Ур,сын Шама. Фантастический роман - Евгений Войскунский

— Не надо трогать звезду! Мы, ящеры, просим дать нам возможность навести там порядок…

— Схлопнуть, схлопнуть!

— Не торопитесь, братья! Нет ничего страшнее, чем ошибка поспешного обобщения. Спору нет, доклад обстоятелен, но мы ведь не знаем никаких деталей. Вон сказано в докладе, что за последнее время ядерные взрывы там наблюдаются реже. Как понимать такую тенденцию, если она окажется устойчивой? Подумать надо, братья, накопить больше информации…

Ур замолчал.

В окно светила луна, и в ее неверном свете, раздробленном листвой айланта, лицо Ура было каменно-неподвижным, и глаза были немигающие, темные, без блеска. Ужасом повеяло на Валерия от этого лица, ужасом и межзвездным холодом — будто космическая пропасть разверзлась вдруг между ним и диваном, на котором лежал Ур.

Страшная мысль вдруг пронизала его: не робот ли лежит в его комнате? Робот-андроид, отправленный на Землю, чтобы «накопить больше информации»… Механизм, лишь притворяющийся человеком, а на самом деле бездушный, такой же равнодушный к судьбам человечества, как диван, на котором лежит… лежит только потому, что такова его программа: во всем неотличимо походить на людей…

А где-то за черными галактическими далями некие высокоразвитые существа ожидают его информации. Они, видите ли, обеспокоены: преждевременно вылезли в космос драчливые, неотесанные, не доросшие… как это?.. до второй степени разума… Как бы не смутили покой благоустроенных планет, не шарахнули бы по ним атомной дубиной… И нет им дела до нашей жизни, до наших радостей и печалей, до той трудной и долгой борьбы, которую силы добра ведут со злой силой, как раз этой атомной дубиной и размахивающей. Мы для них, высокоразвитых, все равно что… все равно что тараканы для дезинсекторов. «Планета хорошая, только позвольте нам, ящерам, навести там порядок, ликвидировать зловредных млекопитающих…»

Валерий сел на тахте. Бежать куда-то, что-то делать… предупредить людей, что страшная нависла угроза: в любое время могут «схлопнуть» солнце — и брызнут обломки планет, превращаясь в облачка плазмы…

А этого робота, лежащего на диване, — обезвредить как-то… молотком по затылку…

Ур заворочался опять, забарахтался в простынях. И вдруг, издав вопль, соскочил с дивана.

У Валерия сердце оборвалось.

— Ты что? — выдохнул он, объятый ужасом. — Ты что?..

Протянул трясущуюся руку к торшеру, дернул за шнурок. Вспыхнул свет. Ур, держась рукой за обтянутый плавками зад, метался по комнате. Потом бросился к своей постели, начал рыться в ней, переворачивая подушку, простыни.

— Вот она, зар-раза! — прорычал он и протянул Валерию нечто на ладони.

Это была кнопка. Хорошая чертежная кнопка, с медной головкой и тонким острием, мирно лежала на ладони.

— Как она попала в постель? — возмущался Ур, потирая другой рукой уколотый зад. — Со стола я ее смахнул, что ли, когда книгу брал?

Валерий тупо смотрел на кнопку. Космический страх медленно отпускал его, рассеивался, испарялся. И Валерий освобожденно вздохнул. И засмеялся. Тоже мне робот — заорал, как резаный…

— Не понимаю, что здесь смешного, — сказал Ур.

Он выглядел рассерженным. Топорщилась черная бородка, толстые губы были надуты, как у обиженного ребенка.

Скрипнув, отворилась дверь — в комнату заглянула тетя Соня в халате, украшенном абстрактными цветными трапециями.

— Что с вами, мальчики? Что за вопли? Весь дом разбудите!

Ур добросовестно объяснил, что случилось.

— Из-за такой незначительной травмы — такой крик? Не ожидала я от вас, Ур. А тебе, Валечка, стыдно смеяться над товарищем. — Она удивленно смотрела на Валерия, изнемогавшего от смеха. — Вместо того чтобы продезинфицировать ранку…

— Сейчас я ему йодом смажу! — Валерий сунул ноги в тапочки и пошел в кухню, где висела аптечка. — Ох и смажу!

— Возьми лучше календулу, — посоветовала тетя Соня.

Спустя минут десять свет был потушен, и оба снова лежали в своих постелях. Луна уплыла. Теперь в раскрытое окно проникал только слабый шелест листвы на свежеющем ночном ветру.

После стрессовой вспышки и неожиданной разрядки Валерий чувствовал себя усталым, опустошенным. А все-таки странно, подумал он: почему Ур сочинил такую историю? Только ли потому, что начитался сверх меры фантастики?

— Зачем ты рассказал это? — спросил Валерий.

Ответа не последовало. Ур спал, лежа на животе, чтобы не потревожить невзначай уколотое место.

Глава седьмая

ЧТО ЭТО БЫЛО?.

Там, внизу, когда шумел мотор,

Был у них последний разговор.

«Мисс, — сказал ей инженер Чарлз Хоулд,

Вы мне динамо милей».

Мерно вращалась, слегка покачиваясь и как бы описывая полюсами конус, планета Земля — электрический генератор с ротором диаметром в двенадцать тысяч километров, с окружной скоростью у экватора почти пятьсот километров в секунду, с мощным магнитным ядром внутри. И, словно обмоткой, покрыта она соленой токопроводящей оболочкой Мирового океана, а над ней вторая обмотка — ионосфера, непрерывно питаемая космическим излучением.

Много на планете движущейся воды. Могучие струи холодных и теплых течений пересекают моря и океаны в разных направлениях. Несут к морям свои воды многочисленные реки…

Более ста лет назад Майкла Фарадея осенила великолепная идея: в воде — проводящей жидкости, пересекающей магнитные силовые линии, должен возникнуть электрический ток. И если его измерить, можно по нему определить скорость течения. На Темзе выбрал Фарадей участок, где река пересекала магнитный меридиан под прямым углом. Правда, не было еще в те времена точных приборов, и опыт Фарадею не удался.

Прошло целое столетие, прежде чем этот опыт был успешно повторен. Теперь существует готовая система ЭМИТ — электромагнитный метод измерения течений. Но годится он только для мощных течений вроде Гольфстрима.

Все серьезные океанские течения ныне, конечно, измерены для нужд мореплавания. А «несерьезные», слабые течения? Вроде бы они особенно и не нужны.

Тем не менее методику, предложенную Уром для измерения слабых течений, было решено испытать: прибор был прост, испытание не требовало особых расходов, и Вера Федоровна дала свое согласие.

— Вечно отрываете меня от дел! — проворчала она, выслушав Нонну, и подошла к стене, сплошь увешанной картами. — Ну-ка, давайте посмотрим на эту вшивую речку,

Джанавар-чай — Волчья река — протекала километрах в семидесяти от города. За тысячи лет существования она проела в суглинках довольно глубокий каньон. Летом речка пересыхала, обнажая усеянное камнями ложе. Осенью воды прибавлялось, и Джанавар-чай лениво текла к морю, нисколько не подозревая, что ей предстоит послужить науке. Высокая честь была ей оказана за то, что в нижнем своем течении она, как и Фарадеева Темза, текла строго с запада на восток, пересекая под прямым углом магнитный меридиан.