Цветы под дождем и другие рассказы - Розамунда Пилчер

— Отличное сегодня утро.

— Да.

— В два часа ночи был снегопад. Довольно сильный. Вы об этом знали?

Она покачала головой.

— Нет. Я не знала.

Он задержал на ней свой немигающий взгляд, а потом произнес:

— Я сидел за столиком у окна и видел, что случилось.

Сердце Джинни упало.

— Я… я не понимаю.

Но, конечно, она прекрасно все поняла.

— Ваши друзья уехали без вас. — Из его уст это прозвучало как обвинение, и Джинни немедленно бросилась на их защиту.

— Они же не специально. Они думали, что я поеду следом.

— И почему вы не поехали?

Она стала лихорадочно перебирать в уме подходящие отговорки. Я люблю кататься в одиночку. Захотелось выпить кофе. Я подожду, пока они снова поднимутся на фуникулере, а потом мы вместе спустимся и пойдем на ланч.

Но лгать человеку с такими глазами было явно бессмысленно. Она ответила:

— Я испугалась.

— Чего?

— Высоты. Спуска. Испугалась показать свою бездарность, испортить всем удовольствие.

— Вы раньше катались на лыжах?

— До этого отпуска — ни разу. Мы здесь уже неделю, и я пока спускалась только по детским трассам с инструктором, пыталась научиться…

— И как, научились?

— Вроде бы. Но у меня, наверное, плохая координация или что-то в этом роде. А может, мне это просто не дано. То есть я могу ехать вниз, выполнять повороты и останавливаться, но я постоянно боюсь упасть и от этого у меня все мышцы сводит, а тогда я, конечно же, падаю. Какой-то замкнутый круг. И еще я боюсь высоты. Подъем на фуникулере приводит меня в ужас.

Незнакомец никак не прокомментировал ее слова.

— А ваши друзья, я полагаю, опытные лыжники?

— Да, они катаются давным-давно. Алистер приезжал сюда еще в детстве с родителями. Он обожает деревню, знает все трассы как свои пять пальцев.

— Алистер ваш возлюбленный?

Она немного смутилась.

— Да.

— Вы поэтому и приехали?

— Да. — Он улыбнулся. Внезапно говорить стало легко — словно поверять свои тайны случайному попутчику, зная, что вы видитесь в первый и последний раз. — Живительно: у нас столько общего, и мы прекрасно понимаем друг друга, и смеемся тем же шуткам… но лыжи! Я всегда знала, что если хочу быть с ним, стать частью его жизни, мне придется научиться кататься, ведь он жить не может без горных лыж. А мне этот спорт всегда не нравился, потому что, как я уже сказала, у меня, похоже, проблемы с координацией. Девочкой я посещала уроки танцев и всегда путала левую и правую ногу. Правда, я надеялась, что с лыжами будет по-другому, что я как-нибудь научусь. Когда Алистер предложил мне поехать с ним, я обрадовалась — хотела доказать ему, что смогу. Думала, мне будет весело… как в рекламе зимних каникул в горах. Ну, вы знаете: кругом снег, и все такие радостные, и кататься на лыжах, вроде бы, не сложнее, чем играть в теннис. Я никак не предполагала, что мне придется карабкаться на горы такой высоты, а потом действительно скатываться с них на лыжах.

— А Алистер знает, как вы к этому относитесь?

— Вряд ли он меня поймет. И я не хочу, чтобы он знал, что мне тут не нравится.

— Но вам не нравится.

— Нет. Ненавижу горы. Даже вечера у меня испорчены, потому что я постоянно думаю о том, что мне предстоит завтра.

— Тогда как вы собираетесь вернуться в деревню, после того как допьете кофе?

— На фуникулере.

— Понятно. — На секунду он задумался, а потом сказал:

— Давайте-ка закажем еще по чашке и немного это обсудим.

Хотя Джинни искренне полагала, что обсуждать тут нечего, мысль о еще одной чашке кофе показалась ей соблазнительной.

— Хорошо.

Он взял их чашки, подошел к бару и вернулся назад с новой порцией кофе. Усевшись за стол, он сказал:

— Знаете, вы удивительно похожи на одну девушку, которую я когда-то знал. У нее были те же черты, и она говорила таким же голосом. И так же сильно боялась.

— И что с ней случилось? — Помешивая кофе, Джинни постаралась придать своим словам шутливый оттенок. — Она спустилась на фуникулере и потом с позором улетела домой? Потому что меня, очевидно, ждет именно это.

— Ей встретился человек, готовый ее выслушать и немного приободрить.

— Но для меня этого мало. Тут понадобится настоящее чудо.

— Вы себя недооцениваете.

— Я страшная трусиха.

— Не стоит этого стесняться. Чтобы делать вещи, которых ты не боишься, никакого мужества не требуется. А вот совершить поступок, который пугает тебя до смерти, — это действительно достойно уважения.

Пока он это говорил, дверь ресторана открылась и в нее вошел какой-то человек. Он обвел глазами зал, а потом двинулся прямо к ним. Остановившись у столика, он с почтением стянул с головы вязаный шлем.

— Герр капитан Мэнли.

— Ганс! Чем я могу помочь?

Мужчина заговорил на немецком, собеседник Джинни отвечал ему на том же языке. Разговор длился не больше минуты, после чего проблема, очевидно, разрешилась. Мужчина поклонился Джинни, попрощался и вышел из ресторана.

— Что случилось? — спросила она.

— Это Ганс, оператор фуникулера. Ваш молодой человек позвонил ему из деревни — хотел узнать, что с вами произошло. Думал, может, вы упали. Ганс разыскивал вас — ваш друг дал ему описание.

— И что вы ему сказали?

— Просил передать вашему другу, чтобы он не беспокоился. Мы скоро спустимся.

— Мы?

— Вы и я. Но не на фуникулере. Мы съедем с Крейслера на лыжах.

— Я не могу.

Он не стал с ней спорить. Вместо этого, помолчав немного, мужчина спросил:

— Вы его любите?

Она никогда всерьез об этом не думала. Но сейчас, когда ей задали прямой вопрос, ответила без колебаний:

— Да.

— И не хотите его потерять?

— Нет.

— Тогда поехали со мной. Прямо сейчас. Прежде чем один из нас передумает.

На улице было по-прежнему холодно, но солнце уже поднялось повыше, и сосульки, свисавшие с балкона ресторана и с ворот станции фуникулера, начали подтаивать и с них побежали капли. Джинни натянула шапку и перчатки, вытащила из сугроба лыжи, застегнула крепления и взяла в руки палки. У ее нового знакомого времени на сборы ушло гораздо меньше, поэтому он подождал ее, а потом они вдвоем двинулись по затоптанному снегу у ресторана к склону, по которому спускалась серебряная лента трассы. Деревня, с такой высоты казавшаяся игрушечной, лежала далеко внизу, в долине, а за ней поднимались в небо горы и еще горы, гряда за грядой; они сверкали на солнце словно стекло.

Она сказала — впервые:

— Как красиво!

— Так наслаждайтесь красотой. Это одно из преимуществ горнолыжного спорта. Можно остановиться и полюбоваться видом. Сегодня волшебный день. Итак, вы готовы?

— Насколько это возможно.

— Тогда стартуем?

— Можно я сначала задам вам один вопрос?

— Какой же?

— Про девушку, о которой вы говорили. Которая тоже боялась. Что с ней произошло?

Мужчина улыбнулся.

— Она вышла за меня замуж, — сказал он, тронулся с места и плавно и неспешно покатился по трассе вниз, аккуратно выполняя повороты.

Джинни глубоко вдохнула, стиснула зубы, оттолкнулась палками и последовала за ним.

Поначалу она двигалась так же скованно и неловко, как раньше, но потом постепенно почувствовала себя увереннее. Три поворота, а она ни разу не упала. Кровь побежала быстрее, тело стало согреваться — она ощущала, как мышцы медленно расслабляются. Солнце светило ей в лицо, а свежий ветер пьянил как игристое вино. Лыжи тихонько шуршали по снегу, а когда она набрала скорость, то на поворотах из-под них стали вылетать облачка снежной пыли.

Ее спутник не торопился: он периодически останавливался и дожидался ее, а потом позволял немного постоять и перевести дыхание. Иногда он предупреждал Джинни об особенностях трассы: «Просвет между деревьями довольно узкий, — говорил он. — Двигайтесь по лыжне, которую оставили до вас, и все будет хорошо». Или: «Здесь трасса огибает обрыв, но поворот не такой опасный, как может показаться».

Рядом с ним спуск казался ей легким, а опасности совсем не пугали. По мере приближения к долине ландшафт начал меняться: они проезжали по мостам, стремительно пролетали через распахнутые ворота ферм.

А потом внезапно, гораздо раньше, чем она ожидала, они оказались на знакомой территории — у старта трассы для новичков, так что оставшаяся часть пути показалась ей детской игрой по сравнению с благополучно преодоленным большим спуском. Джинни стремительно пронеслась по учебной трассе, с которой безуспешно сражалась целых семь дней, и, эффектно подрезав снег, чтобы в воздух поднялась снежная пыль, остановилась, переполненная ощущением легкости, гордясь собой как никогда раньше. Она смогла! Сама спустилась с Крейслера. Она сделала это.