Статьи за 10 лет о молодёжи, семье и психологии - Татьяна Шишова

— Очень наивны чаяния и надежды православных людей, что они своих детей вырастят в золотой клетке. И что они должны только как следует присматривать за своими детьми. Не усмотришь! Это повсюду и везде. А сколько к психологу обращаются родителей тех девочек и мальчиков (но особенно почему-то девочки психически страдают), которые читают журнал «Cool» и ему подобные издания. Вот приведу Вам один пример. Приходит мама с девочкой 12–ти лет и говорит: «Не понимаю, что с ней произошло? Она такая была хорошая девочка. У нас такая хорошая семья. Она себя вдруг начала вести, как профессиональная проститутка. Мы не знаем, что с нашим ребенком, мы не знаем, как ее укротить, и вообще что с ней делать, она уже кандидат в колонию и все это случилось как-то стремительно и на ровном месте». Я спрашиваю и то и это. И вроде не нахожу никаких «улик». Вдруг мне приходит в голову спросить: «Скажите, а ваша девочка не читает в последнее время журнал „Cool“?» Мама с гордостью отвечает: «Конечно! Это же журнал для девочек — подростков. Она его покупает раз в неделю, я ей сама даю деньги на него». — «А Вы туда заглядывали?» Она в недоумении отвечает: «А зачем заглядывать в детский журнал? Что, наши родители заглядывали в журнал „Мурзилка“, „Пионер“ или даже в „Юность“?» Я говорю: «Ну Вы загляните, потом мы, может быть, вернемся к разговору, почему Ваша девочка стала себя так вести». На следующий день она пришла заплаканная: «Вы знаете, я этот журнал сожгла прямо у себя во дворе, все номера, что нашла». Я говорю: «Все сжечь невозможно, они на каждом лотке».

— Журналы «Cool» и «Cool Girl» — молодежные проекты Издательского дома Бурда в России, рассчитанные на подростков одиннадцати — пятнадцати лет. В народе эти журналы называют «мусорными». Прочел — выбросил. Тираж «Cool» — около миллиона экземпляров. Раскупают быстро. Хотя содержание старого номера от нового почти не отличишь. Те, кто читал его пару лет назад, с трудом вспоминают о чем он. Это журнал, который чрезвычайно безответственно подходит к своей редакционной политике. Потому что детям внушаются вещи несопоставимые и с минимальным уровнем культуры. Что нам делать? Мы сегодня живет в таком мире, где эта информация доступнее любой другой…

— Я призываю все контролировать. И школьные новации, и детские журналы, и детские передачи по телевизору, и даже, представьте себе, детские мультфильмы. Ну, я уж не говорю о том, что у нас всех есть возможность позвонить депутату Государственной и городской думы. Ведь депутаты (теоретически) представляют наши интересы. Т. е., как говорят дети, «бузу надо поднимать». Если мы не хотим сдавать своих детей. Вообще, предательство — страшный грех. Но уж предательство своего ребенка — это последнее дело.

С Ириной Яковлевной Медведевой беседовал священник Алексий Уминский

18 / 06 / 2002

«ОСКОРБЛЕНИЕ СВЯТЫНИ МОГУТ ОДОБРЯТЬ ТОЛЬКО ОДЕРЖИМЫЕ ЛЮДИ». Интервью с протоиереем Александром Ильяшенко

— Отец Александр, храм Всемилостивого Спаса, в котором вы служите, находится неподалеку от Савеловского вокзала. Насколько я знаю, у вас довольно большой приход, в котором много молодежи. Каждую неделю проходят службы. Но не в храме, а в полуразрушенном доме причета, стоящем поодаль от храма. Почему? Почему храм до сих пор не передали вам?

— Этот храм раньше, до революции, принадлежал к Скорбященскому монастырю. Он был построен в византийском стиле в конце XIX века. В храме было освящено три престола, три алтаря. Главный алтарь был площадью около 100 кв м, а площадь всего храма составляла примерно 650 кв м. Сегодня же, кроме храма, от монастыря сохранилось здание монастырских келий и до неузнаваемости перестроенное здание гимназии. 10 гектаров земли, которая принадлежала ранее монастырю, частично принадлежит Станкоинструментальному университету. На остальной территории разбит детский парк и построены жилые дома.

— А что случилось с монастырем?

— В монастыре было много построек, но после революции их уничтожили. Понятно, что советской власти, которая боролась с религией, храмы были не нужны, но почему уничтожались большие, прекрасные хозяйственные постройки, остается загадкой. Храм был огорожен большой, красивой стеной. Она тоже была полностью уничтожена, хотя представляла собой великолепное архитектурное сооружение. В ней было несколько очень красивых ворот с арками и башенками. Тогда строили со вкусом и с размахом…

— А какие святыни были в монастыре?

— Этот монастырь — самый последний в Москве. Поэтому каких-то древних святынь там не было. Однако имелось богатейшее убранство, золотые и серебряные оклады, золотые богослужебные сосуды. После революции, когда происходило изъятие церковных ценностей, монастырь был полностью разграблен. А в 1929 году закрыт.

— Я слышала, как старушки говорили, что в этом парке дети играют на костях…

— Совершенно верно. Раньше на той территории, где сейчас разбит парк, было кладбище. Причем не только монастырское. На этом кладбище были похоронены такие знаменитые люди, как адвокат Плевако, философ Николай Федоров и другие. Когда часть монастырской территории отдали Станкостроительному институту, он начал расширяться, и храм Всемилостивого Спаса хотели снести. Его спасло от уничтожения только вмешательство общественности и покойного архитектора, академика архитектуры Томского. Новый корпус института построили немного в стороне, и здание храма сохранилось.

— А как сейчас обстоит ситуация с храмом? Почему его не отдают Русской Православной Церкви? Ведь почти все сохранившиеся московские храмы уже вернули?

— Пока в Москве Церкви не вернули порядка тридцати храмов. И один из них — наш. Храм разделен на четыре этажа. На четвертом этаже — столовая, а три остальных сдаются в аренду коммерческим фирмам, и это приносит огромные прибыли. Я пытался договориться с ректором Юрием Михайловичем Соломинцевым о том, чтобы хотя бы первый этаж, который практически не используется, отдали для богослужения. Но он разговаривать не стал, заявив, что сдает помещение в аренду и получает по 500 долларов с 1 кв. метра в год. Так что ему не выгодно возвращать храм…

— А предпринимались какие-нибудь попытки решить этот вопрос на более высоком уровне?

— Да, мы обращались и в Министерство образования, и в Правительство РФ, и в Госкомимущество. Даже отправляли письмо Президенту! Ведь храм находится не в собственности правительства Москвы, а в общефедеральной, поэтому и действовать надо на федеральном уровне.

— А кто подписал письмо Президенту?

— Патриарх.

— Сам Патриарх?! И что же ответил Президент?

— Письмо до Президента не дошло. Оно попало к Валентине Матвиенко, она наложила на него какую-то расплывчатую резолюцию, дело зависло. Потом мы обратились к полномочному представителю Президента по Центральному округу Георгию Полтавченко. Он направил бумагу в Госкомимущество, там создали специальную комиссию. В нее вошли представители заинтересованных министерств — Министерства образования, Министерства культуры, Госкомимущества, самого Станкина и нашего прихода. Комиссия поработала и выяснила, что первый этаж здания практически не используется. Но, тем не менее, был составлен акт о том, что передача этого помещения приходу не представляется возможным. При этом никто из прихода ни к составлению, ни к подписанию этого акта допущен не был.

— На основании чего вам отказали?

— Формулировка в документе написана в духе журнала «Воинствующий безбожник»: «Богослужение несовместно с образовательным процессом».

— А как же все более тесные контакты Министерства образования с Патриархией? У Соломинцева своя позиция по этому вопросу?

— Видимо, да. Впрочем, это имеет серьезную «материальную базу»: общая площадь храма — примерно две тысячи двести пятьдесят метров, умножьте хотя бы какую-то часть этой площади на сумму аренды, и вам многое станет понятным.

— А учебный процесс, на который ссылались в решении комиссии, в здании производится?

— По нашим сведениям, нет. Хотя в бумаге говорилось, что в помещении создана уникальная структура — Институт конструкторов технологической информатики, сокращенно ИКТИ РАН. Но из другого документа следует, что этот институт научно-производственная, коммерческая структура. То есть, буферная структура для обналичивания денег.

— Христос, как известно, изгнал торгующих из храма. А Соломинцев, выходит, пустил?

— Выходит, что да.

— Какую позицию по отношению к конфликту заняло Министерство культуры?

— Оно занимает жесткую, непримиримую позицию, заявляя, что Церковь не способна правильно обращаться со своим бывшим имуществом. Хотя именно силами Церкви сейчас восстанавливаются тысячи храмов, и тысячи строятся заново. А при советской власти, когда наш храм сперва хотели взорвать, а потом изуродовали, снесли колокольню, пятиглавие, изящные хоры и очень красивые лестницы к ним, тогда, значит, было культурное обращение с памятником архитектуры?!