Другой путь 5 (СИ) - Дмитрий Бондарь

— Так что вы об этом думаете? - прервал их любезности Гринспен.

— Что я могу об этом думать? - я пожал плечами. - Когда мне говорят “дважды два - четыре”, я не стану размахивать кулаками и настаивать на том, что “дважды два - девять”. Я и в первую встречу с князем был не против этого решения, мне просто хотелось получить подтверждение серьезности предложения в лице… широкоизвестных особ. Знаете, все эти нигерийские письма счастья, потомки германских императоров. Я получил достаточное подтверждение, у меня нет причин сомневаться в ваших словах. Я только не понимаю вот чего: почему бы Большой Семерке просто не признать итогов советских выборов?

— Этого русские от нас и ждут! - воскликнул сенатор Джей. - Им наплевать на наше признание, как раз напротив, непризнание станет поводом к закрытию рынка! А еще ничего не решено безвозвратно - они могут вернуться в Румынию, Восточную Германию, Польшу. Вы же знаете русских! Им очень хочется опять закрыться, опять совершить большой рывок - как в тридцатых и снова угрожать безопасности всего мира. Представляете ассигнования, которые мы уже вложили в “русский проект”? Если они закроются полностью, все можно считать потерянным. Их ядерный потенциал позволяет плевать на наши требования, сырьевая база позволит прожить еще лет пятьдесят вне орбиты наших интересов. Если у них к власти придут более-менее разумные люди, мы можем оказаться и проигравшей стороной в холодной войне. И что в этом случае будет с нами - вам очень красочно описал Алан.

— И вы хотите, чтобы я угрожал русским, желающим закрыться от нас, угрозой закрыться от них?

— Парадоксально, - хихикнул Алан, - но это сработает. Потому что мы примерно представляем силу их экономики, а они имеют о ней весьма смутное представление. Знаете, я ведь для кабинета Рейгана в начале восьмидесятых готовил секретное экспертное заключение о состоянии советской экономики. И знаете, что?

— Что?

— Никто не знает, на что способна экономика русских! Их статистика настолько плоха и запутана, насколько и представить себе нельзя. Я так и сказал мистеру Рейгану, что не могу оценить русских, несмотря на все свои ученые степени. Они врут сами себе, врут нам, врут своим сателлитам. Не думаю, что это делается целенаправленно, хотя и этого исключить нельзя. Но скорее это сродни желанию некоторых наших исполнительных директоров выглядеть хорошо перед акционерами. Только у русских вместо акционеров - Политбюро.

Я в душе улыбнулся. Потому что в то же время, когда мистер Гринспен пытался понять особенности народного хозяйства советских республик, мы с Серым тоже сидели в библиотеках и сходили с ума от того, что ни одна цифра не сходилась с другой, ни одному показателю нельзя было верить, ни один справочник не был верным.

— Ну, у них все всегда делается формально, официально и, я думаю, это все происходит специально - чтобы нам с вами создать трудности, - прокомментировал я разочарование Гринспена русской экономикой. - Мне тоже непросто вести с ними дела. Но эти дела приносят доллары и я готов мириться с некоторыми трудностями.

— Пока обслуживание трудностей не станет дороже прибыли…, - буркнул Николас, разрезая красное яблоко.

— Именно поэтому я не пытаюсь вам возражать, - сказал я. - Я понимаю, что поодиночке мы слабы перед Советами, но вместе можем согнуть в бараний рог кого угодно.

— Интересная метафора, - заметил Джей. - Но вот мне иногда кажется, что все эти разговоры о сотрудничестве, о взаимосвязи, о том, что с большевиками можно уживаться мирно - просто глупая болтовня бесхребетных политиканов. Нужно просто ударить по русским, пока в их эшелонах власти царят анархия и глупость! Все зло на свете от красных! Нам нужно просто ударить!

Гринспен недовольно поморщился, Оппенгеймер засмотрелся на пролетавшую мимо муху, а Лобанов-Ростовский потупил взор, Морган заинтересовался столовыми приборами.

— В самом деле! - воскликнул сенатор. - Мы уже достаточно с ними возились - сорок пять лет! Пора заканчивать игру. Вся их хваленая военная мощь - фикция, миф, иллюзия. Это показал Афганистан, это было видно всюду, где большевики не смогли успокоить национальные окраины. Если американским интересам что-то угрожает - мы отправляем туда маринес и вопрос решается сам собой! Так было в Гренаде, так было полгода назад в Панаме. Так же нужно поступить с Москвой! Русские сейчас контролируют три четверти черного населения Земли! Стоит им захотеть…

Судя по тому часу, что мы общались с сенатором, он отнюдь не был тем ястребом, каким пытался теперь выглядеть. Если эта была разведка моей политической платформы, то выполнена она была достаточно грубо, даже провокационно.

— Россия - не Панама, Джей, - сказал я. - Россия - не Вьетнам и не Корея. Даже если они и не окажут вам такого мощного сопротивления, на которое рассчитывают аналитики в Пентагоне, то мало все равно не покажется. Да и зачем нужно пачкаться в крови русских крестьян и ваших солдат, если все то же самое вполне достигается обычной коммерцией? МВФ будет посильнее Шестого флота.

— Приятно иметь дело со столь молодым и разумным человеком, - похвалил меня Морган. - Значит, мы договорились?

Я кивнул, но говорить ничего не стал. Повисла короткая неловкая пауза - уточнять о чем мы договорились никто не спешил.

— Говорят, у вас вскоре намечается небольшой праздник? - поинтересовался Морган.

— Да! - Воскликнул князь. - У народа Андорры новый праздник - день рождения короля!

— Как в доброй старой Англии? - уточнил Оппенгеймер.

— Примерно, но не столь пышно, - у меня почему-то покраснели щеки, хотя я уже давно разучился стесняться. - Знаете, все это впервые. Поэтому не знаю еще как получится.

— Режиссер есть?

— Режиссер? Я не знаю. Честное слово, я как-то не думал об этом. Делами занимается Пьер и ему…

— Я пришлю вам кого-нибудь с Бродвея, - пообещал Чарльз. - Только там умеют ставить порядочные шоу. Европейцы вечно норовят сэкономить там, где экономить нельзя. И ваш Пьер наверняка нанял кого-то из Парижа. Будет красиво, скучно и … э-э…

— Провинциально, - подобрал нужное слово Николас.

— Верно, Ники, будет провинциально. Пусть у филателиста с его дочками-потаскухами будет лицемерная европейская скучища, а вы, Зак, человек молодой. Я видел ваши проекты, немножко знаком с вашим стилем ведения бизнеса и считаю, что торжественная помпезность - не для вас. Удивите старуху Европу, пусть вас запомнят и говорят о вас! А для этого нужен американский режиссер. Лучше, если с Бродвея. Мошенники из “Большой пятерки” возьмут втридорога, но сделают наполовину.

После провала в прокате американской версии “А зори здесь тихие” я был склонен поверить мистеру Моргану. Не сказать, что Серый по поводу низких кассовых сборов особенно переживал, скорее, он даже был готов к определенным потерям. К тому же его, да и меня тоже, больше заботил пропагандистский эффект от кино, чем реальный денежный доход. Фильм сразу же выпустили на видеокассетах, дисках, продали телевизионным сетям за копейки, надеялись этими продажами постепенно возместить убытки, однако дело продвигалось туго, хотя и сулило определенные перспективы. Было немножко досадно, что не случилось всемирного бестселлера с первого раза и поэтому впредь Серый и его главный специалист в этом вопросе - Гарри Зельц, собирались быть осторожнее в выборе прокатчика, режиссера, исполнителей и сценаристов.

— Вы считаете, что бродвейские мастера лучше?

— На сто порядков! - присоединился к обсуждению Гринспен. - Вы видели “Кошек”? “Вестсайдскую историю”? “Чикаго”?

— А “Сорок вторая улица”?! - напомнил князь Лобанов. - Чудесно!

— Недавно был в Париже на премьере французской “Легенды о Джимми”, - поморщился Джей. - Такая муть. Европейские режиссеры годятся только на то, чтобы быть подмастерьями у мастеров. Они ничего не понимают в настоящих шоу. Либо перебор, либо недобор и никогда в яблочко!

Все стали бурно обсуждать новости бродвейских подмостков, а мне стало скучно - я не любил мюзиклы. Меня тошнило от слащавой My Fair Lady, бесила непроходимой тупизной Funny Girl и раздражала дебиловатая наивность оперного призрака. Впрочем, советские аналог - водевили и оперетки раздражали не меньше. Все это мне казалось каким-то дурным китчем, непроходимой глупостью и насмешкой над музыкой и танцем. Наверное, я вообще не приспособлен для понимания половинчатости: певцы в мюзиклах поют хуже, чем в опере, танцуют хуже, чем танцоры, играют проще чем драматические актеры - сплошной майонез, который любому вкусному продукту придает вкус майонеза. В общем для меня любой мюзикл находился в категории “не верю”. Осси считала, что я слишком много требую от популярного развлечения и даже иногда напевала что-то из тех же чокнутых Сats. Я затыкал уши или уходил “по делам”.

Между тем обсуждение продолжалось и мои новые приятели сошлись во мнении, что акой-то Робин Филлипс будет как нельзя кстати.