Коммунизм и огонь Дзен, ветер Дзен - Бхагаван Раджниш

Не ведя того, Горбачев действует против Маркса, Энгельса Ленина – против всех людей, которые упорно трудились, чтобы создать новую социальную структуру, но упустили один вопрос – вопрос духовности. Лишь добавьте духовность к жизни Советского Союза, и в нем будут жить наиболее радостные, любящие, сострадательные люди в мире.

Вы видели советскую съемочную группу, которая была здесь от советского телевидения. Бывали тут разного рода съемочные группы, самые разные журналисты со всего мира, но только советская съемочная группа ушла со слезами на глазах. Они полюбили вас; они полюбили вашу общину сильно, глубоко. Они пообещали, что, когда у них будет десятидневный отпуск в июне, они приедут, чтобы пожить в общине в качестве саньясинов, медитируя, участвуя в группах.

Вы можете видеть разницу. Когда приезжает американский журналист, он сразу начинает искать что-нибудь сенсационное. Если он не находит его, он создает и выдумывает это, потому что Америка заинтересована только в сенсационности. Эти люди ведут себя совсем по-другому. Российская съемочная группа приехала впервые. Когда вы начали делать ваши медитации, танцы, они забыли о съемках. Они бросили свои камеры и начали танцевать! Они полюбили саньясинов.

Их вопросы абсолютно не сенсационные. Значительные, полные смысла, но не сенсационные – направленные лишь на благо человечества. Анандо сказала мне, что в их глазах были слезы, когда они выходили за ворота; они не хотели уезжать. Они хотели остаться на всю серию, но им позвонили из из офиса в Дели, сказав: «Возвращайтесь, есть другие задания».

Они вернутся в июне на десять дней, чтобы получить больше опыта в том, что вы имеете. Они хотят попробовать это. Они хотят быть членами группы, а не посторонними наблюдателями.

И это состояние всего Советского Союза: люди стали как дети. Нет церкви, нет программирования, нет Бога, нет молитвы – они стали такими невинными, что медитация пойдет глубоко в них и быстрее, чем в любой другой стране.

Верно ли, что в русских людях Зорба уже так живуч, что ввести Будду в эту страну легче, чем в любую другую? И действительно ли это зависит от коммунизма, поскольку люди менее обусловлены?

Конечно, Зорба определенно присутствует. Но если Зорбе отказать в водке, это приведет к катастрофе!

Я абсолютно против горбачевской идеи сухого закона. Водка является неотъемлемым правом по рождению каждого русского человека! Это все, что они имеют. Вот моя простая арифметика: не забирайте ничего у людей, если не можете дать взамен нечто лучшее.

И я не знаю, способен ли Горбачев предложить что-нибудь. Он сам не знает ничего лучшего.

Чем посылать своих людей в Германию для обучения искусству ненападения, лучше он приехал бы сюда и прислал бы их к нам. Я научу их, как танцевать, как любить. А если возникнет необходимость в нападении, вы должны быть первым, а не вторым! На вас лежит огромная ответственность по защите великого эксперимента, который никогда до этого не проводился.

Да, это верно: они менее обусловленные, доверчивые люди; поэтому они легко вступают в мир не-ума. Зорба существует; я могу его познакомить с Буддой. Но Горбачев не имеет представления о Будде. Его глаза направлены на Америку, американские деньги и успех американского капитализма. Он не смотрит на Восток в направлении дзен, который является единственным решением для Советского Союза, чтобы защитить коммунизм и свое достоинство, распространить коммунизм на весь мир.

Зорба должен прийти первым; Будда придет тогда, когда Зорба окончательно утвердится. Я могу забрать водку у народа, поскольку я могу дать им Будду. Кто обращает внимание на водку, когда в вас живет Будда?

Но Горбачев, кажется, вступил на властный путь, исключительно опасный. Эго одного человека должно быть удовлетворено за счет разрушения ценного. чрезвычайно ценного эксперимента! А как только Советский Союз ослабнет и распадется, то потребуются столетия для того, чтобы человечество вновь отважилось на построение коммунизма. Как только дело кончается неудачей, люди теряют надежду; им понадобятся столетия для того, чтобы забыть и начать заново. Так что это вопрос не только сегодняшнего дня, это еще и вопрос будущих поколений.

А мое беспокойство абсолютно объективно. Я интересовался коммунизмом с самого детства. Советская группа посетила мою библиотеку, и они были удивлены, увидев там коммунистическую литературу – вероятно, нет такой книги, которая бы отсутствовала в моей библиотеке. Они были поражены, увидев, что у меня каждая книга подписана и датирована до 1950 года. В течение трех лет, с 1948-го по 1950-й я собирал всю доступную литературу. После 1950 года я ничего не читал о коммунизме – ни за, ни против.

Это очень странно... Я забываю мелочи, не могу сосчитать до пяти – после третьего пальца я начинаю сомневаться, то ли это четвертый, то ли третий. Но за последние сорок лет я не забыл имени ни одного коммунистического революционера. Очень ярко помню мельчайшие детали, поскольку это было мое первое вступление в интеллектуальный мир. Оно глубоко укоренилось во мне. Но я никогда не вступал в коммунистическую партию, поскольку я увидел, что нечто было упущено.

Это великолепный план для человечества, но что-то центральное отсутствует: у него нет души, это труп.

Поскольку ничего нового не происходило, я перестал читать. И ничего не происходило до появления Горбачева. Так что я говорю о Горбачеве.

Сначала я очень глубоко интересовался коммунизмом, но, обнаружив, что это труп я стал интересоваться анархизмом. Это было также русское явление – Кропоткин, Бакунин, Лев Толстой. Все трое были анархистами: отрицали государство и правительство в мире. У них была красивая мечта, однако с этим преступным человечеством, этой глупой массой, если не будет правительства, суда, полиции, будет просто хаос, а не анархизм.

Я всегда рассматривал проблему с научной точки зрения – и во внешнем, и во внутреннем мире. Коммунизм может быть основой. Тогда духовность должна быть его ростом, чтобы обеспечить то, что отсутствует. Как только обществу даются равные возможности – быть неравными, быть уникальными, и как только это общество начинает интересоваться медитацией и духовным ростом, тогда появляется возможность анархизма. Это случится на конечной стадии, когда не будет никого, кто бы хотел совершить преступление. Только тогда можно отказаться от государства. Бакунин, Кропоткин и Лев Толстой абсолютно правы, но это не относится к настоящему моменту. Сначала коммунизму нужно обрести духовность.

Как только духовность распространится на все ваше бытие, преступление станет невозможным. Сделать что-либо неверно, станет невозможным. Ясно, что необходимость в государстве отпадет. Когда никто не будет совершать преступлений, зачем содержать пустые суды и сидящих там судей? Вскоре вы почувствуете, что было бы лучше, чтобы эти судьи отправились в поля и поработали там. Зачем содержать ненужных полицейских, стоящих вокруг? Армии, миллионы людей без необходимости обеспечиваются пищей, одеждой, лучшей пищей, лучшей одеждой, и совершенно не работают. В каждой стране миллионы людей находятся в армии. Их следует вернуть к мирной жизни и работе.

Но это возможно только если коммунизм шагнет в духовность, затем духовность расцвете в виде анархизма. Это простые шаги. Но если коммунизм исчезнет, тогда будет очень трудно трансформировать капиталистический мир в направлении духовности. Эт трудная работа. И анархизм становится очень отдаленной, маловероятной возможностью: может быть, а может не быть.

Следовательно, я поддерживаю коммунизм: поскольку мне хотелось бы однажды увидеть мир без наций, без религий, без границ, без полицейских, без армии, без оружия, без убийц. Здоровые люди, духовно любящие, растущие глубже и выше одновременно, укореняясь и расправляя крылья вместе, одновременно – это будут действительно сверхчеловеки, новые люди, ради которых я работаю. Я вижу у Советского Союза огромные возможности, огромный потенциал. Если Горбачев не сделает неверного шага, эти возможности могут превратиться в реальность.

Наш любимый Мастер,

Однажды Унган подметал в саду метлой из бамбука. К нему подошел его брат Дого и сказал: «Эй, ты выглядишь чрезвычайно занятым!» Унган ответил: «Хотя и занят, но есть нечто, что не занято».

Это ваше сознание, ваш будда внутри. Вы можете быть заняты, но есть некто – свидетель, который никогда не занят - вообще нет никакого дела. Он просто существует, как зеркало.

Когда зеркало отражает вас, думаете ли вы, что оно делает что-то? Оно ничего не делает. Отражать – это его природа. Это лишь совпадение, что вы оказались перед ним. Как только вы уйдете, будет пустое зеркало.

Когда Унган сказал: «Хотя и занят но есть нечто, что не занято» - он говорил: «На поверхности ты видишь меня занятым, а внутри я знаю кого-то, кто лишь сидит молча, ничего не делая. И это более существенно и более фундаментально. Эта занятость вскоре закончится».