Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

В состязании между двумя инкубами важнее становится скорость, сила и выносливость. Они обмениваются ударами и контратаками быстрее, чем может уследить глаз, и каждый их замах с идеальной точностью нацелен в одно из уязвимых мест — чаще всего это запястье, голова или шея. В каждое парирование инкуб должен вложить именно столько энергии, чтобы отразить обрушившийся на него клэйв, но при этом не выйти за определенную грань, не открыть себя для неизбежного обратного удара. Важнее всего постоянно удерживать клинок в движении, переплетая друг с другом выпады и парирование, ибо тот боец, который первым замедлится или собьется, может сразу же лишиться головы.

Морр и его противник сражались практически на равных, и их клэйвы описывали сверкающие дуги в воздухе, слетаясь вместе, сталкиваясь и вихрем уходя в сторону, чтобы атаковать снова. Благодаря преимуществу в росте Морр обрушивал на врага множество ударов, которые падали сверху вниз, словно молнии, вынуждая того уклоняться. В конце концов другой инкуб отступил на шаг, чтобы спастись от этой бури, удвоил натиск и совершил серию стремительных выпадов слева и справа, пытаясь выпотрошить врага.

Морр ушел в защиту, перехватив клэйв за дополнительную рукоять, отстоящую от основной, и блокировал один выпад за другим. Вдруг великан-инкуб пошатнулся, едва успев вскинуть клинок и перехватить неожиданный удар над головой. Он шагнул назад, и его противник, желая сохранить преимущество, устремился вперед, без устали пытаясь пробить его защиту тяжелыми ударами.

Клэйв Морра мелькнул в воздухе и перехватил оружие наступающего врага крюком на конце. Это была попытка выиграть немного времени и восстановиться. В тот же миг оба воина налегли на клинки, как на рычаги, чтобы выкрутить оружие из рук оппонента. Ни одному из них это не удалось, однако соперник Морра на миг потерял контроль над своим клэйвом, когда тот вылетел слишком далеко вперед. Морр сориентировался быстрее и тут же обрушил на врага удар, в который вложил всю свою массу. Тот успел вовремя парировать, но не смог отвести в сторону всю его мощь. Два воина на мгновение сцепились, один искрящий клинок к другому, а затем мышцы на плечах Морра вздулись, и он, при помощи одной лишь грубой силы, отшвырнул противника назад.

Мощный толчок сбил второго инкуба с ног, но тот отреагировал с быстротой кошки, перекатившись и припав к земле. Клэйв Морра со свистом обрушился вниз. Противник парировал удар слабо, со скрещенными руками, и ему удалось лишь немного отвести клинок в сторону. Крючковатое острие вонзилось в бедро, и Морр тут же вырвал его, выпустив фонтан крови и фрагментов брони и оставив большую алую рану. Пошатываясь, соперник приподнялся и сделал отчаянный колющий выпад, но Морр без усилий отразил его клэйвом. Отработанным движением он вырвал меч из хватки врага, оставив того совершенно беззащитным.

Морр без колебаний взмахнул клинком снова, целя его горизонтально в шею. В этот удар он вложил всю свою массу до последней унции и всю силу до последней толики. Инкуб поднял руки, возможно, пытаясь поймать летящий к нему клэйв, или отразить удар, или, быть может, даже моля о пощаде. Это уже ничего не значило. Мономолекулярное лезвие клэйва вспыхнуло энергией и с треском прошло сквозь оба бронированных запястья и шею, даже не замедлившись. Безголовое и безрукое тело, брызжа кровью, рухнуло на гать, словно марионетка с обрубленными нитками. Голова в шлеме с лязгом упала в нескольких ярдах от него и покатилась, оставляя за собой след из маленьких багряных спиралей.

Морр удовлетворенно рыкнул и пошел подобрать шлем и отрубленные кисти рук. Пестрый побледнел, увидев, как инкуб вытащил из пояса моток проволоки, продел ее сквозь жуткие трофеи и прицепил их к похожему на часть скелета металлическому выступу, высоко поднимающемуся за его плечами именно для этой цели.

— Это так необходимо? — воспротивился Пестрый. — Разве мало отнять жизнь в честном поединке, что надо потом еще и украситься, как вурдалак?

Морр поднялся и посмотрел на Пестрого сквозь сверкающие глазные линзы. Из-за глухой маски шлема невозможно было понять, что он думает, и Пестрый моментально пожалел о своей вспышке. Он позволил себе забыть, что Морр обитал в Темном Городе, где кровавые трофеи всегда были на пике моды. Рассказ инкуба о происхождении с девственного мира смягчил его образ в глазах арлекина, который и без того несколько сопереживал его нелегкому положению. Он решил, что нужно вспоминать этот момент всякий раз, когда он снова застанет себя за этой ошибкой. К удивлению Пестрого, когда инкуб вновь заговорил, в его словах не было ни следа враждебности.

— Если один из братьев не пожелал впустить меня в храм, то есть немалый шанс, что будут и другие, кто думает так же, — пояснил инкуб. — Увидев останки своего предшественника, они, возможно, помедлят.

— Наверняка ведь иерархи не потерпят подобного вмешательства? — спросил Пестрый. — Ты пришел на их суд, разве они могут смириться с таким неуважением к их авторитету, как нападение из засады на просителя, еще не успевшего даже подойти к судье?

— Право инкуба бросить вызов своему собрату священно и неприкосновенно. Это закон, который превыше власти любого иерарха. Так было всегда.

— Так значит, тебя может ждать еще ряд дуэлей? — Пестрый фыркнул. — В таком темпе они всю дорогу завалят своими трупами.

— Более вероятно, что другие нападут группой и из засады, — хладнокровно возразил Морр. — Нет такого предписания, что вызовы следует бросать по одному или открыто.

— Но почему они так активно противостоят твоему поиску правосудия?

Морр надолго замолчал, прежде чем ответить.

— Они считают — и имеют на то полное право — что моя вина очевидна и неоспорима. Я убил своего лорда и сюзерена, отрицать этот факт невозможно. Для них это все, что следует знать. Они уверены, что для содеянного мною не может быть никаких смягчающих обстоятельств, и если я хотя бы представлю это дело на рассмотрение иерархов, это будет оскорблением их чести.

— Так значит, они хотят остановить тебя по пути в храм, пока ты не успел погладить кого-то против шерсти и задать какие-то неудобные для них вопросы? — недоверчиво спросил Пестрый. Морр лишь кивнул в ответ.

— Если они придут снова, то уже не будут делать разницы, — предупредил инкуб, — и попытаются убить тебя точно так же, как и меня. Уходи, если хочешь, ты не обязан идти со мной дальше.

От этих слов Пестрый хищно ухмыльнулся.

— Тем хуже для них! Я наделен не только прелестным лицом, фантастическим остроумием и необыкновенным талантом танцора, и ты это знаешь, — иллюстрируя свою идею, он проделал несколько энергичных па, первых шагов сложной паваны. — Так что, ты разрешаешь мне вмешаться в следующий раз? — радостно спросил он. — Защитить честь и, по совместительству, свою жизнь и все такое?

Морр снова кивнул и, не сказав ни слова, повернулся и пошел дальше по гати.

— Конечно же, есть и другая вероятность, Морр, — крикнул ему в спину Пестрый. — Они могут подумать, что это ты подвергся порче — ну, понимаешь, та же история, только наоборот. Так все время случается.

Морр не ответил. Пестрому пришлось поторопиться, чтобы догнать великана-инкуба, пока тот не растворился в клубящемся тумане.

Приближенный секретарь был в ярости. Для него это было довольно обычным душевным состоянием, однако, как правило, оно имело менее определенные причины и заставляло его чувствовать себя могучим, а не беспомощным, как сейчас. Это была воистину бессильная ярость, и зазубренный язык секретаря ясно ощущал ее горький привкус. Избранный мастер Девяти поручил ему расправиться с Беллатонисом, чтобы Асдрубаэль Вект не успел узнать о том, какую роль этот отщепенец сыграл в возникновении Разобщения. Несомненно, этим избранный мастер исполнил свои собственные приказы, полученные от более глубоких ступеней Черного Схождения — патриарха-ноктис или даже великого управителя — чтобы «сделать что-то» с мастером-отступником, пока ковен не пострадал от гнева Векта. Это не оставляло приближенному секретарю иного выбора, кроме как повиноваться и постараться все исправить после того, как это не удалось Сийину. К несчастью, секретарь в настоящий момент едва ли мог посвятить себя изобретению каких-либо достаточно коварных планов, потому что он был полностью занят тем, что пытался выжить.

Гемункул сконцентрировался на пути сквозь закрученный лабиринт Черного Схождения. Он проделал семьсот девяносто одно движение, необходимое, чтобы добраться от комнаты с саркофагом на шестьдесят четвертой расщелине лабиринта до двадцать девятой расщелины, где располагались его собственные мастерские-лаборатории. Обыкновенно это не вызывало у него никаких причин для беспокойства. Шаги, которыми можно было пройти сквозь лабиринт, были выжжены в его памяти неизгладимыми огненными символами, но то было до Разобщения. Катаклизм изуродовал лабиринт в той же мере, что и город над ним. Сработали ловушки, агрессивные организмы вырвались на свободу, целые секции, по слухам, провалились в застенки внизу. Те развалины, что вернулись с разведки, доложили, что обнаружили в ловушках множество извергов, ур-гулей и тысячи других мерзких тварей, которые выбрались из сломанных клеток.