Моё грозовое небо (СИ) - Джэки Иоки

– Вот, значит, как…

Она медленно провела по своим рукам, приобнимая сама себя. В памяти тут же всплыли первые месяцы в больнице, когда она целыми днями плакала навзрыд от страха, потому что не знала, кто она, и боли в плотно перебинтованных руках, на которых теперь остались практически неразличимые следы от ожогов.

Начало жизни в Сальвадоре было очень мучительным. А сколько Хорхе потратил времени и денег, чтобы поставить её на ноги и избавить от шрамов, и вообразить было сложно.

– Господи, Хорхе…

Мэл пришла в ужас от того, что совсем забыла позвонить ему. Он же наверняка места себе не находил. Она бросилась было в спальню, чтобы найти свой телефон, но тут же поняла, что, пытаясь успеть в аэропорт, схватила только документы.

– Что же делать? Точно, Алекс.

Мэл вернулась в гостиную, где вчера вечером на столике тот оставил свой бумажник и ключи. Телефон лежал там же, и она тут же схватила его, нажимая на кнопку разблокировки. На экране всплыла клавиатура для ввода пароля.

– Бли-и-ин… – разочарованно выдохнув, она плюхнулась в кресло, скрещивая ноги, и уставилась невидящим взглядом на цифры. – Я же должна его знать…

Мэл попробовала набрать наугад. Телефон завибрировал и скинул неверный пароль.

– Так, ладно… Если с самолётами сработало, значит, и тут должно.

Она отложила телефон, глубоко вдохнула, закрыла глаза и постаралась ни о чём не думать. А потом тряхнув рукой, снова взяла телефон Алекса и позволила пальцам самим нажимать на экран.

Открыв глаза, Мэл удовлетворённо улыбнулась, а потом закусила губу. Она совсем не ожидала увидеть свою фотографию. На ней она смущённо улыбалась, опустив ресницы, и заправляла за ухо непослушную прядь, выбившуюся из одной из двух толстых кос, шедших по её голове.

«Алекс говорил, у Алисии много моих фото. Надо будет обязательно попросить её показать», – промелькнула внезапная мысль, но тут же сменилась мыслью о беспокоящемся Хорхе.

Мэл набрала номер, который помнила наизусть, а через пару секунд в трубке раздался сонный мужской голос, говорящий на испанском, и она поняла, насколько соскучилась по нему.

– Привет. Прости, что только сейчас звоню.

– Мэл? Наконец-то! Я уже собирался лететь за тобой. Ты в порядке?

– Да-да. Всё хорошо. Просто… столько всего произошло, что я… Прости. Особенно за то, что уехала, не попрощавшись. Что вообще уехала.

– Не говори ерунды, – строго проворчал Хорхе. – Ты поступила так, как должна была. Но я хочу всё знать.

И Мэл поспешила рассказать ему про встречу с сыном, про то, что её дочь пришла в себя, про новых знакомых и про дом, в котором она теперь будет жить.

– Ох, милая, я рад, что память начинает возвращаться, – Хорхе на том конце звучал уже бодро и весело, и Мэл живо представила себе, как тот улыбается.

– Это всего два крошечных момента, так что…

– Мэл, это целых два момента. О твоих детях. Что может быть важнее?

– Ты прав, – Мэл и сама улыбнулась, заражаясь его вдохновением. – Это так странно. Любить их, хотя и совершенно не помнить. Но они мои. Точно мои.

– А как… Александр?

В трубке повисла пауза.

– Алекс… он… – она покраснела, совсем не к месту думая о его поцелуях и руках.

– Он что? – в голосе Хорхе появились настороженные нотки.

– Замечательный… и, кажется, тоже мой… – Мэл прикрыла глаза, чувствуя, как пылают щёки. Сейчас, когда она более-менее отдохнула и пришла в себя, всё происходящее казалось чем-то совершенно диким. То, что она позволяла ему с собой делать, то, как на эти два дня с головой ушла в неизвестную для себя жизнь. Всё это выглядело абсолютно неразумно. – Просто… всё так быстро… слишком быстро…

– Он что, требует от тебя чего-то, что ты сама не хочешь?

– Нет! – Мэл даже подскочила в кресле от своего возгласа. Но она не могла позволить Хорхе подумать о чём-то таком в отношении Алекса. – Он очень внимателен и тактичен. Это я… Я не понимаю свою реакцию на него.

– Милая, нет ничего плохого в том, чтобы быть с тем, к кому тебя тянет. И не важно сколько времени прошло с вашего знакомства.

Мэл различила явное облегчение в его голосе, и на душе стало теплее. Он переживал за неё, как за родную дочь, и всё это время был для неё самым близким человеком. Было приятно осознавать, что где-то в другой стране есть тот, кто о ней беспокоится, и кто всегда примет её с распростёртыми объятиями.

– Спасибо, – тихо выдохнула она, а мужской голос на том конце басовито расхохотался:

– За что это?

– За всё, что ты сделал для меня.

– Я рад, что ты появилась в моей жизни. И надеюсь, что будешь в ней и дальше. Хотя бы по телефону.

– Я буду звонить, обещаю. И ты звони, когда угодно. Это номер Алекса, но я не думаю, что он будет против, пока я не куплю себе телефон.

– Хорошо, Мэл. Береги себя.

– И ты.

Она сбросила звонок, чувствуя, что этот разговор хоть и немного, но всё-таки успокоил её. Кошмар забылся, развеиваясь в солнечных лучах, заглядывающих в окна гостиной, а в животе заурчало, и, потянувшись, Мэл, как была в одной рубашке, доходящей ей до середины бедра, отправилась на кухню, чтобы приготовить завтрак.

Глава 17

Алекс проснулся и резко сел в постели. И если бы не великолепный запах блинов, которые могла печь только она, доносившийся сквозь слегка приоткрытую дверь спальни, он бы подумал, что вся последняя неделя ему приснилась. С облегчением откинувшись на подушку, он блаженно улыбнулся, но практически сразу же резко вскочил с одним только желанием – побыстрее её увидеть. Наскоро умывшись и надев домашние брюки, он отправился на кухню.

Мэл стояла у плиты в его рубашке, напевая какую-то мелодию, и, пританцовывая в такт, наливала большим половником жидкое тесто на сковородку.

– Доброе утро… – загорелые, забитые татуировками руки мягко скользнули на её живот, и Мэл вздрогнула, задумавшись и не заметив, как Алекс подошёл к ней сзади.

– Доброе… – она покраснела и выпуталась из его объятий, одёргивая вниз край рубашки. – Я тут… В общем… Прости, если я… уф… Голодный?

– Очень.

– Я не знала, любишь ли ты блины… Но так захотелось именно их… Но если ты не хочешь, я могу сделать что-то другое… – закончила Мэл почти шёпотом, опуская глаза в пол. Почему-то она чувствовала себя незваным гостем, решившим похозяйничать на чужой кухне.

– Эй… – Алекс слегка сжал пальцами её подбородок, приподнимая голову. – Я люблю всё, что ты готовишь, – он едва уловимо поцеловал её в уголок губ и улыбнулся. – Особенно твои блины по утрам. Это давно уже стало небольшой семейной традицией. Ты готовила их по выходным, когда никому из нас четверых никуда не нужно было бежать.

– Алекс я… Я брала твой телефон.

– И что? – он безразлично пожал плечами и отошёл, чтобы достать с полки цветную банку и заварить им чай.

– Я звонила Хорхе. И, наверное, потратила кучу денег, – этот вопрос волновал Мелестину с той самой секунды, как она положила трубку. Заграничные звонки наверняка стоили безумно дорого, а она совершенно не подумала об этом, проболтав никак не меньше десяти минут.

– Ты можешь звонить ему, когда захочешь, – Алекс залил кипятком две кружки, но во вторую добавил немного холодной воды. По кухне поплыл отчётливый запах мяты.

– Я хотела попросить тебя… – замявшись, Мэл поставила на стол стопку горячих блинов и тут же отвернулась, доставая из холодильника баночки с йогуртом и кленовый сироп.

Алекс внимательно наблюдал за каждым её действием, отмечая про себя, что двигалась она так же, как и раньше. Да и делала ровно то же самое, что и всегда. Сейчас он бы даже не удивился, если бы она достала те же тарелки, что они использовали именно под такой завтрак. Его поражало то, насколько сильна была её мышечная память.

– Не мог бы ты завезти меня в банк после того, как мы съездим в больницу к Мишель? – сев за стол, Мэл нервно сжала пальцы. – Хотя, наверное, у вас вряд ли есть сальвадорский банк. Тогда нужно будет попросить Хорхе, чтобы он взял дома мою карту и перевёл деньги на твой счёт.