Всемирная история. Том 2. Бронзовый век - Александр Бадак

Следует сделать несколько замечаний о государственном устройстве Элама. Вся полнота власти в стране принадлежала верховному вождю, который носил титул «великого посланца». Как утверждает В. Хинц, в тройку, правившую Эламом, наряду с верховным правителем входил управитель, имевший резиденцию в местности, откуда происходила данная династия (кроме Суз), и правитель или царь Суз — столицы государства. Правители областей и верховные вожди состояли в ближайшем родстве. После смерти «великого посланца» его место, возможно, по выбору, занимал один из правителей областей. Во всей государственной иерархии происходили соответствующие перестановки. Следует заметить, что областные правители обладали значительной властью и определенной независимостью от верховного царя, например, могли вести самостоятельные войны.

До нас дошло значительное количество частноправовых документов, характеризующих определенные стороны жизнедеятельности эламского общества. Из них становится понятно, что роль основной хозяйственной единицы от сельских общин, владевших и возделывающих коллективные земли, к концу II тыс. до н. э. переходит к семейным, или домашним, общинам. Первоначальные члены семейной общины были связаны родственными отношениями, но позже членом общины мог стать и посторонний человек при условии передачи своей земли в распоряжение общины и заключения договора о «братстве». Указанное явление весьма подробно и на основании многочисленных документов рассматривается в книге Ю. В. Юсифова «Элам: социально-экономическая история» (М., 1968). Ученый утверждает, что распад союзов «братства» на индивидуальные хозяйства, с одной стороны, и возникновение общин, с другой, способствовали стабильности эламского общества на протяжении длительного времени (II тыс. до н. э.). Домашняя община была экономически выгодным образованием. Только постепенно, в связи с имущественным расслоением внутри общины, эта форма хозяйствования пришла к своему упадку. Безусловно, значительную роль в экономике страны играли царские и храмовые хозяйства. Храмы, например, занимались торговлей и ростовщичеством, сдавали свои земли в аренду.

Что касается права Элама, то в значительной степени оно зависело от права в Вавилоне. Эламиты долгое время в своей судебной практике использовали Законы Хаммурапи. Распространенными были весьма жестокие наказания. Давшему ложную клятву, например, отрезали руки и язык или топили его в реке.

Культура и идеология Вавилона

В Междуречье спокойные, тихие годы выдавались не часто. Казалось бы, в таких условиях неминуем упадок в науке и культуре. Однако в древнем Вавилоне не только не были утеряны достижения шумерской цивилизации? не только были сохранены великолепные памятники предшествующих времен, но и созданы условия для дальнейшего развития научной и культурной мысли. Череда же вторжений и войн, казалось, только способствовала более широкому ознакомлению соседей со сделанными в Вавилоне открытиями. Влияние вавилонской культуры явственно ощущается при изучении памятников народов передней Азии, оно легко улавливается даже при рассмотрении культуры далекого Египта. Столь широкое распространение добытых в Вавилоне знаний предопределило огромную заинтересованность ученых в изучении наследия этой древней страны, расшифровке влияния его на развитие культуры позднейших эпох. Огромное историческое значение вавилонской культуры несомненно, ее воздействие ощутимо и через много столетий после упадка некогда славного и богатого города.

Письменность и литература

Одной из причин, позволившей, невзирая на разрушительные нашествия и войны, развиться в Вавилонии культуре и науке, было достаточно широкое распространение грамотности в обществе. Это тем более необычно для того времени, если принять во внимание сравнительно сложный характер используемой в стране системы письма. Вавилонская клинопись была унаследована от шумеров, и ко II тысячелетию до н. э. ее структура приобрела достаточно запутанный и своеобразный вид. Сложности во многом были вызваны стремлением сохранить старые нормы шумерского письма при передаче особенностей семитического аккадского языка. Несмотря на определенные трудности в овладении клинописью, именно она являлась в те годы общепризнанным языком дипломатического общения и, несомненно, обладала для подобной роли всеми требуемыми качествами. Сохранилось большое количество документов, религиозных текстов, сообщений, записанных в различных регионах Древнего Востока клинописью и на аккадском языке. Вавилонскую клинопись изучали даже в писцовых школах далекого Египта. Конечно, в этих регионах знали о существовании богатой литературы на аккадском языке, литературы, достойной самого пристального изучения.

Вот как описывает некоторые «технологические» приемы клинописи Марина Гаряева в книге «Эпохи в зеркале письмен» (М., «Знание», 1990):

«Вязкая глина в Месопотамии имелась в избытке. Она легко формировалась в плоские дощечки. На сырой глине совсем несложно было процарапать рисунок с помощью заостренной камышовой палочки или тростинки. Правда, хлопотно было выводить всякие закругления, кривые, поэтому письменные знаки постепенно превращались в комбинации черточек. Если древнейшие шумерские памятники, написанные во второй половине IV тысячелетия до н. э. носили еще изобразительный характер, то к середине III тысячелетия на смену им пришли таблички, испещренные клинообразными знаками. Глина, высохнув под лучами солнца, делалась твердой как камень. Она была гладкой и однородной, так как прежде чем делать табличку, ее размачивали в воде, чтобы очистить от соломинок, других примесей и от минеральных солей.

Таблички с наиболее важными записями обжигали, после чего они приобретали серый, розовый или черный цвет. Кроме глиняных табличек, в Междуречье знали и другие материалы для письма. В XIV веке до н. э. один из жителей Угарита в своем послании просит прислать ему вощеные дощечки. В надписях нововавилонских царей упоминается алебастровая табличка. Слово, которым поначалу называли деревянные дощечки, перенесли и на другие материалы для письма — слоновую кость, металл. Внутренние стены ассирийских дворцов украшали барельефы с надписями, являвшие картины минувшего в строгой последовательности. Их сравнивают с историческими анналами. С кадрами кинохроники можно сравнить рельефы на прекрасной алебастровой вазе. Кстати, смонтированы они по всем правилам, так что движения в последующих „кадрах“ направлены в противоположные стороны. Сюжеты рельефных изображений развиваются во времени. Время в представлении шумеров было как бы вывернуто наизнанку. Прошлое убегает от нас вперед, будущее — „заднее“ время нас догоняет. Между Тигром и Евфратом, похоже, сошлись эти понятия, и замкнулось кольцо времен, когда будущее вдруг догнало то, что все дальше уходило в прошлое, покрываясь все более толстым слоем песка и забвенья. Догнало благодаря тому, что второй раз увидели свет глиняные таблички. Они позволили нам увидеть мир глазами тех, кто некогда выводил клинообразные знаки.

Космогонические мифы и географические карты, календари со знаками зодиака, сборники законов, словари, лечебники, справочные математические таблицы, литературные произведения, тексты для гадания, — нельзя сказать, что шумерская цивилизация умерла, потому что достижения ее стали достоянием многих народов и послужила основой многих современных наук».

Обычное деление вавилонской литературы на светскую и культовую в немалой степени искусственно, ибо влияние религиозных воззрений ощутимо сказывается практически в каждом произведении. Общими чертами литературных памятников древней Вавилонии следует, помимо этого, признать их обычно небольшой объем (это связано с ограниченностью размера глиняных табличек), преимущественно стихотворную форму и необычайно пристальное внимание к вопросам жизни и смерти.

Своеобразие некоторых произведений трудно бывает объяснить без учета еще одной особенности вавилонской литературы: она создавалась совсем не для «индивидуального пользования». Скорее всего, записанные на табличках тексты не читались «про себя», в одиночестве. Чтение литературы в древнем Вавилоне походило на некое мистическое действо: декламатор-грамотей ритмично выкрикивал певучие строки кружку собравшихся слушателей, изредка останавливаясь, дабы уловить сложности мест, где нестрогий характер текста требовал импровизации исполнителя, привнесения личностного начала в запечатленную на табличке схему произведения.

Это еще одна неотъемлемая черта литератур Востока: сюжет часто бывает задан изначально, а основной задачей автора считается мастерская интерпретация всем знакомой событийной схемы. В древнем Вавилоне дело усугублялось сложностью письменности, что делало восприятие текстов неподготовленным читателем практически невозможным. Поэтому-то и звучали на площадях городов, в садах богатых вельмож протяжные строки аккадских стихотворных произведений, ритм которых основан на отсчете характерных для северосемитских языков логических ударений.