Том 3. Русская поэзия - Михаил Леонович Гаспаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После экспозиции начинается действие.
Эрот: — Юнчи, Энчи! пигога́ро!
Жу́ри ки́ки: синь сонэ́га, апсь заби́ра милючи́!
(Впутывает осу в седые до полу волосы старика Шанг-Ти.)
Плянчь, пет, бек, пирои́зи! жабури́!
Амур (прилетает с пчелой на нитке — седом волосе из одежды Шанг-Ти): — Синоана — цицириц!
(Летает с пчелкой, как барин с породистой собакой.)
Пичири́ки-чилики́. Эмзь, амзь, умзь!
Юнона (натирает белые снежные волосы желтым цветком луга): — Ге́ли гуга грам рам рам.
Му́ри-гу́ри рикоко́!
Сипль, цепль, бас!
Эрот (колотя ее по белым плечам длинным колосом осоки): — Хахию́ки! хихоро́! э́хи, а́хи, хи!
Имчири́чи чуль буль гуль!
Му́ри му́ра мур!
Юнона: — Чагеза! (Отстраняет его, как муху, хворостиной.)
Ункулункулу: — Жепр, мепр, чох!
Гигогагэ! гророро!
(По деревянным устам течет дикий мед, который он только что кушал. В волосах, из засохшей крови убитого врага, гнездо золотых ос. Их тела — золотые свирели — они ползают по щекам старого бога.)
Юнона: — Вчера был поцелуй.
Му́ри гу́ри рикоко́.
(Печатает неделю и число на деревянных плечах бога.) А вот и имя Зи-зи ри́зи! (Вырезывает ножичком.)
Сиокуки — сисиси!
Ункулункулу: — Перчь! Харчь! Зорчь!
(Сопит и уходит. Записная книжка великой красивой богини, следы любви строгими буквами на книге. Падают снежинки.)
Юнона: — Ханзиопо! Мне холодно.
(Перун подает ей черную медвежью шубу сибирских лесов. Богиня зябко окутывается в нее от снега. Снежинки.)
Все реплики богов — заумные. И тем не менее текст этот не производит впечатления бессмысленного. Осмысленность ему придают, во-первых, частые ремарки и, во-вторых, отдельные осмысленные фразы внутри реплик (как у Юноны). Получается впечатление сходное с тем, какое бывает, когда смотришь кино на чужом языке, или какое бывает у маленького ребенка, когда при нем взрослые разговаривают о непонятном. Это создает некоторый, хотя и зыбкий, смысловой костяк для всей пьесы. Выпишем осмысленные фразы подряд — и мы почти будем в состоянии сказать, «о чем здесь говорится».
Венера: Эн-кенчи! Рука Озириса найдена на камнях у водопада сегодня мною… Целуйте!.. Целуйте! Гребнем рта чешите волосы страданий!.. Лелейте ресницами и большими птицами в них с испуганными крыльями — плачьте!.. — Анге-Патяй (во рту его вечный улей пчел, и он сосет свои медовые усы, седые)… — Эрот (садясь ему на плечо… Трепыхает снежными крыльями, садясь верхом на руку). — Чомпас (седой старик с божественными глазами… Снимает черную шкуру): Кость медведя годится сосать и писать имена. — Юнона: Дай мне…
Кали (в одежде из черных змей): Вода течет, никто не пьет — вот череп для питья. Красивый враг смотрел на звезды, и боги приказали умереть, и сломан шелком позвонок. Вейтесь, змеи смерти!.. — Тор (в снегах, точно в белых медведях… [к] Ункулункулу): Старик, дорогу! Дерево — почет чугуну! С меня течет свинцовый пот. — Кали: Дай руку, дай обнять! Но бойся змей! А их укус смертелен, бог! — Эрот (хватает змею и летит, волоча змею… Кружится со змеей, козодоем хлопает в крылья)… — Кали: Ветром смерти на них! Мертвого духа!.. — Перун: Я нового бога привел, Ундури. Познакомьтесь! Пни будут ложами! — (Эрот разбивает змею о каменные пальцы Цинтекуатля). — Кали: …(тянется к мертвой, волосами змей): Прости, змея. — Цинтекуатль: …Шалишь, малой! Не балуй! — Эрот: …(прячется в волосах Юноны). — Юнона: Дитя, что хочешь ты?.. (Пепел богов падает сверху)…
Эрот (взявшись за руку, уносится с Велесом)… — Стрибог (нюхая алый цветок, смотрит на горы)… — Ундури: …Сегодня остяк высек меня и не дал тюленьего жира… — Цинтекуатль: …(Жарит оленя, положив ветки на каменные ладони бога жабы)…
Юнона: Бальдур, иди сюда!.. — Тиен: …(Кушает листья дерева). — Локки: А вот и нож убийцы! (Вонзает нож в шею Бальдура): Мезерезе больчича!
На этом восклицании заканчивается пьеса. Мы видим: без особой натяжки можно сказать, что пьеса — будто бы заумная — по смыслу распадается на пять сцен, как на пять классических актов: нечетные более динамичны (забавы Эрота, змеи Кали, убийство Бальдура), четные между ними — более статичны, как передышки. Начала сцен отмечены вводом новых персонажей (Венера, Кали, Велес, Лель), концы первых трех — мотивами «Снежинки», «Снимает черную шкуру. — Дай мне…», «Пепел богов падает сверху».
Всего в пьесе участвуют репликами 17 богов. Юноне дано 8 реплик, Эроту — 6, Кали — 4 (вместе это почти половина общего количества), остальным 14 — по одной-две. Только половина всех реплик обращена к конкретным собеседникам, остальные направлены «в пространство». Только треть упоминаемых в пьесе действий предполагает контакт между персонажами («впутывает осу в… волосы… Шанг-Ти», «отстраняет его», «Дай мне»); в остальных каждый занят сам собой («натирает… волосы цветком», «окутывается») — заметная разница со стихотворением-эпиграфом! Боги здесь не столько действуют, сколько репрезентируют, показывают себя. Этот оттенок статического позирования мы запомним: он нам поможет многое понять в дальнейшем.
Число строк в репликах пьесы — 172. Из них вполне осмысленных строк — 24 (например, «Вчера был поцелуй»), частично осмысленных — 4 (например, «Ханзиопо! Мне холодно»); таким образом, целиком заумных строк — 144: по счету строк в пьесе 84 % чистой зауми. Число слов в репликах и ремарках (считая экспозицию и имена говорящих, но не считая эпиграфа) без предлогов, союзов и частиц — 974. Из них осмысленных 505, заумных 469: по счету слов в пьесе только 48 % чистой зауми. Число реплик 38. Из них включают осмысленные строки и полустрочия или сопровождаются поясняющими ремарками — 31, не имеют никаких указаний на осмысление — 7: по счету реплик в пьесе лишь 18 % чистой зауми. Все остальное рассчитано на понимание — иногда более полное, иногда более расплывчатое. И это — в самом насыщенном заумью произведении Хлебникова!
Заметим, что некоторые слова в заумных репликах, будучи взяты изолированно, тоже могли бы быть восприняты как
