Смертельная схватка нацистских вождей. За кулисами Третьего рейха - Юрий Емельянов

В приговоре подчеркивалось, что Шпеер знал о жестокостях, применяемых «при проведении программы рабского труда. Так, например, на совещаниях центрального управления по планированию его информировали, что его заявки на рабочую силу столь велики, что они вызывают необходимость в применении насильственных методов при наборе рабочих. На заседании центрального управления по планированию 30 октября 1942 г. Шпеер высказал мнение, что многие из угнанных рабочих, которые утверждали, что они больны, на самом деле были симулянтами, заявил: «Нельзя ничего возразить против того, что СС и полиция предпринимают решительные меры и направляют увиливающих от работы в концентрационные лагеря».

Однако использование рабского труда на предприятиях военной промышленности Германии не обеспечило ей перевеса в производстве вооружений. Нацисты не смогли добиться от немецких квалифицированных рабочих такой самоотверженности, какая была характерна для миллионов советских тружеников тыла.

Мой отец часто рассказывал, как в начале осени 1941 г. он получил мандат за подписью И. В. Сталина, гласивший, что он, Емельянов Василий Семенович «является уполномоченным Государственного Комитета Обороны на заводе по производству танков» и что на него «возлагается обязанность немедля обеспечить перевыполнение программы по производству корпусов танков».

На уральском заводе, на который был командирован отец, только начинался монтаж оборудования для танкового производства. В обычных условиях такой монтаж должен был занять четыре-шесть месяцев. Отец пошел к монтажникам и объяснил им: «Немцы под Москвой. Нужны танки. Нам нужно точно знать, когда будет смонтирован цех». Монтажники попросили двадцать минут на размышление. Когда отец к ним вернулся, их бригадир сказал: «Распорядитесь, чтобы нам несколько лежаков поставили… Спать не придется, отдыхать будем, когда не сможем держать в руках инструменты. Скажите, чтобы еду из столовой нам тоже сюда доставляли, а то времени много потеряется. Если сделаете, что просим, то монтаж закончим через семнадцать дней». По словам отца, люди работали как единый человеческий организм. Рабочие выполнили задание за 14 дней, уложившись в невозможный по техническим нормам график монтажа оборудования ценой невероятного напряжения своих сил. Впрочем, как вспоминал отец, тогда такой труд в тылу был скорее правилом, чем исключением.

Этот подвиг в тылу совершался не только в цехах заводов и на полях страны. Подвиг совершали многие конструкторы, ученые, техники, трудившиеся над разработкой новых видов вооружений. Вспоминая работу над авиационным вооружением в конце 1942 г., советский оружейный конструктор А. Э. Нудельман писал: «Мы, Г. А. Жирных, А. Э. Нудельман, А. С. Суранов, наши механики прожили две недели в тире. Кровати, на которых спали по очереди по 3–4 часа в сутки, стояли в 4–5 метрах от стендов, где отстреливали пушки. Гильзы, вылетавшие из пушек при автоматической стрельбе, ударялись об эти кровати. Однако, несмотря на стрельбу, мы после 20 часов рабочего дня спали, и стрельба этому не мешала. Работа в тире ладилась, пушки уходили из тира одна за другой. Трудились с таким подъемом, что наша жизнь в тире, возле стреляющих пушек, в памяти осталась светлым праздником».

Видимо, идейные и политические цели нацистского государства не могли вызвать подобный трудовой подъем у рабочих, техников и ученых рейха. Несмотря на усилия германской военной промышленности, по ряду видов советские вооружения в качественном отношении опережали германские.

Гудериан писал, что еще в начале кампании на советско-германском фронте в Германии предпринимались попытки создать аналог танка Т-34: «В ноябре 1941 г. видные конструкторы, промышленники и офицеры управления вооружения приезжали в мою танковую армию для ознакомления с русским танком Т-34, превосходящим наши боевые машины; непосредственно на месте они хотели уяснить себе и наметить, исходя из полученного опыта ведения боевых действий, меры, которые помогли бы нам снова добиться технического превосходства над русскими. Предложение офицеров-фронтовиков выпускать точно такие же танки, как Т-34, для выправления в наикратчайший срок чрезвычайно неблагоприятного положения германских бронетанковых сил не встретили у конструкторов никакой поддержки. Конструкторов смущало, между прочим, не отвращение к подражанию, а невозможность выпуска с требуемой быстротой важнейших деталей Т-34, особенно алюминиевого дизельного мотора. Кроме того, наша легированная сталь, качество которой снижалось отсутствием необходимого сырья, также уступала легированной стали русских».

По словам Шпеера, «когда появился русский Т-34, Гитлер был в восторге, так как он утверждал, что давно требовал создания танка с длинноствольной пушкой». Гитлер постоянно приводил этот пример в качестве доказательства того, что его суждения были верными. Теперь он требовал создания танка с длинноствольной пушкой и тяжелой броней. Ответом на советский танк Т-34 должен был стать танк «тигр».

Шпеер вспоминал: «Первоначально «тигр» должен был весить 50 тонн, но в результате выполнения требований Гитлера его вес был доведен до 75 тонн. Тогда мы решили создать новый танк весом в 30 тонн, название которого «пантера» должно было означать бо́льшую подвижность. Хотя этот танк был легче, его мотор был такой же, как у «тигра», а поэтому он мог развивать бо́льшую скорость. Но в течение года Гитлер опять настоял на том, чтобы накрутить больше брони на танк, а также поставить на него более мощные пушки. В результате его вес достиг 48 тонн, и он стал весить как первоначальный вариант «тигра». Чтобы компенсировать эту странное превращение быстрой «пантеры» в медленного «тигра», мы предприняли еще одно усилие создать серию небольших легких подвижных танков. А для того, чтобы ублажить Гитлера, Порш предпринял усилия по созданию сверхтяжелого танка весом в 100 тонн. Поэтому его можно было создавать лишь небольшими сериями. По соображениям секретности это чудовище получило кодовое название «Мышь».

Первое же боевое крещение «тигров» прошло неудачно. Их испытали в ходе небольшой военной операции в болотистой местности Ленинградской области в сентябре 1942 г. По словам Шпеера, Гитлер заранее предвкушал, как снаряды советских противотанковых орудий будут отскакивать от брони «тигров», а те без труда подавят артиллерийские установки. Шпеер писал, что штаб Гитлера «указывал, что выбранная для испытания местность не годится, так как делает маневры танков невозможными из-за болот по обе стороны дороги. Гитлер отверг эти возражения с видом превосходства».

Вскоре стали известны результаты первого боя «тигров». Как писал Шпеер, «русские спокойно позволили танкам пройти расположение их противотанковых орудий, а затем нанесли удар в упор по первому и последнему «тигру». Остальные четыре танка не могли двинуться ни вперед, ни назад, ни повернуть в сторону из-за болот. Скоро их также прикончили».

И все же Гитлер и многие из его окружения возлагали на новые танки большие надежды. 22 января 1943 г. Гитлер опубликовал обращение «Ко всем работникам танкостроения». Гудериан писал, что «новые полномочия на расширение производства танков, предоставленные министру Шпееру, свидетельствовали о все растущей тревоге в связи с понижающейся боевой мощью германских бронетанковых войск перед лицом постоянно увеличивавшегося производства старого, но прекрасного русского танка Т-34».

В то же время курс на производство лишь «тигров» и «пантер» поставил бронетанковые войска Германии в тяжелое положение. Гудериан писал: «С прекращением производства танков Т-IV германские сухопутные войска должны были ограничиваться 25 танками «тигр», выпускаемыми ежемесячно. Следствием этого могло быть полное уничтожение германских сухопутных войск за очень короткий срок. Русские выиграли бы войну без помощи своих западных союзников и захватили бы всю Европу. Никакая сила на земле не смогла бы сдержать их».

В ходе Курской битвы германские войска бросили в бой огромное количество «тигров» и «пантер». Однако расчеты на их решающую роль провалились. Гудериан, посетивший фронт боевых действий на Курской дуге с 10 по 15 июля, вспоминал: «Мои опасения о недостаточной подготовленности танков «пантера» к боевым действиям на фронте подтвердились. 90 танков «тигр» фирмы Порше, использовавшихся в армии Моделя, также показали, что они не соответствуют требованиям ближнего боя; эти танки, как оказалось, не были снабжены в достаточной мере даже боеприпасами. Положение обострялось еще и тем, что они не имели пулеметов и поэтому, когда вырывались на оборонительные позиции противника, буквально должны были стрелять из пушек по воробьям. Им не удавалось ни уничтожить, ни подавить пехотные огневые точки и пулеметные гнезда противника, чтобы дать возможность продвигаться к пехоте. К русским артиллерийским позициям они вышли одни без пехоты».