Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Николай Японский

Есть у христиан накопленных 12 ен, хранящихся на процентах в экитейкёку; составилась эта сумма из пожертвований бывшего Фудзин–квай и из остатков ежемесячных пожертвований.

Ежемесячно христиане жертвуют до 13 ен, из каковых денег уплачивается земельная рента, покупаются свечи и ладан для Церкви.

На ремонт бывают экстренные пожертвования.

Укорил я христиан и катихизатора Павла Хосономе за малодеятельность. Предложил, по крайней мере, «Докусёквай» завесть — чтение книг религиозных с предварительным приготовлением чтецов после каждой службы в Церкви; тотчас же согласились; избраны чтецы — после богослужений в следующие субботу и воскресенье — Иоанн Аракава и Иоанн Такахаси (что ни волоса нет), бывшие катихизаторы.

Имел я в виду из Фукусима отправиться в Вакамацу, где Спиридон Оосима, катихизатор, живет без всякой пользы и, по–видимому, рассорился с немногими тамошними христианами, но так как при этом я никак не поспел бы к 30–му числу в Токио — там же без меня на этот раз нет денег для обычных месячных расплат — то положил послать туда для досмотра местных церковных обстоятельств о. Петра Сасагава, самому же, завтра утром посетив дома христиан, с девятичасовым поездом вернуться в Токио.

15/27 июня 1893. Вторник.

Фукусима. Токио.

Утром о. Петр Сасагава отправился в Вакамацу. Я побыл у всех христиан, в 8 домах. Почти ни одного домовладельца, все на квартирах и, за исключением Иоанна Аракава, дантиста, и одного разводителя шелковичного червя, все — беднота: словом, Церковь и нравственно, и физически — самая слабая, несмотря на то, что одна из старых Церквей. Да и что можно сделать с таким катихизатором, как Павел Хосономе, совсем омертвелый, как автомат движущийся — больше ничего; где он ни был, везде Церковь замирала.

И разбери японцев, этих лицемеров, держащихся большею частию одной внешностью! Лишь только я написал, что выше сказано о Хосономе, из уст сидящего христианина излетает просьба — «оставьте и после Собора нам Павла Хосономе, все–де желают того; я прислан от всех просить», — Что не от всех, это я знаю: час тому назад сидел здесь Аракава, жаловался на бездеятельность Хосономе и просил катихизатора поживее. — «Пишите Собору, просите его о том», — ответил я и здесь, как отвечал на такие же неразумные просьбы в других местах.

Итак, почти все Церкви, существующие в Японии, осмотрел. Остальные досмотрю после Собора.

Общее впечатление, что Господь хочет быть Его истинной Вере в Японии. Везде по Церквям есть несомненно хорошие христиане; везде видны следы благодатной помощи Божией. Но жатва многа, делателей мало; их бы и достаточно, пожалуй, да плохи очень, вроде означенного Хосономе. Господь двенадцатью Апостолами просветил мир, но у двенадцати человек была сила двенадцати тысяч человек. Здесь ныне 120 катихизаторов, но у них силы — во всех вместе — нет двенадцатитысячной доли одного Апостола. Одна надежда на Господа Спасителя. Твори, Господи, волю Свою и здесь, как творишь се на Небе! Являй силу Свою и здесь, как являешь ее во всем мире! Просвети страну сию Светом Истинного Твоего учения, молитвами Пречистой Твоей Матери, Святых Ангелов, Святых Апостолов и всех Святых!

1894 год

2/14 января 1894. Воскресенье.

Сегодня, во время литургии, которую я совершал с двумя священниками, появилось греческое лицо в Церкви; видимо, с переводчиком; но по мере движения в служении, это лицо подвигалось дальше и дальше, оставив спутника в конце Собора, так что, наконец, я разглядел на груди сего лица крест, и заключил, что это архимандрит. Во время приобщения священнослужителей, при проповеди о. Павла Сато, лицо это вошло в алтарь. Диакон Симеон Мии спросил: «Греческий священник?» — «Греческий, — но не священник, а архиепископ». После приобщения я поздравствовался с ним, допустив его поцелованьем в руку, целуя его в уста, ибо все еще думал, что это архимандрит (Мии не сказал мне еще о нем). По выходе из Собора я нашел его гуляющим по двору и тогда только узнал, кто это. Пригласил на чай, потом на завтрак, вместе и грека с ним, д. Филиппа, из Иокохамы, его чичероне. Это Высокопреосвященный Дионисий, Архиепископ острова Занте в Греции. Семь месяцев уже, как он из Отечества; был в Америке; хотел там собрать денег на возобновление тридцати четырех разрушенных землетрясением Церквей, своего епископского дома, тоже разрушенного, и на помощь всем другим, пострадавшим от страшного землетрясения. Был, кстати, и на выставке в Чикаго, участвовал в тамошнем религиозном конгрессе, пять раз говорил в нем; говорил также в университетских и других городах Америки; содержание его речей — религиозное, во всех случаях, по его словам; знакомил американцев с православием. Православных, впрочем, не приобрел. И денег на помощь, кажется, не собрал; диакона своего вынужден был обратить домой по дороговизне содержания в Америке. И ныне все признаки — не блестящего финансового состояния. «Не мастер я собирать», — говорит. И это прямо видно, что так. Проповедник, оратор прямо виден; что бы ни стал говорить — речь сейчас же вдается в ораторство с красотой выражения и жестов, свойственной только изящнейшему из народов — грекам. Человек с властью или привыкший к власти виден в нем — слушает, когда ему нужно; нет — говори ему сколько хочешь, смотрит с улыбкою и отвечает любезно «yes», — но видно, что не понимает и не слушал, о чем говорено (разумеется, не из похвальных замашек, но так на деле).

Долго прождавши обеда, пообедали мы часа в два с половиной. Архиепископ, между прочим, выложив из кармана письма, из коих одно оказалось мне от Преосвященного Николая из Сан–Франциско, удостоверительное, что это — не ложно Архиепископ Занте, что он служил в Сан–Франциско и прочее. После обеда я повел Высокопреосвященного Дионисия посмотреть наши школы. Но в Катихизаторской школе застали только одного ученика; в Семинарию, опасаясь того же, не повел; в Женскую школу пошли; там, хотя тоже, по случаю каникул, не все было в порядке, но нашли немало народу. Архиепископ благословил всех; были в иконописной, где ему предложена была, по его желанию, икона Спасителя; поднесены также вышивальные работы учениц, из которых он выбрал себе несколько. Тут же я предложил ему отслужить в нашем Соборе. Он пожелал отслужить литургию в Крещенье и обещал привезти свое облачение.

5/17 января 1894. Среда.

Пред всенощной был князь Сергей Михайлович Волконский (с посланником Михаилом Александровичем Хитрово), сын вице–министра Народного Просвещения, возвращающийся из Америки домой. Он говорил lectures на выставке в Чикаго, потом в разных университетах, по приглашению; собственно три лекции: «О женском образовании в России», «о религиозном Парламенте в Чикаго» и «впечатления его в Америке».