Ящик водки - Альфред Кох

По поводу объявленной концепции книги. Честно говоря, эти 20 лет, в которые мы втиснули свое повествование, – они для круглого счета в основном подгонялись. Под ответ в конце задачника: все ж знают, что бутылок в ящике – 20, так вот и мы. На самом деле эта идея – что действительно была некая эпоха, и она началась именно смертью Леонида Ильича, а кончилась якобы в те самые минуты, когда «боинги» шли на таран, – лично мне тогда казалась несерьезной и в чем-то даже жульнической. Это была – с моей стороны – чисто литературная игра. Но, как мы знаем, вообще вся жизнь не что иное, как игра… Вот и тут: шутки-шутки, а потом вдруг бац – и вон оно как! Жизнь, она завернула покруче… Теперь, окидывая взглядом то времечко, что прошло с американского nine eleven до сегодняшнего русского скучного момента, видишь, что так оно все и было. Мысль про эпоху именно в этих границах, в этих пределах – это было озарение, близкое к гениальному.

Все, что вместилось между этими двумя датами, действительно можно назвать эпохой. Более того – нельзя не назвать! Она была, и она таки точно закончилась – причем даже забористей, чем я мог догадываться в тот далекий момент, когда мы садились за эту книжку в августе 2002-го. Я приехал на дачу к своему соавтору, мы сели на столик на террасе и принялись безмятежно употреблять водку с пивом под воблу… Какие-то два с копейками года спустя я вижу нас, тех, как бы в далеком прошлом, тогдашние мы кажутся мне сегодняшнему юными и наивными… Беспечными и не знающими жизни… Второй год как шла реставрация, а поди ж ты, казалось, что как-то пронесет. И это казалось мне! Человеку, который сразу после назначения, то есть, пардон, избрания Путина президентом подал заявление в Союз писателей, помня, как была эта ксива полезна при застое. То есть я вроде что-то понимал, готовился, но… после, как водится, расслабился и решил: зря перебдел. А оказалось, что, с одной стороны, не зря, а с другой стороны – как ни бди, а впрок по-любому не набдишься.

И вот теперь у нас снова, грубо говоря, советская власть. Страной командует генсек, у него этакое политбюро… Только вместо 14 генсеков союзных республик – 7 полпредов… Ну еще добавлена компьютеризация. И развлечений стало больше. Что касается колбасы, водки, пива, джинсов, кроссовок и колготок, то с ними на этот раз, на этом витке диалектической спирали, нет проблем. Что касается жилищного вопроса, то, глядишь, примут наконец пакет законов по ипотеке и граждане худо-бедно обзаведутся жильем. Навскидку глядя, так все самые страшные ошибки советской власти исправлены. Будь это сделано в 89-м, в 90-м – ну и кой бы ляд сдалась эта, с позволения сказать, демократия? Которую вообще вполне можно сравнить с девушкой: пока она желанная, а не дает, человек думает: «Лишь бы только заполучить ее, да я тогда из койки вылезать не буду, только разве поссать и пивка взять из холодильника!» Но вот она наконец уступает, сдается, отдается и даже вступает в законный брак… И нашему страстному любовнику все надоедает очень быстро; что было чистое бескорыстное удовольствие, то теперь унылый долг. К тому ж Она весьма капризна и слишком требовательна… И потому, когда Она говорит, что вообще может уйти, Он ее еще и подпихивает к выходу. Она уходит, и у человека снова проблемы. Он жалеет, что вел себя так недальновидно, и не знает, как дальше жить… Ему грустно, одиноко, но исправить уже ничего нельзя. Фарш невозможно провернуть назад, и выборы декабря 2003 года нельзя провести заново; дело сделано, и ничего уже не исправить, как говорят в Турции, когда отрубят голову не тому, кому надо.

Но, конечно, не стоит сводить жизнь только к успехам и неуспехам в политике и экономике. Некрасиво также рассматривать развитие русского общества в спортивных терминах типа победил-проиграл. При всем при том что человек – это животное, и нам об этом очень убедительно напомнил наставший капитализм, неправильно было бы считать, что главное – это чисто физическое, биологическое выживание. Ну действительно, мы же не полевые мыши, чтоб дружно подчиняться голосу инстинкта. Да, само собой, подавляющее большинство индивидов не ставит под сомнение приоритет инстинкта самосохранения – но если бы все только к этому свелось, люди не казались бы заслуживающими интереса. Как скучно выглядел бы наш этнос, если б к зиме 1941-го 80 % москвичей откупились от призыва в армию!

Мы в этой книге то и дело поминали политику, власть. И что же тут? Глас народа – глас Божий? Нет власти аще не от Бога? Как это понимать? Ну это кто как. Первое, что приходит на ум, – не лезь учить других, занимайся собой, самосовершенствуйся, возделывай свой маленький огород. Дальше думаешь о смирении, что вот пусть будет что будет. После наталкиваешься на мысль о том, что власть нам посылается не для того, чтоб нас ублажать. Она запросто может нам быть послана в наказание! За наши или наших, к примеру, дедов и отцов грехи. Если так, то кому ж мы тогда служим, пытаясь власть сменить? О-хо-хо. Про это немало рассуждали люди поглубже нас, но что с того, чужими озарениями сыт не будешь. Вот когда я в первом, что ли, томе писал, что мой дед в Гражданскую и пару лет после был чекистом, это звучало как безобидный парадокс. Типа – о как! Дед чекист! Подумать только! Сегодня это могло бы приобрести новое звучание, карьерное: вот, посмотрите, какой я перспективный, у меня еще дед чекистом был. В свете моей же мысли про то, что чекисты были слепым орудием Божьим и уничтожали зачинщиков смуты и убийц, а после, чтоб не загордились, сами расстреливались друг другом, – если верить этому, то, выходит, и дед мой был тоже орудием Божьим? И тот факт, что он служил в чрезвычайке, – получается, не косяк? Очень красиво смотрится и такая деталь: он ушел из ЧК и пошел… не по партийной линии, нет, – а в шахту, где и работал до самой пенсии, с перерывом разве что на войну, которую провел на передовой и в госпиталях. Причем на второй своей войне он был рядовым, даром что имел квалификацию батальонного командира. И никто его, заметим, не разжаловал, штрафбатом там не пахло. Что это? Как? Почему? И такой еще вопрос в эту же струю: ну, вот я, типа, либерал, а он чекист, так что ж я, умней своего деда? Такое мне, кстати, и в голову не приходило. Я на него всегда смотрел снизу вверх. Были б все чекисты такие, если б после своей стрельбы в людей шли не кокаин нюхать и в особняки вселяться и дербанить чужую собственность, а в шахту забойщиками, на фронт рядовыми, брали б такую схиму, вину искупали – тогда б и мне, может, не было другого пути, как к ним.

Да что мы все про чекистов. Тема власти все ж шире. Точно ли это так важно, кто у руля, какая сила? Если ты ставишь задачу подобраться поближе к большому пирогу и отталкивать от него других, то это, конечно, вопрос первостепенный. Жирных кусков ведь мало. Если же ты не рвешься в первую десятку миллиардеров страны, другое дело. Немало я видел людей, которые весь свой жизненный сок влили в идею перемены режима. Потратили на это лучшие годы жизни. Власть, типа, сменилась, потом вроде опять сменилась – и что? Счастья все нет. Обидно, конечно. Оказалось, что люди остались такими же, как были! И ведут себя все так же, сводя на нет разницу в политических подходах. Слова «Политбюро» и «Семибанкирщина» такие разные, и декорации сильно различаются, но и там, и там с одинаковым азартом жрут и сдают друг друга, и отпихивают друг друга от кормушки… Это как в старой истории про то, как в одной компании решили не рассказывать еврейских анекдотов; и тогда некто начал так: «Встретились как-то два индейца – Абрам и Мойше…»