Традиции чекистов от Ленина до Путина. Культ государственной безопасности - Джули Федор

Лубянка предстает местом, откуда чекисты простирали свой щит над страной в тяжелые времена, словно богатыри из средневекового русского эпоса, былинные защитники родины[620]. Неспроста самый известный богатырь Илья Муромец теперь считается святым покровителем пограничной службы ФСБ.

Однако наряду с этой генеалогией, уходящей вглубь веков, продолжают жить старые советские чекистские мифы, сколь бы противоречивым это ни казалось[621]. Примером тому служит самая яркая из новых традиций ФСБ — ежегодные празднования Дня чекиста. Ельцин в декабре 1995 года издал указ об учреждении ежегодного Дня работников органов государственной безопасности[622]. Что любопытно, датой он выбрал 20 декабря, день образования ЧК, игравший центральную роль в чекистской мифологии, как мы убедились в части I. Как говорилось в одной официальной публикации, выбор этой даты «был неслучайным»[623]. Для этой и других новых традиций ФСБ характерна некая натяжка между советским мифом о происхождении ЧК и новым мифом о «первозданности» и «древности» госбезопасности, но различные стратегии подачи контекста и риторические приемы позволяют ФСБ и ее сторонникам разрешать или сглаживать эти противоречия и тем самым поддерживать новый исторический «синтез».

Учреждение Ельциным Дня чекиста стало шагом не назад, а вперед: впервые в истории российские органы госбезопасности обзавелись собственным официальным праздником. Строго говоря, в СССР чекисты, в отличие от представителей других профессий, не имели профессионального праздника. Как отметил в одном интервью директор ФСБ Патрушев, десятилетиями День чекиста отмечался «неофициально»[624]. С 1922 года ежегодно (с перерывом в несколько дет после смерти Сталина и после 1991-го)[625] 20 декабря, в день основания ЧК, проводились различные церемонии. Однако даже на вершине развития советского культа чекиста День чекиста не включался в обширный календарь советских профессиональных праздников, введенных в позднесоветскую эпоху[626]. Вероятно, эта сдержанность отражала глубинную тревогу, которая обострилась после развала СССР, когда в 1992 году были прямо запрещены открытые празднования 20 декабря и шли разговоры о том, чтобы сделать этот день профессиональным праздником работников Министерства образования[627].

Учреждение Ельциным в 1995 году Дня чекиста с воодушевлением встретили руководители органов безопасности. Патрушев приветствовал это решение как знак признания «социальной значимости» органов безопасности[628]. Зданович посчитал его актом глубоко символическим, новым поворотным пунктом исторического развития, когда прежде существовавшая неписаная традиция получила вторую жизнь[629].

Чекист-ветеран и депутат Московской городской думы Сергей Гончаров в интервью на День чекиста в 2002 году подробно объяснил, почему была выбрана именно эта дата[630]. Журналист указал на очевидный парадокс, что в «демократической России десятки тысяч людей по всей стране» отмечают советский праздник, и до сих пор используется слово «чекист», хоть оно и кажется анахронизмом. Гончаров разрешил это противоречие, заявив, что «чекист» — категория вечная. Его определение этого понятия вобрало в себя несколько элементов, характерных для недавно созданного мифа о чекисте и его месте в истории. Гончаров заявил, что категория «чекист» выходит за пределы времени и преходящих тривиальных политических интересов: «Понятие "чекист" давно уже вышло за те исторические рамки, в которых оно появилось. Правительства приходят и уходят, а уникальная цивилизация под названием Россия остается. На защиту ее коренных интересов запрограммированы люди, называющие себя чекистами».

Гончаров также объяснил, что выбор даты 20 декабря отражает тот факт, что носители советских традиций и традиций КГБ еще живы, как и сами эти традиции, «несмотря», отметил он мрачно, «на все попытки в 90-х годах уничтожить саму систему государственной безопасности страны». Он также отметил, что эти традиции должны сохраняться и после того, как уйдет последнее советское поколение, поскольку «традиции предполагают в первую очередь воспроизводство некоторой системы, основанной на корпоративных и этических ценностях». И снова в первую очередь подчеркивался этический, моральный аспект чекизма.

Учреждением Дня чекиста в 1995 году все не ограничилось. Тогда же проявились и другие симптомы авторитарного сдвига. Федеральные войска вторглись в Чечню в декабре 1994 года, а в марте 1995-го парламент освободил Сергея Ковалева от обязанностей Уполномоченного по правам человека. Принятые в том году законы, контролирующие деятельность ФСБ, пришли на смену относительно либеральным законам 1992 года, существенно усилили власть органов безопасности и сократили их ответственность[633]. Данная тенденция нашла отражение в целой серии новоиспеченных традиций и символических актов. Начал формироваться новый российский официальный календарь: в него были добавлены дни воинской славы, стали восстанавливаться дореволюционные традиции, связанные с православными святыми-воинами. Медали и ордена, врученные Ельциным в 1995 году, свидетельствуют о том же. В 1995-м Ельцин наградил психиатра, который в советское время был напрямую причастен к использованию психиатрии против диссидентов, а шпиону Моррису Коэну посмертно присвоил звание Героя России. Позже, в 1996 году, он «реабилитировал» советское знамя Победы, которое теперь по военным праздникам стало развеваться вместе с российским Государственным флагом[634]. Наконец, именно в 1995-е годы ФСБ была запущена первая серия громких шпионских дел. Как предположил один гражданский активист, через полвека 1995-й будет вспоминаться как год «затыкания ртов» в России[635].

Ельцинский авторитарный сдвиг того периода можно отчасти связать с утратой им популярности и власти, что заставило его к концу первого президентского срока все сильнее полагаться на органы госбезопасности[636]. Еще ярче эта тенденция проявилась в период второго президентского срока Ельцина. В 1996 году Ельцин назначил бывшего главу внешней разведки Евгения Примакова министром иностранных дел, завершив «козыревскую эпоху» в российской внешней политике[637]. Финансовый кризис августа 1998 года стал еще одной важной вехой, после чего на пост премьер-министра стали приходить бывшие силовики: Евгений Примаков, Сергей Степашин и, наконец, Владимир Путин.

Декабрь 1997-го: конец демонизации

Перечисленные выше события происходили параллельно с постепенным изменением официальных взглядов на советское прошлое вообще и чекистское в частности. Этот процесс достиг пика в декабре 1997 года, накануне празднования восьмидесятого юбилея советских органов государственной безопасности, когда Ельцин выступил с радиообращением, которое свидетельствовало о существенном сдвиге в официальном отношении к советской истории[638]. Чекисты считают эту речь переломным моментом в процессе восстановления престижа органов госбезопасности, символом конца демонизации их истории. Эта мысль заключалась в ключевой фразе ельцинской речи, которую часто цитируют чекистские комментаторы[639]: «Но каким было государство — такими были и его службы безопасности. Оглядываясь назад, я вижу — в разоблачении преступлений органов безопасности мы чуть было не перегнули палку. Ведь в их истории были не только черные периоды, но и славные страницы, которыми действительно можно гордиться».

Матвеев и Мерзляков в статье, опубликованной на официальном сайте ФСБ, назвали этот пассаж «историческим признанием», которое прозвучало впервые, а также существенно запоздавшей, но тем не менее долгожданной «однозначной политической оценкой советской Лубянки». Эта фраза, продолжили они, «положила конец периоду вольной или невольной демонизации их [органов безопасности] истории. Сейчас пришло время взвешенно, без крайностей в ту или иную сторону, начать "заселять" забытыми именами… наследие ЧК-КГБ-ФСБ, постигать причины изломанности судеб тех, кто оказался в эпицентре тайных сражений ушедшего века».

Другие истолковали речь Ельцина на День чекиста в 1997 году как призыв к бою. Эта речь официально одобряла тенденцию, которая усиливалась с середины 1990-х: рост культурной и общественной активности чекистов, включающий масштабные издательские проекты, нацеленные на пересмотр и реабилитацию чекистского прошлого. В число материалов, выпущенных в связи с этим, входил постоянно растущий корпус воспоминаний чекистских ветеранов; официальные исторические очерки, опубликованные при поддержке ФСБ; музейные выставки, посвященные чекистской истории[642]; музыкальные, кинематографические и художественные произведения о чекистах, награждаемые ежегодными премиями; телевизионные документальные фильмы и сериалы; целый ряд мероприятий вроде ежегодной конференции «Исторические чтения на Лубянке»[643].