Наследники страны Ямато - Ольга Крючкова

После омовения Юми помогла госпоже надеть чистое кимоно и подала рисовые лепёшки с чаем. Хитоми, несмотря на усталость, ощутила безумный аппетит и с удовольствием всё съела. Насытившись, она осмотрелась, заметив в углу сундук, принадлежащий своей матери.

– Я рада видеть вещи, окружавшие меня в Адзути. С ними будет легче перенести разлуку с отцом и сестрой. А где Моронобу?

– Он оседлал свежего коня, госпожа, и направился в свой замок, дабы передать господину Хисикава, что всё прошло успешно…

Хитоми кивнула, правда, ей стало немного грустно, ведь она не проведет предстоящую ночь в его объятиях.

Глава 5

Самураи сёгуна пребывали в отчаянье: они не оправдали доверие господина, позволили заманить себя в ловушку, не смогли противостоять горстке ниндзя – неслыханный позор!

Командир отряда был смертельно ранен, он умирал. Для него смерть на поле боя была единственным выходом сохранить честь – самураи передадут сёгуну, что он скончался от ран, как настоящий воин, защищавший честь дома Тоётоми.

И вот командир испустил последний вздох, самураи помолились богам, кто Аматэрасу, а кто Будде.

Юрико сидела в паланкине и тихонько плакала – от искусного грима не осталось и следа. Она понимала, что в данном случае всё слишком серьёзно и её любые капризы будут неуместны.

Самураи подсчитали потери: от двадцати воинов осталось лишь двенадцать, половина лошадей ранена. Воображение рисовало ужасные сцены наказания, которым их подвергнет Тоётоми по возвращении в Исияму.

– Госпожа Хитоми, – обратился к невесте один из наиболее знатных самураев. – С вами всё впорядке?

– Да, но моя сестра Юрико… – девушка снова разразилась рыданиями. – Бедный отец – какой позор! Кто бы мог подумать, что её похитят! Да ещё в такой день, когда я, наконец, следую к жениху!

Самураи, стоявшие около паланкина, переглянулись: они ничем не могли помочь «Хитоми» и вернуть её сестру, наверняка она уже далеко отсюда.

– Думаю, это семейно дело. Ваш отец, доблестный Ода Нобунага, непременно найдёт злоумышленника и казнит его, – высказался знатный самурай.

– Да, конечно… Очень бы хотелось… Что теперь скажет господин Тоётоми Хидэёси? Как я посмотрю в глаза своему жениху Тории?

Самурай вздохнул: да, ситуация сложилась щекотливая, но по-крайней мере с невестой ничего не случилось…

– Мне надо привести себя в порядок, – сказала «Хитоми» и задёрнула занавес паланкина.

Хитоми легла спать поздно в час Крысы. Она долго перебирала свитки в заветном сундуке, перечитывая снова и снова, дабы отвлечься от гнетущих мыслей.

Девушка переживала за сестру: как она справиться с её ролью? Хотя та и была настроена решительно, кто знает, что ожидает её в Исияме?.. А отец? Наверняка, он переживает и за неё и за Юрико, но как обычно, скрывает свои истинные чувства. А Моронобу? Теперь они должны жить вместе, как муж и жена…

Последнее обстоятельство волновало девушку более всего. Она была не искушённой в любовных делах, в отличии от Юрико… Да, она желала молодого самурая, но боялась показаться ему неопытной, хотя получила соответствующие наставления от отцовских наложниц. Сначала Хитоми было неловко говорить об этом, но затем, совершенно неожиданно, у неё появился живой интерес, и она не стеснялась задавать достаточно откровенные вопросы. Юдзё отвечали без смущения, словно обсуждали последнюю киотскую моду.

Теперь она с нетерпением ждала возвращения Моронобу, но время шло, ночь окутала горы… У Хитоми родились стихи:

Алая птицаНад сизыми горамиКружится в небе.Как сияние божестваЕё перьев красота.

Она бегло записала их на бумаге и легла спать. Сон навалился мгновенно. Ей снился Адзути: вот она идёт к святилищу, дабы помолиться Аматэрасу и Окамэ. Вот Юрико, она, как всегда, печальна… Отец сражается с самураями на тренировочной площадке…

Из далёких глубин памяти всплыл смутный образ матери. Она стояла далеко и протягивала руки, но Хитоми безошибочно поняла – это покойная матушка… Затем к ней подошёл Моронобу и на глазах всего замка начал целовать. Хитоми не сопротивлялась, напротив, она привлекла его и обняла за шею… Моронобу распахнул на девушке кимоно, и она, как ни странно, не почувствовала ни смущения, ни страха… Он целовал её шею, грудь… Соски её наливались желанием…

Хитоми открыла глаза: забрезжил робкий рассвет, настал час Тигра. Рядом с ней лежал Моронобу…

– Ты проснулась? Я не хотел будить тебя… Но я сгораю от желания и нетерпения, – признался он.

– Я тоже…

Юрико и изрядно потрёпанный отряд самураев достигли предместьев Киото, но не стали входить в город. Самураи сёгуна не могли себе позволить предстать в таком виде перед горожанами. Лагерь разбили наспех, дабы немного отдохнуть, утолить голод и жажду.

Слуги подали девушке поздний ужин. Несмотря на все перипетии, она съела его с огромным аппетитом и тотчас легла спать: не могла же она себе позволить предстать перед женихом бледной и замученной? Первое впечатление, произведённое на мужчину – залог последующего успеха!

Рано утром, в час Зайца, отряд выдвинулся в путь, до Исиямы оставалось менее пяти ри.

Юрико, облачённая в свежее кимоно нежно-бежевого цвета, расшитое цветами персика, без грима, с причёской Хэйан, дремала в паланкине, потому как сон пошедшей ночью был прерывистым, девушка несколько раз просыпалась, ибо не привыкла к походным условиям.

Отряд достиг предместья Исиямы в час Овна, весеннее солнце ярко светило, заливая своим теплом равнину, на которой возвышалась ставка Верховного сёгуна. Юрико раздвинула занавес паланкина, наслаждаясь пейзажами и свежестью воздуха. Ещё издали, почти за четверть ри, она увидела бакуфу[96], разбитой вокруг огромной каменной насыпи, предназначенной для защиты от нападения воинов-меченосцев.

Тоётоми Хидэёси, завладев землями Осаки, а также полуразрушенным монастырём Исияма, некогда сожжённым самим Одой Нобунагой, приказал воздвигнуть свою резиденцию, которая бы превосходила по мощи и красоте всем известный Адзути. Ибо богатство и не преступность этого замка не давали сёгуну покоя.

Поэтому на месте монастыря была возведена специальная защитная насыпь, а затем уже на ней построен пятиэтажный замок (помимо этого он имел три подземный уровня, уходивших вглубь насыпи), который получил двойное название Исияма-Осака. В столице его предпочитали называть Исиямой, сам же сёгун величал своё детище Осакским замком.