Генерал Самсонов - Святослав Рыбас

Нокс, конечно, желал другого, и порядок в войсках и вольтижировка казаков его мало интересовали, как и полагалось военному агенту, он знал, что русские любят парады.

Самсонов принял англичанина с любопытством и простотой, хорошо понимая, что этот моложавый британец с подстриженными по-солдатски усами представляет стародавнего российского противника, владычицу морей.

Постовский любезно рассказывал гостю об успешном наступлении, но о тягостях похода не говорил, разворачивая лишь армии во всем блеске.

Филимонов глядел на Нокса со своим обычным хищноватым выражением и явно думал, что читалось по его глазам: "Только тебя нам не хватает!"

Нокс слушал, смотрел в карту, поворачивался к Звягинцову, который дважды подводил начальника штаба к вопросу о скорости, потом сказал:

- Это хорошо. В Ставке я слышал, что вам нелегко. Но вы продемонстрировали понимание своего союзнического долга... Не надо подвергать ненужному риску обаяние русского имени. - Он чуть улыбнулся Самсонову. - Согласны?

Командующий вспомнил Туркестан. Это были слова из политической инструкции коменданту Керкинской крепости, и Нокс неспроста показал, что знает их. Он словно предлагал: "Не надо строить иллюзий. Коль взялись вместе воевать - воюйте".

- Вы давно в России? - спросил Самсонов.

- Давно. С марта.

- И уже постигли обаяние русского имени?

- Англичане всегда чувствуют русское обаяние, особенно в Персии и Афганистане. - ответил Нокс. - Пора и французам почувствовать. А то бедные наши французы отступают к Парижу и молятся только на вас.

Британский майор был уверен в себе, говорил прямо и, по-видимому, обладал веселым нравом.

- Приглашаю вместе пообедать, - предложил Самсонов. - А пока займемся делами... С вами будет мой адъютант, есаул Бабков.

Полковник Звягинцов чуть заметно расправил плечи и напомнил, английскому военному агенту хотелось бы познакомиться со стратегическими принципами командующего.

- Вот на обеде и познакомится, - сказал Самсонов. - Вы видели там плакатик? Русская каша, - видели?

- А! - понял Нокс. - Тогда я понимаю, почему на обеде.

- Но может, сейчас в двух словах? - предложил Звягинцов. - Для знакомства.

- Разрешите, Александр Васильевич? - хищно высунулся Филимонов. - Для знакомства надо бы вспомнить военные игры германского генштаба. И письмо Клюева!

- При чем тут письмо? - возразил Постовский, с быстрым блеском в пенсне повернувшись к Филимонову. - Это наши мелочи. Не обязательно о всех мелочах сообщать союзникам.

- Да пусть знают, Петр Иванович, - сказал Самсонов. - Что скрывать? От нас не убудет. Генерал Клюев, командир тринадцатого корпуса, сегодня прислал доклад... - И командующий объяснил, в чем дело.

- Наверное, генерал Клюев ошибается? - спросил Нокс.

- До войны генерал Клюев занимал должность начальника штаба Варшавского округа, - заметил Филимонов. - И ошибаться ему затруднительно. Он просто прав.

- Но вы не отступаете? - воскликнул Нокс. - Вы наступаете! Вы не принимаете доводов генерала Клюева!

- У нас приказ наступать, - сказал Самсонов. - Но доводы генерала Клюева - серьезные. Об остальном вам расскажут в оперативном отделении.

Командующий твердо посмотрел на англичанина, словно хотел внушить ему чувство драматизма. "Я знаю, вы были моим противником, - говорил взгляд Александра Васильевича. - Обаяние русского имени для вас пустой звук. Вам нужна русская каша. Но эта каша - кровавая."

Взгляд Нокса ответил: "Иной она не бывает".

И они расстались.

Когда-то, то ли еще в Киевской военной гимназии, то ли в Николаевском училище, давным-давно, запомнилась Самсонову военная истина: по-настоящему храбр тот, кто знает, чего нужно бояться. Она была трудна для юного ума, зато теперь для немолодого генерала была ясной. Конечно, легко в бою кричать, размахивать шашкой, но это какая-то нерусская храбрость, о чем заметил еще поручик Лермонтов. "И умереть мы обещали..." Это ведь разница огромная: умереть мы обещали или умереть нам приказали.

Завтра штаб переезжал в Нейденбург, на территорию Германской империи, чтобы победить или погибнуть вместе с армией. Гибель не исключалась. Генерал Клюев был прав, предупреждая об опасности.

Но сегодня еще можно было в последний раз все обдумать. Велика опасность на левом фланге? Да, велика. Только уже поздно поворачивать армию и наносить удар на район Гильгенбурга - Лаутенбурга, поздно, ибо это потребовало бы отступления большинства корпусов. Это была бы уже другая операция, может быть, более удачная, даже стратегически более оправданная. А та операция, главной идеей которой являлось быстрое наступление, чтобы заставить германцев отвести часть корпусов из Франции, та операция осталась бы незаконченной.

Клюев вопиял об опасности, в штабе этот вопль нашел поддержку и отражался горестным эхом в душах штабных чинов, да впрочем, наперекор чувству самосохранения, как удар молнии свыше, с высоты, неподвластной разумению отдельного человека, было решено продолжать первоначальное движение, подчинив интерес отдельных людей, отдельных корпусов, отдельной армии интересу войны.

* * *

Тем временем, пока в кабинете Самсонова решался вопрос жизни и смерти, штабс-капитан Дюсиметьер развлекал Нокса захваченными бумагами, дневником и письмами командира батальона Бессера из германского первого резервного корпуса.

Ноксу хотелось расспросить о Самсонове, но Дюсиметьер твердо держал нить разговора, с галльской легкостью обходил возражения британца.

- Вот об отступлении, например, - сказал штабс-капитан и начал читать. - "Наше-отступление по направлению на Кенигсберг после больших успехов произвело на солдат, а еще больше на население неблагоприятное впечатление. Русские занялись по большей части сжиганием всех казенных имений. Все дороги были запружены бегущими жителями, что производило печальное впечатление..." А вот что о русских...

- Но это очень длинно, - сказал Нокс.

- Нет, я сокращаю. Это будет интересно... Вот. "В общем русские очень трусливы, однако они имеют лучшие карты и очень хорошее снаряжение... Русские казаки рыщут везде, но лихости у них нет никакой. Вообще русские могли бы уже наводнить Восточную Пруссию, если бы у них не было столько страху. Но зато они умеют отлично прятаться, их укрытия совсем нельзя заметить. Один батальон 33-го полка они подпустили к себе близко, вдруг открыли стрельбу пулеметами из домов и фабрики, так что мы понесли довольно большие потери. Во всяком случае война против Франции даст лучшие плоды..."

Нокс, услышав последнюю фразу, засмеялся:

- Русские трусы? А плоды - во Франции?

- Он просто юморист, этот немец, - согласился Дюсиметьер. - Когда пишет, каких уродов ему прислали из запаса - один смех. Хотите прочитаю?

- Нет, благодарю, - сказал Нокс. - Я бы желал узнать о скоплении германцев на левом фланге.

- Я об этом и рассказываю! - возразил штабс-капитан. - Первый резервный корпус сейчас именно там, у Лаутенбурга.

- Они могут в любой момент ударить вам во фланг? - спросил Нокс.

- Мы это учитываем и подкрепляем наши части, - ответил Дюсиметьер. Здесь любопытная психологическая деталь. Этот немец пишет...

- К черту вашего немца! - не выдержал Нокс. - Неужели у вас нет более содержательных вещей?

- Вам будет интересно, - улыбнулся Дюсиметьер. - Я не сомневаюсь... Вот. Это уже из писем к немцу. "Ты совершенно прав, что не допускаешь никакого снисхождения, к чему? Война это война, и какую громадную сумму денег требует содержание в плену способных к военной службе людей! И жрать ведь тоже захочет эта шайка!

Нет, это слишком великодушно. Если русские допускали такие ужасные гнусности, как ты видел, то нужно этих скотов делать безвредными! Внуши это также своим подчиненным! Очень жаль, что в твоем подчинении состоят люди, которых нужно револьвером выгонять из окопов!" - Штабс-капитан оторвался от бумаг, чуть прищурил ярко блестевшие нагловатые глаза и добавил: - И еще советуют нашему вояке: "Возьми же себе у русских пальто. Харди тоже не имел с собой пальто, а теперь взял у русских". Как вам это нравится, уважаемый сэр?

Нокс пренебрежительно махнул рукой и спросил:

- Зачем это мне? Я понимаю - война, аморальность, жестокость... Но я не журналист. Не надо угощать меня пряностями... Генерал Самсонов оставляет сильное впечатление, согласны?

- Это медведь, - ответил Дюсиметьер. - На нем висит свора собак.

- Его штаб?

- Нет, не штаб. Я не имею в виду людей, уважаемый сэр. Самсонов кавалерист. В любой стране кавалерия - наследница самых консервативных традиций. Она в своей сущности феодальна... Хотите прочитаю, как немцы описывают казаков?

- Капитан, вы неисправимый шутник. Но что-то в вас чертовски привлекательное. Может, вы сами сочиняете за немцев эти истории?