Из киевских воспоминаний (1917-1921 гг.) - Алексей Александрович Гольденвейзер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Немецкий нейтралитет во время восстания Петлюры не объяснялся ни сочувствием повстанцам, ни (как некоторые говорили) злокозненным желанием оставить на Украине хаос и тем повредить Антанте. Лучшее объяснение этого нейтралитета заключается в приведенных мною выше словах, которыми лейтенант Бюттнер мотивировал прекращение дела П. о шпионаже: «Es macht keinen Spaß mehr»[91]… У истощенной, уставшей и разочарованной германской армии не было ни малейшей охоты проливать кровь ни за, ни против гетмана. Ей хотелось возвратиться поскорее домой: в этом заключалась вся ее политическая платформа.
Войска Директории вступили в Киев, на Софийской площади был устроен парад; самой Директории, приехавшей несколькими днями позже, была устроена торжественная встреча на вокзале. Произошла очередная — по счету четвертая — перемена власти.
Первые дни Директории живо напомнили мне начало ноября 1917 года, когда впервые над нами получили власть украинцы. Сразу в политике и общественности установился тот же грубоватый[92] и вызывающий тон. Но только на этот раз наши властители, имея за собой феерический успех поднятого ими восстания, чувствовали себя уже подлинными национальными героями. Поэтому время владычества Директории, — каких-нибудь шесть недель, — было временем самого необузданного украинского национализма и русофобства. И вместе с тем, это было время неслыханно-кровавых и жестоких еврейских погромов[93].
Единственное административное мероприятие, которое Директория успела не только декларировать, но и осуществить, было снятие всех имевшихся в городе русских вывесок и замена их украинскими. Центр тяжести приказа лежал не в том (как обычно бывает), чтобы каждый магазин имел обязательно украинскую вывеску, а в том, чтобы русские вывески были обязательно сняты. Русский язык не допускался даже наряду с украинским. Вывески же на иностранных языках не подлежали снятию. Приказ о немедленной украинизации вывесок — частным образом — мотивировался тем, что галицийские войска, которых Петлюра призвал освобождать Украину, были весьма сконфужены, когда они, овладев, наконец, Киевом, оказались в совершенно русском городе. Между тем для них-то русский язык был действительно чужд и мало понятен. И вот, уступая чувствам своих войск, атаман Коновалец издал свой исторический приказ, следы которого долго еще напоминали киевлянам об эфемерном владычестве Директории.
В большинстве случаев — там, где вывески содержали только фамилию владельца магазина, — реформа ограничилась изменением орфографии. В середине слов «и» были заменены «і», в окончании, напротив, «і» заменялись «и». Так, «Вишневскiй» превращался в «Вiшневський» и т.п. Твердые знаки исчезли безвозвратно. Ал. Яблоновский острил потом в одном фельетоне, что киевские спекулянты усиленно скупали в эти дни все твердые знаки, снимаемые с вывесок, рассчитывая при следующем повороте на большой спрос на этот товар. — Реформа имен нарицательных на вывесках была более радикальна. «Столовая» превращалась в «ідальню», «парикмахерская» — в «голярню», «женские болезни» — в «жиночи хороби».
Весь город в эти веселые дни представлял собой гигантскую малярную мастерскую. Улицы были полны лестниц, ведер с красками и т.п. Особые патрули расхаживали по городу и проверяли, исполнен ли приказ. В случае каких-либо орфографических сомнений они же разрешали их с авторитетностью академии наук…
Наряду с национализмом, Директория воскресила в усиленном виде еще одну традицию начальной эпохи Рады: соревнование с большевиками в левизне. Состав правительства был сплошь социалистический, причем преобладающее значение имели украинские эсдеки и украинские эсеры. В самой Директории руководящей фигурой был ее председатель Винниченко. Окруженный ореолом славы Петлюра был занят войсковыми делами. Остальные члены Директории — Швец, Андриевский и Макаренко — не имели значения. А Винниченко, всегда принадлежавший к наиболее левому флангу национально-украинского движения, стал тогда все более и более, как выразились бы теперь, «большевизанствовать».
Вопросы государственного строя возрожденной Украинской Народной Республики были совершенно не выяснены. Ясно было одно: родившаяся из народного восстания Директория должна была опираться на народные массы. В прежние времена такая предпосылка повела бы к установлению демократической конституции, всеобщего избирательного права и т.д. Но ведь с 25 октября 1917 года «nous avons changé tout cela»[94]: демократизм был объявлен опаснейшим из буржуазных предрассудков. Потому-то Директория, по примеру большевиков, предпочла ввести аристократию наизнанку. И воплощением этого псевдонародного принципа должен был явиться своеобразный представительный орган — «Трудовой конгресс».
По закону о выборах в Трудовой конгресс избирательными правами обладали три сословия: крестьяне, рабочие и трудовая интеллигенция. Собственники, промышленники и торговцы были лишены права голоса. При этом весьма любопытна была конструкция представительства от третьей группы — «трудовой интеллигенции». По инструкции о выборах в ее первоначальной редакции адвокаты, профессора и врачи были исключены из числа избирателей. Звание трудового интеллигента уделялось только сельским учителям, служащим и, — в качестве представителей медицины, — фельдшерам. По-видимому, кто-то обратил внимание Директории на вызывающий и карикатурный характер этой инструкции, и в конце концов наряду с фельдшерами были допущены и врачи. Адвокаты и профессора также удостоились права голоса. Все интеллигентские группы в своей совокупности имели, однако, столь ничтожное представительство, что их голоса не имели никакого реального значения.
Среди заинтересованных кругов города Киева перед созывом Трудового конгресса довольно горячо обсуждался вопрос: участвовать ли в этих выборах? Была образована комиссия из представителей советов присяжных поверенных и помощников присяжных поверенных, союза врачей, профессоров, союза младших преподавателей высших учебных заведений, союза инженеров, учителей и других интеллигентских групп. Этой комиссии, которая получила название «контактной», было поручено вынести решение по вопросу об участии в выборах, а при нужде и руководить самой выборной кампанией. Большинство в комиссии оказалось против бойкота, и в выборах мы участвовали.
Помню, как мы с д-ром Г.Б.Быховским и приват-доцентом А.К.Елачичем составляли, по поручению контактной комиссии, какое-то предвыборное воззвание. Помню и собрание адвокатов, на котором избирались представители на «губернский съезд уполномоченных трудовой интеллигенции». Помню, наконец, и самый губернский съезд.
Съезд заседал в зале Купеческого собрания и продолжался день или два. Выборы депутатов в конгресс производились по спискам, согласно пропорциональной системе. Все украинские группы
