Другой взгляд на Сталина - Людо Мартенс

Требуя сверхвысокого напряжения сил от народа, Сталин не спускал глаз с ужасающей угрозы войны и империалистической агрессии, нависшей над первой социалистической страной.

Гигантские усилия по индустриализации страны в 1928–1932 годах Хироаки Куромия назвал Сталинской Промышленной революцией. Было еще название «вторая революция» или «революция сверху». Во главе государства стояли самые убежденные и энергичные революционеры, и с этой позиции они мобилизовали десятки миллионов рабочих, дисциплинировали их, поднимая их из тьмы безграмотности и религиозного мракобесия на другой уровень. Центральный тезис книги Куромии заключается в том, что Сталин преуспел в мобилизации рабочих на ускоренную индустриализацию, представляя ее как классовую войну угнетенных против старых эксплуататорских классов и против вредителей из их собственных рядов.

Чтобы быть способной управлять этим гигантским индустриализирующим усилием, партия должна была расти. Число членов увеличилось с 1 300 000 в 1928 году до 1 670 000 в 1930-м. В тот же самый период доля выходцев из рабочего класса выросла с 57 до 65 %. 80 % новых членов партии были ударным отрядом: в основном это были относительно молодые рабочие, получившие техническое образование, комсомольские активисты, определявшие себя как образцовые рабочие, помогающие рационализировать производство для достижения высшей производительности{108}. Это опровергает басни о бюрократизации Сталинской партии: партия укрепляла свой базис среди рабочих и свою способность сражаться.

Индустриализация сопровождалась невиданными потрясениями. Миллионы безграмотных крестьян были вырваны из средневековья и ввергнуты в мир современной техники. «К концу 1932 года промышленные производительные силы удвоились по сравнению с 1928 годом до более чем шести миллионов человек»{109}. В тот же самый четырехлетний период 12,5 миллионов человек нашли новое занятие в городах; 8,5 миллионов среди них составляли бывшие крестьяне{110}.

Героизм и энтузиазм

Презирая социализм, буржуазия любила подчеркивать «насильственный» характер индустриализации. Те же, кто пережил годы социалистической индустриализации или смог посмотреть на них глазами рабочих масс, отмечают их насущные черты: героизм на работе, энтузиазм и боевой характер рабочих масс.

В годы первой пятилетки Анна Луиза Стронг, молодая американская журналистка, по заданию советской газеты «Московские новости» путешествовала по стране. В 1956 году, во время предательской атаки Хрущева на Сталина, она вспомнила о некоторых существенных фактах. Говоря о первой пятилетке, она дала следующую оценку: «Никогда в истории не осуществлялось столь значительное продвижение так быстро»{111}.

В 1929 году, первом году пятилетки, энтузиазм рабочих масс был таков, что даже старый специалист царской России, проклинавший большевиков в 1918 году, вынужден был признать, что страна стала неузнаваемой. Доктор Эмиль Джозеф Диллон, живший в России с 1877-го по 1914 год и преподававший в нескольких российских университетах, уезжая в 1918 году, писал: «В большевистском движении нет и признака конструктивной или общественной идеи… Ибо большевизм есть царизм наоборот. Он вершит правосудие над капиталистами так же скверно, как царь это делал по отношению к своим подданным»{112}.

Десятью годами позже доктор Диллон вновь посетил СССР и был изумлен увиденным: «Повсеместно люди думают, работают, объединяются, делают научные открытия и технические изобретения… Это ни с чем не сравнимо; все это близко не похоже ни на что, когда-либо виденное, по разнообразию, интенсивности, упорству в достижении цели. Революционное стремление убирает колоссальные преграды и объединяет разного рода элементы в один великий народ; не в те нации в понятиях старого мира, а в могучий народ, сцементированный квазирелигиозным энтузиазмом… Тогда большевики выполнили многое из того, что они наметили, и больше, чем это выглядело достижимым для любой человеческой организации в тех неблагоприятных условиях, в которых им приходилось работать. Они мобилизовали более 150 миллионов апатичных, полумертвых человеческих существ и вдохнули в них дух нового»{113}.

Анна Луиза Стронг вспоминала о чуде индустриализации:

«Харьковский тракторный завод стоял перед особой проблемой. Он был построен „сверх плана“. В 1929 году крестьяне вступали в колхозы быстрее, чем ожидалось. В Харькове гордые украинцы построили свой собственный завод „сверх плана“. Весь металл, кирпичи, цемент и трудовые ресурсы были уже распределены на пять лет вперед. Только убедив металлургические заводы дать продукцию сверх плана, Харьков смог получить металл. Для выполнения работ, не требовавших высокой квалификации, десятки тысяч людей – конторские служащие, студенты, профессора – работали в свободное время… Каждое утро в половине шестого мы видели приходящий специальный поезд. Поезда в лентах и знаменах привозили толпы людей, каждый раз других, но всегда веселых. Говорили, что половину неквалифицированных работ выполнили добровольцы»{114}.

В 1929 году в связи с неожиданным развитием коллективизации в сельском хозяйстве Харьковский тракторный завод не был единственным «исправлением» плана. Путиловский завод в Ленинграде произвел 1115 тракторов в 1927 году и 3050 в 1928. После жарких дискуссий на заводе был принят план на 1930 год в 10 000 тракторов! Фактически произвели 8935 штук.

На чудо десятилетки индустриализации повлияли не только потрясения в отсталой стране, но и растущая угроза войны.

Магнитогорский металлургический завод был рассчитан на производство годовой продукции в 656 тысяч тонн. В 1930 году был принят план в 2,5 миллиона тонн{115}. Но план производства вскоре был пересмотрен в сторону роста: в 1931 году японская армия оккупировала Маньчжурию и угрожала границам Союза в Сибири. На следующий год нацисты, рвавшиеся к власти в Берлине, объявили о своих претензиях на Украину. Джон Скотт, инженер из США, работал в Магнитогорске. Он был восхищен героическими усилиями рабочих, подчеркивал их решающую важность для защиты Советского Союза.

«К 1942 году Уральский промышленный район стал оплотом советского сопротивления. Его шахты, заводы и предприятия, его поля и леса снабжали Красную армию неисчислимым количеством военных материалов всех видов, запасными частями, другими промышленными изделиями, пополнениями, чтобы поддержать сталинские механизированные дивизии на полях сражений».

«Уральский промышленный район занимает площадь в пятьсот квадратных миль почти в центре самой большой страны в мире. Внутри этого района природа создала богатые залежи железа, угля, меди, алюминия, свинца, асбеста, марганца, поташа, золота, серебра, платины, цинка и нефти, а также и дремучие леса и сотни тысяч акров возделываемых полей. До 1930 года эти сказочные богатства были практически нетронутыми. За десять лет от 1930-го до 1940 года на Урале было построено и введено в строй около двухсот производственных комплексов всех видов. Эта сложнейшая задача была выполнена благодаря политической дальновидности Иосифа Сталина и его непреклонному упорству в принуждении к реализации его планов строительства, несмотря на фантастические затраты и жесточайшие трудности».