Хаски и его учитель белый кот. Том III - Жоубао Бучи Жоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чу Ваньнин медленно закрыл глаза:
— …Поэтому ты пошел по тому пути, по которому она хотела когда-то пойти, и сделал то, что она хотела сделать.
— Верно, я продолжил усердно практиковаться в медицине, а чтобы не вызвать подозрений у уважаемого главы, все эти годы, спускаясь с горы, использовал свое настоящее имя Хуа Биньань. Хуа Биньань становился все более известным в мире совершенствования, и со временем его репутация стала так высока, что даже такой осторожный человек, как Цзян Си, сам сделал первый шаг навстречу и протянул мне руку… Тогда я сделал то же, что и моя мать когда-то. Пусть в прошлом эта школа держала прекрасных костяных бабочек за скот, пусть так долго сдерживала мою мать, но для того, чтобы как можно быстрее занять свое место в мире совершенствования и получить все те вещи, которые потребуются для возвращения домой, я принял его руку. С тех пор у меня было две личности: ученик Пика Сышэн и целитель Гуюэе, — Ши Мэй сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и продолжил: — Позже глава Цитадели Тяньинь умер, и его место заняла старшая сестра Му. Долгое время она искала злодея, который убил ее приемную мать… Сначала я боялся снова довериться кому-то, но несколько раз тщательно все перепроверив, в конце концов все-таки решился пойти в Цитадель Тяньинь, чтобы встретиться с ней и рассказать ей всю историю.
После этих слов Ши Мэй едва заметно улыбнулся, хотя в глазах его по-прежнему стоял могильный холод:
— И как мог видеть Учитель… я не ошибся. Она встала на мою сторону.
— …
— Хотя она не костяная бабочка, но считает мою маму своей родной матерью, а прекрасных костяных бабочек — сородичами по матери. Все эти годы она тайно помогала мне во всем.
Помогала Хуа Биньаню. Помогала Ши Мэю. Помогала своему сводному младшему брату.
Закончив рассказ, Ши Мэй собрал рассыпанные осколки фарфора и убрал зеркало обратно в свой мешок цянькунь.
Беспросветный дождь за окном сейчас казался слезами всех прекрасных костяных бабочек, безвинно убитых за несколько десятков тысяч лет. Сетуя и не желая смириться со своей горькой судьбой, капли настойчиво стучались в окно… Возможно, что среди них были и слезы матери Ши Мэя — Хуа Гуй, и ее надрывный крик: «быстрее… беги… не оглядывайся, не возвращайся…»
— Выхода нет, — в конце концов, уткнувшись лицом в ладони, Ши Мэй устало потер лицо. Голос его звучал глухо и немного хрипло. — Учитель, у нас нет другого выхода. Людской род или мы, но кто-то из нас должен быть уничтожен. Есть только этот выбор… и я не могу выбрать второе.
Словно острый клинок судного дня, удар молнии расколол небеса.
Перестук капель дождя казался топотом копыт под ногами лошадей многотысячной армии. Поблескивая на свету, сорванные с деревьев мокрые листья парили на ветру и медленно опадали на землю.
Внезапно двери с грохотом распахнулись, и сильный ветер вместе с дождем ворвался внутрь.
Мертвенно-белый свет молнии выхватил лица двух одновременно повернувшихся людей. Перед ними на пороге застыла Му Яньли. Из-за того, что у нее не было зонта, все ее тело вымокло до нитки. В глазах женщины читались растерянность и замешательство.
— А-Нань, нужно еще тридцать марионеток Вэйци Чжэньлун, и мы достигнем врат в Царство Демонов.
Прежде чем она закончила говорить, Ши Мэй уже вскочил на ноги. Кончики его пальцев чуть заметно дрожали:
— А что Тасянь-Цзюнь? Тридцать марионеток Вэйци Чжэньлун для него минутное дело. Пусть сделает их поскорее, а потом… — внезапно он запнулся на полуслове и замолчал.
Когда Му Яньли вошла внутрь, стало заметно, что счастье на ее лице было почти стерто сильным страхом:
— Непонятно почему Тасянь-Цзюнь внезапно потерял сознание. К тому же его сердцебиение тоже…
— Тоже?
— Оно тоже очень нестабильно. Поток энергии из духовного ядра стремительно разрушается. Возможно, он больше не придет в себя…
Ши Мэй был потрясен и одновременно очень зол:
— Невозможно! Это его собственное духовное ядро. Я лично пересобрал его, как оно могло внезапно разрушиться, почему…
Тут он осекся.
На него вдруг как будто снизошло озарение свыше. Врата разума распахнулись и… Бах! Словно Небеса разверзлись, и с ударом грома грешный мир рухнул в никуда. Лицо его вмиг стало таким же белым, как театральная маска злодея. Он медленно обернулся и уставился на лежащего на кушетке, связанного по рукам и ногам Чу Ваньнина.
— Неужели… — открываясь и закрываясь, его губы предательски дрожали. — Неужели… это ваших рук дело?
Из-за бури снаружи тишина внутри казалась еще более мертвой. Было тихо, словно в родовом склепе или в бездонной пучине. Языки пламени, что метались в клетке подсвечника, казались полными затаенной обиды и негодования танцующими на ветру траурными флагами для призыва душ умерших.
В этой мертвой тишине Чу Ваньнин закрыл глаза, а затем снова медленно открыл их.
— Да… — сказал он, — это я.
Новый оглушительный раскат грома обрушился на землю. Небеса содрогнулись, пошатнулись горы, ливень превратился в водопад.
Сердце Ши Мэя пропустило удар. Пошатнувшись, он сделал шаг.
— Вы… вы все еще можете…
— Раз уж ты рассказал мне о своих делах, — голос Чу Ваньнина был тихим и спокойным, — я тоже расскажу тебе о своих.
Ши Мэй: — …
— В прошлой жизни, после того как мое духовное ядро было разрушено, у меня оставалась только сила Цзюгэ. Тогда я не знал о своем происхождении и был не в силах противостоять Тасянь-Цзюню, — внезапно по его запястью вверх поднялся золотой свет, и в следующий миг все ограничивающие талисманы сгорели, и сковывающие его путы были разорваны!
Чу Ваньнин поднялся с кровати и взглянул на Ши Мэя.
— Однако в этой жизни, пока он держал меня взаперти, у меня было
