Любовь не тонет или… (СИ) - Зоя Анишкина

А потом за ней пришла смерть, но по какой-то причине оставила в живых. Но она не поверит мне, пока не увидит собственными глазами. Пока не поймёт, почему утром я эту девочку казню.

Тайно, попробовав выведать все возможное. А Серафиму на время спрячу, чтобы все подумали, что кракененок выполнил свою работу. Мне нужно хотя бы немного времени, чтобы понять…

— Пойдём, принцесса. Я покажу тебе, какое чудовище скрывается за личиной обычного ребёнка. Поверь мне, ее смерть – единственный выход.

Глава 40. Сима

Он не обманул. Показал мне. А потом куда-то повёл… Я даже не разбирала дороги. Оглушённая плелась за ним. Плелась, словно из меня душу вынули.

А перед глазами стояла адская картина: девочка, увешанная цепями, и тот стражник, что был в покоях. Она кидалась на него. Сражалась как в последний раз, пока он пытался влить ей что-то в глотку.

Движения девочки были отточенными, они походили на кадры из фильмов про Брюса Ли. Машина для убийства. Маленькая, невинная машина.

Нет, наш мир тоже не из ванили состоит. У нас также бывают проблемы с нравственностью, деспотичностью. Дети умирают и страдают из-за взрослых, голодают.

Но когда ты не сталкиваешься с этим напрямую, все становится как-то неважно. Словно происходит в другой реальности. Не с тобой и миром, в котором живешь лично ты.

А здесь… Здесь на твоих глазах маленькая хрупкая девочка с двумя растрёпанными косичками действует как машина для убийства. Ее движения резкие и выверенные. Она вся такая… Как неживая!

— Серафима, я понимаю, что ты переполнена эмоциями, ты…

— Вина дай ещё. Ну того, что мне уже сегодня приносили. Буду признательна.

Не хотела я пускать его в душу. Закрылась, как ракушка. Сейчас рядом не было ни Феликса, ни охраны. Только повелитель этот и я. Он сказал, что на рассвете она умрет, но только после допроса.

Наверняка жестокого. Неужели они опустятся до того, чтобы мучить ребёнка? Это не укладывалось в моей голове. Которая, к слову, начинала раскалываться от невозможности вместить в себя столько эмоций. Хотя, может, я просто трезвела.

Мужчина не ответил. Молча провёл меня в какую-то громадную комнату и усадил на подушки возле невысокого стола. Я потянулась за пледом, лежащим рядом, и накинула его на себя.

Ну, она же меня отпустила. Она не стала меня убивать. Как он там говорил… Ничегошеньки не помню! Решила спросить:

— Ты сказал, что они никогда не оставляли своих жертв. Откуда это известно?

Он тяжело вздохнул. Понимаю, у них общество такое придурошное, что необходимо убивать детей, которые там в клане каком-то. Пытать их.

— Эта общеизвестная информация. Бывало, что их ловили, но тогда они растворялись. А ещё они чаще всего уведомляют своих жертв, что придут за ними.

— Ну, у меня здесь электронной почты нет. Хотя могло и туда прийти.

Заскрипела зубами. Никто меня ни о чем не уведомлял. А если бы и попробовали… То как? Почтой гребешковой отправили бы?

— Язвишь. Уже хорошо. Утром, как проснёшься, поговорим.

Утром, я надеюсь, буду с бодуна жуткого. Такого, чтоб не вспоминать этот ужас нестерпимый. Мрак просто. Где там мое винишко?

Даже не помню, когда в последний раз пыталась таким образом сбежать ото всех проблем. Когда хотела провалиться сквозь землю или, ещё хлеще, вернуться туда, откуда меня забрали.

— У меня два вопроса: где вино и когда ты отпустишь меня домой. В моем мире мне как-то спокойнее было. В вашем, чувствую, я кукухой скоро отъеду.

Меня колотил озноб. Потянулась ещё за одним пледом, но тут повелитель успел удивить. Подошёл ко мне, обнял и посадил к нему на колени.

Словно к печке припала. Безо всякого стеснения прижалась к широкой обнаженной груди. Пошёл он… К этим кракенам своим. Властитель чешуйчатый.

— Давай условимся, что я отпущу тебя через год. Но это время ты останешься здесь и козни свои строить не будешь.

Чья бы булькала! Но отвечать на это я не хотела. Все равно все мысли были заняты девочкой. Одинокой, никому не нужной. Ребёнком, что застрял в этих обстоятельствах.

Разве виновата она, что тут такие законы? Что попала в круговорот власти? Она сделала выбор! Сделала! Судя по ее навыкам, дважды. Да с такими способностями она легко могла перерезать мне горло не один раз. И не два…

В голове родилась догадка. А что, если она и не собиралась этого делать? Что, если ее сюда за другим посылали? Подскочила из его объятий. Стала лихорадочно ходить по помещению.

Что, если я права? А если нет? Посмотрела на повелителя. Тот глядел на меня напряжённо, изучая словно под микроскопом. Нет, говорить ему подобное нельзя.

Ну не могу я заставить себя добавить огоньку в топку ее личного ада. Они же ее запытают если не до смерти, то… Надо прийти к ней и поговорить. Но как?

Сделала озабоченное лицо. Простите, Распорядитель аукциона. Но в верности и честности я вам не клялась. Сказала:

— Я опасаюсь за свою жизнь. Девушка надежно спрятана? Где она?

— На пятом уровне катакомб в секретной камере. Нет, тебе ничего не грозит. Серафима…

— Тогда я спать!

Развернулась и пошла прямо к огромной постели. Было страшно до чертиков, но иначе я не могла. Если что, меня отыщут. А вот как мне, что даже туалет не могла найти, попробовать встретиться с девочкой в катакомбах…

И где там уже вино?! Я знаю, кого мне надо напоить…

Глава 41. Повелитель

События этого дня в очередной раз преподали мне урок. Я стал забывать, недооценивать людей рядом. Сидел, в задумчивости рассматривал ее.

Принцесса больше в руки не давалась. Притихла и явно что-то замышляла. Она закрылась от меня, наверняка планируя то, что мне бы не понравилось.

Странные эмоции я испытывал, находясь рядом с ней. Не то чтобы мне были чужды сострадание или жалость. Я вполне мог ощущать все это. Особенно когда бываешь в местах разрастания чёрных дыр…

Ведь они оставляют за собой выжженное поле. Пустоту. Где раньше был детский смех и дома – ничего. Где плавали русалы, где текли реки – ничего.

Это больно видеть. Больно понимать, что ты не успел. Пару раз я даже срывался, но принцесса… Ее сострадание, такое живое, словно его можно пощупать,