Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки - Себ Фальк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переписчик, копировавший труд Уоллингфорда, предусмотрел место для чертежей. Справа вверху страницы он оставил широкое поле; затем, записав восемь строк, сделал отступ и слева тоже (рис. 4.3). Теперь места для рисунков было достаточно. Задумка состояла в том, что он – или, может быть, кто-то более сведущий в технических чертежах – когда-нибудь вернется к тексту с подходящим пером и чернилами и доведет дело до конца. Так случалось не всегда, но что касается этой рукописи, Джон Вествик действительно заполнил пустые места – как говорится, лучше на несколько десятилетий позже, чем никогда. Это первая из сохранившихся записей, сделанных Вествиком собственноручно: прекрасное дополнение к манускрипту, подписанному его именем. Бросается в глаза уверенность, с которой сделаны рисунки. Чертежи, которые он, скорее всего, взял из какой-то другой рукописи, выполнены с замечательной аккуратностью и дают представление не только о геометрии инструмента, но и о его внешнем виде. Вествик зарисовал вьющиеся нити свисающих отвесов, детали узлов, соединяющих прочные медные планки, и даже несколько простых украшений вверху и внизу опорной колонны, а также дополнил рисунок собственными пояснениями. В правом верхнем углу страницы он подписал, какие из планок зафиксированы в нужном положении, и уточнил, что измерительные шкалы прибора необходимо размечать согласно линейке, которую он зарисовал ниже.
Рис. 4.3. Подписанный Вествиком чертеж ректангулуса (1326), изобретенного Ричардом Уоллингфордским
Весьма символично, что Вествик попробовал перо, прокомментировав труд, посвященный астрономическому инструменту. Эти приборы играли чрезвычайно важную роль в средневековой науке. Один французский изобретатель в прологе, сохранившемся в астрономическом сборнике Адама Истона, писал, что «благородной наукой астрономией невозможно овладеть по-настоящему без соответствующих инструментов». В средневековых библиотеках такие инструменты имелись в изобилии и, так же как и книги, выдавались напрокат[265]. Их значение не сводилось к узкопрактической функции облегчить наблюдение или упростить вычисления. Мы уже знаем, что «Трактат о сфере» Сакробоско знакомил студентов со строением Вселенной с помощью астрономического инструмента. Джеффри Чосер пошел еще дальше. Задавшись целью написать исчерпывающее введение в астрономию в пяти частях – по всей видимости, для своего десятилетнего сына, он построил все повествование вокруг одного-единственного инструмента – астролябии.
Позже Джон Вествик прочтет и изучит это сочинение, но задолго до 1390 года, когда Чосер его написал, Вествик уже умел пользоваться астролябией. Он углубил свои знания, когда трудился в библиотеке Сент-Олбанса над второй из избранных им книг и создавал новые копии трактатов «Ректангулус» и «Альбион». Ричард Уоллингфордский назвал альбионом свое самое перспективное изобретение – прибор, рядом с которым и ректангулус кажется детской игрушкой и который превосходит по сложности даже легендарные часы Сент-Олбанса. Чуть позже мы поближе рассмотрим этот планетный суперкомпьютер, но сначала, как и Джон Вествик, должны вплотную заняться астролябией.
Портативная, многофункциональная и изящная, технически совершенная, символ высокого статуса своего обладателя, астролябия представляет собой великолепный образец средневекового научного инструмента. По тем временам она воплощала в себе передовое научное знание со всеми его волнующими – и тревожащими – последствиями. Средневековые писатели и художники вкладывали астролябию в руки колдунам, студентам и даже библейскому мудрецу Соломону. Она справлялась как со сложными астрономическими вычислениями, так и с простым определением времени. Давайте же, взяв пример с маленького сына Чосера, для начала научимся узнавать при помощи астролябии время[266].
Первое и главное, что нужно запомнить: астролябия – это мобильное устройство. Это легко упустить из виду, поскольку мы привыкли видеть астролябии в витринах, где все их движущиеся части застыли в одном положении. Но астролябию постоянно носили с собой, а все ее детали замысливались подвижными. Они были рассчитаны на постоянное движение, повторяющее движение небесных сфер. Инструмент моделировал два самых важных небесных цикла: суточный цикл дня и ночи и годовое путешествие Солнца по эклиптике. Астролябия на фото перед вами (рис. 4.4) не очень далеко переместилась за те семь веков, что прошли со времени, когда она была собрана. Сейчас она хранится в Музее истории науки Уиппла в Кембридже, но изготовлена была, скорее всего, для изучения небосвода над Нориджем, процветающим торговым городом, расположенным в 60 милях пути по лесам и болотам Восточной Англии, к северо-востоку от Кембриджа. На ее донышке выгравирована сетка, воспроизводящая небесную сферу (рис. 4.5, 4.6). Линии азимута и равных высот перекрещиваются, образуя опорные точки, подобно координатной сетке на карте. На фоне этой системы координат движутся звезды, которые никогда не смещаются относительно друг друга (рис. 4.7). Звезды могут опускаться за горизонт, но на астролябии выделено место и для скрытой от глаз области неба. Тут нам ни к чему ни кривые азимута, ни круги равных высот, называемые альмукантаратами (что напоминает об арабском происхождении инструмента). Поэтому в нижней части прибора больше свободного места. Многие мастера, включая и того, кто изготовил нашу астролябию, гравировали здесь кривые, позволяющие переводить равные часы в неравные и наоборот.
Рис. 4.4. Английская астролябия (ок. 1340 г., диаметр 295 мм), закрепленная на подставке из плексигласа
Рис. 4.5. «Тарелка» астролябии, сделанной для широты 52°. К некоторому удивлению современных пользователей, юг расположен сверху, а восток – слева. Многие астролябии комплектовались дополнительными сменными пластинками – тимпанами (шип, расположенный сверху, помогает прочно зафиксировать пластинку). У астролябии из музея Уиппла сменных тимпанов нет: все линии выгравированы непосредственно на основной части прибора
Рис. 4.6. Сетка азимута и равных высот для широты 52° (подходит для Нориджа), выгравированная непосредственно на «тарелке» астролябии. Отверстие в центре – Северный полюс мира. Немного выше кривые азимута сходятся к зениту (расположенному прямо над головой наблюдателя). От зенита расходятся не совсем концентрические круги высот (альмукантараты). На этой астролябии шаг альмукантаратов составляет два градуса, а каждый шестой градус выделен жирной линией. Дальнее от центра полукружие – 0°, т. е. горизонт. В пустом пространстве под линией горизонта расположены кривые для определения времени в неравных часах. Они расходятся в разные стороны от тропика Рака и пересекают небесный экватор
Фигурная решетка, изображенная на рисунке 4.7, называется пауком, и названа она так потому, что движется поверх паутины координатной сетки. Каждый хитро загнутый указатель символизирует видимую звезду. Теперь нам нужно взять эту тонкую, искусно сделанную решетку и поместить ее на тарелку. Заметьте, как точно совмещаются центры деталей. В отверстие вставляется плотно прилегающий штифт, и теперь зафиксированный на месте паук плавно поворачивается вокруг своей оси – точно так же, как вращаются звезды вокруг Северного полюса мира, а свинцовое утяжеление в нужных местах помогает равномерно распределить вес паука. Теперь поверните его по часовой стрелке. Не бойтесь: эти инструменты делали, чтобы активно ими пользоваться, – «ты можешь двигать его вверх и вниз, как хочешь», – писал Чосер[267]. Эта астролябия на несколько десятилетий старше Джона Вествика, и если с начала XIV века она так хорошо сохранилась, что ей требуется только мелкий ремонт, должно быть, она довольно прочная. Выберите звезду – пусть это будет указатель, который заворачивается почти в колечко, рядом с недремлющей птичкой справа от нее (рис. 4.8). Ее название выгравировано аккуратным ломбардским шрифтом: «Альгораб». Это арабское слово означает «ворон», и находится эта звезда в созвездии Ворон, хоть птичка и смотрит в другую сторону. На рисунке 4.4 Альгораб расположен немного ниже горизонта, там, где частая решетка альмукантаратов сменяется пустым пространством, и, если вы повернете решетку паука, звезда опустится еще
