Синергетика как феномен постнеклассической науки - Владимир Аршинов

Замечание Эйнштейна проливает свет по крайней мере на некоторые из причин, которые не позволяют методологическим концепциям ясно очертить границы собственной применимости.Дело в том, что субъект методологического познания, самопределяется именно будучи локализован в своем местпребывании на границе раздела двух сред или организмов.Причем локализация эта не статична, а динамична и происходит в пересечении этой границы, выступающей в сигнала в контуре обратной связи.А потому сама граница как таковая ненаблюдаема.

Эта важная пограничная особенность методологии осознается во все большей степени, хотя выводы из этого осознания делаются разные. Так, П.Фейерабенд утверждает, что «... если наука существует, разум не может быть универсальным, и неразумность исключить невозможно. Эта характерная черта науки и требует анархистской эпистемологии». Но как тогда относиться к притязаниям методологии, претендующей быть самодостаточным (теоретическим) образом науки?

Я думаю, что именно здесь должен быть востребован опыт методологического осмысления ситуации «встречи» разных терий таких как классическая механика Ньютона и электромагнетизм Максвелла. Именно в контектсте такого коммуникативно-деятельностного осмысления русле методологических исследований возникает такие новые направления как конструктивный реализм, оентосинтез и т.д.В прямую связь с рядом собственно методологических проблем можно поставить и формирование новой постнеклассической социологии знания,одним из наиболее ярких представителей которой является недавно скончавшийся выдающийся немецкий социолог Н.Луман.

Таким образом, новые тенденции в методологических исследованиях определены растущим осознанием «приграничности» места обитания методологических концепций, проективного характера предлагаемого методологией образа науки. Это не ставит под сомнение возможность ее относительно автономного существования. Однако неизбежно требует переосмысления ее существа и смысла тех результатов, которые уже получены и еще будут получены в будущем ее рамках. Пользуясь терминологией гештальт-терапии, можно сказать, что методология должна посредством опыта осознавания границы вернутся из иллюзорного прошлого и будущего в свое «здесь и теперь», что, в свою очередь, сделает диалог методологии и науки не утопической мечтой, но реальностью, открываемой и воссоздаваемой заново усилиями с обеих сторон.

Глава 3.

Синергетика в круге естественнонаучного дискурса

3.1 Теорема Белла как квантовомеханический предвестник открытия автопоэтической реальности синергетики

Контекст интерпретаций квантовой механики плюралистичен и, что важно, многочисленные, но безуспешные попытки найти одну-единственную «правильную» ее интерпретацию сейчас, кажется, привели к осознанию, что затея эта сама по себе так же утопична, как и попытка построить вечный двигатель. Плюрализм интерпретаций квантовой механики столь же неизбежен как неизбежна странность того мира, который был открыт (или создан) квантовой механикой. Поэтому было бы неверным утверждать, что поиски интерпретаций квантовой механики, продолжающиеся вот уже 70 лет, с самого начала ее возникновения были бесплодными. Я не говорю уже о многих конкретных результатах, которые были получены на этом пути. Например, введение в рассмотрение математической теории алгебраических решеток (lattice) для выяснения причин, по которым невозможно введение скрытых параметров в квантовую механику (Яух, Пирон) [210, 226, 260]. В принципе, путь к плюрализму интерпретаций квантовой механики был открыт ее Копенгагенской версией, называемой иногда минимальной интерпретацией Н.Бора, осуществившим в физике тот «лингвистический поворот», поворот, который в философии принято связывать с именем Витгенштейна.

Далее, именно страстное стремление понять квантовую механику как единство используемых в контекстах ее дискурсов языков стимулировало осознавание познания как коммуникативной деятельности, как «синергетического движения в языке».

Следуя принципу этого движения, обращение к квантовой механике лучше всего начать опять-таки с середины. Именно с теоремы Белла [185,186,18].

Довольно часто теорему Белла, следуя традиции, формулируют в виде утверждения о невозможности локальных скрытых параметров в квантовой механике. И хотя в научной коммуникации теорема Белла появилась тридцать пять лет назад, в 1964г., как и многое другое, связанное с квантовой механикой, разброс мнений относительно ее значимости велик. Например в оценке такого видного физика теоретика, как Стэпп, «теорема Белла является наиболее глубоким открытием науки» [263]. По мнению известного французского физика д'Эспанья, важность результата Белла заключается в первую очередь в том, что она впервые открыла возможность «прямой экспериментальной проверки общих концепций, лежащих в основе всей современной микрофизики». Американский физик и философ А.Шимони подчеркивает, что после публикации двух статей Белла в 1964 и 1966 годах произошел существенный сдвиг всей проблемы интерпретации квантовой механики. С другой стороны, один из учеников де Бройля, Жорж Лошак, считает, что теорема Белла имеет столь же малое значение для теорий со скрытыми параметрами как известная теорема фон Неймана. Д.Баб, один из бывших сотрудников Д.Бома, рассматривая результат Белла в связи со спором вокруг теоремы фон Неймана, так же как и Лошак, полагает, что этот результат, в конечном счете, не содержит ничего нового.

С другой стороны, Бом, Стэпп, Уилер, Б.Б.Кадомцев подчеркивают, что теорема Белла, по своему значению далеко выходит за проблематику скрытых параметров. Подтверждая ортодоксальную копенгагенскую интерпретацию, теорема Белла одновременно стимулировала процесс переключения гештальта квантовомеханической проблематики, поставив в фокус рассмотрения паттерн сверхсветовых квантовых корелляций и возможность их использования для квантовой коммуникации.

Теорема Белла была впервые сформулирована ее автором, американским физиком-теоретиком Джоном Стюартом Беллом в 1964г. в контексте исследований моделей теорий со скрытыми параметрами. Напомним кратко, что это такое, отметив предварительно, что общая концепция скрытых параметров, как это станет ясно из дальнейшего, в достаточно отчетливом виде ее сторонниками никогда не формулировалась. Тем не менее, когда говорят о скрытых параметрах в квантовой механике, то, как правило, имеют в виду следующее. Известно, что квантовая механика является теорией вероятностного или статистического типа. Это означает, что она в общем случае не дает нам точных представлений результатов эксперимента. Например, она не предсказывает точное место попадания электрона, прошедшего через диффрагирующую систему на фотопластинку. Отсюда возникает предположение, что квантомеханическое описание физической системы с помощью волновой функции не является полным описанием «реального положения вещей», и что существуют некоторые дополнительные гипотетические переменные, которые «скрыты» от нас, то есть не доступны наблюдению и контролю с помощью имеющихся у нас экспериментальных средств. Фиксация этих переменных позволила бы точно предсказывать место попадания электрона на фотопластинку и дала бы тем самым возможность восстановить детерминизм классического типа при описании квантовых явлений. Надо сказать, что причины, по которым гипотеза скрытых параметров до сих пор привлекает внимание современных исследователей, не сводятся непосредственно лишь к стремлению восстановить классический детерминизм в области квантовых явлений. Речь, скорее, идет о стремлении сохранить объективный, «деперсонифицированный» язык описания. Это подтверждает и пример самого Белла. Объясняя мотивы, побудившие его заняться исследованием вопроса о скрытых параметрах в квантовой механике, он в качестве главного из них называет свою неудовлетворенность лежащим в основе принятой интерпретации квантовой механики расчленением физического мира на две принципиально различным образом описываемые области классических и квантовых явлений, и, при этом, без ясной экспликации связи между ними. В современной теории, указывает Белл, наиболее полное описание состояния мира в целом или любой его части имеет форму (λ1,λ2,…,λi,ψ1,ψ2,…,ψi), где λi — классические переменные, описывающие состояние экспериментальной установки: положение переключателей, стрелок и т.д., а ψi — соответствующие квантовомеханические функции. Эта неоднородность или, точнее говоря, дуализм описания предполагает существование некоторой границы, разделяющей области классических и квантовых явлений, или, прибегая к более общей философской терминологии, границы между познающим субъектом, который существует в классическом мире, адаптирован к нему, «оснащен» соответствующей системой понятий и приборов, и познаваемым им квантовомеханическим объектом. При этом, если и имеется какое-то согласие в том, что по крайней мере переключатели и стрелки приборов находятся в классическом мире, «с нашей стороны», по эту сторону границы, то относительно «глубин ее залегания» существуют самые разные мнения. Разумеется, в плане практического применения теории, так сказать, в прагматическом аспекте, этот вопрос может и не представляться особо важным. Иное дело, если взглянуть на него с точки зрения фундаментальных принципов теории, которая обычно формулируется в терминах предсказаний результатов возможных экспериментов. Такая форма теории обязывает постулировать в ее собственных рамках существование квантовоклассической границы. Но в таком случае мы, видимо, вправе требовать от теории, чтобы она давала нам и некоторый рецепт, позволяющий всякий раз эту границу достаточно определенным образом идентифицировать. Однако теория в ее существующем виде эту границу не фиксирует, она оказывается подвижной и, во многом, условной. И это обстоятельство можно рассматривать как свидетельство того, что квантовая механика является самосогласованной и непротиворечивой теорией лишь в некотором приближенном смысле. Конечно, то же самое можно утверждать о любой физической теории, но в данном случае речь идет о том, что эта приближенность является внутренним свойством существующей формы квантовой теории. Другими словами, хотя теория построена так, что ее базисные утверждения относятся к результатам «измерений», и, тем самым, концепция измерения приобретает для нее принципиальное значение, сказать ясным образом, что такое измерение она не может. «Ясным образом» означает: не прибегая к нежелательному внутри фундаментальной физической теории дуалистическому языку, наподобие, например, того, который был использован фон Нейманом в его квантовой теории измерения. Для моего понимания подхода фон Неймана, однако, крайне важно, что в центре его внимания был не вопрос о субъективности и объективности (или субъекте и объекте), а вопрос о гносеологической границе их разделяющей; границе, которая, по мнению фон Неймана, условна, конвенциональна, может быть проведена либо «ближе» к субъекту, либо «ближе» к объекту, но она неустранима, что и отражается в синергетическом «двуязычии» квантовомеханического описания. Что же касается поиска иных форм физического описания — не в терминах наблюдения, а в терминах объектов «самих по себе», без ссылок на их отношение к измерительной аппаратуре — то их привлекательность питает стремление завершить образ-гештальт познания как процесса деятельности, продукты которой полностью представимы в объективном, деперсонифицированном языке носителю классического идеала познания, с которым синергетика заключает компромисное соглашение.