуренция между странами резко ослабляется: наличие глобального класса делает ее борьбой между частями одного целого, так как руководящие группы стран, непосредственно ведущие эту конкуренцию, оказываются частями общего для них глобального класса.

Ослабляется конкуренция и потому, что фундаментом управляющего класса являются глобальные монополии. Именно их загнивание, проявляющееся как кризис перепроизводства продукции информационных технологий (с другой стороны, как нехватка спроса), – содержание современной глобальной экономической депрессии.

Глобальные монополии не имеют внешних рынков, откуда могла бы прийти останавливающая их загнивание конкуренция. Поэтому выход один: технологический рывок, при котором новые технологии резко ограничивают масштабы и глубину монополизации. Глобальные монополии противодействуют ему из инстинкта самосохранения (в первую очередь через превратившуюся в инструмент злоупотребления монопольным положением защиту интеллектуальной собственности).