Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I - Юрий Александрович Лебедев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А. Р. Я был на 5 курсе студентом кафедры Н. М. Жаворонкова. Я тогда уже был членом партии. Из армии я пришел кандидатом, а в институте вступал в ВКП(б). Был членом партбюро и отвечал за работу комсомольской организации. Здесь я и познакомился с проф. Кузьминых – по линии общественной работы. И в декабре 1950 года, перед отъездом в Сталиногорск на преддипломную практику, Кузьминых предложил мне делать дипломную работу под его руководством. Я немного удивился… Но в это время кафедра Жаворонкова ещё не выдала нам дипломных заданий на практику. И, после некоторых раздумий, я согласился с предложением Кузьминых. После этого он мне сказал, что есть работа по изучению гидродинамики и массообмена на тарельчатых колоннах, которая проводится вне института и что это диссертационная работа аспиранта Коваля и она одновременно является хоздоговорной работой с Институтом физической химии Академии Наук. И Кузьминых познакомил меня с аспирантом второго курса Ковалем.
Ю. Л. Анатолий Иванович! А что запомнилось от первой встречи? Жорж Абрамович ведь был «колоритной фигурой»…
А. Р. Во время первой встречи говорил в основном Кузьминых, но, конечно, у меня вызвала недоумение речь Жоржа Абрамовича…
Ю. Л. Его знаменитый акцент?
А. Р. Да… Я немного недоумевал – что это? (Потом-то я узнал, что с 1939 г. по 1949 г. он работал там, где должен был забыть русский язык!..).
Началась работа. Жорж Абрамович рассказал, что установка была в институте НИИКИМАШ – институте кислородного машиностроения. Он был в Лужниках, на том месте, где сейчас стадион. К тому времени, когда я начал работу, установка в институте уже была и даже начались измерения. Жорж Абрамович хоть и создавал ее, но в институт пройти не мог – у него не было допуска, а институт был «закрытый». И непосредственно на установке работала лаборантка под его руководством и по его заданиям. И однажды она, уходя после работы, забыла выключить рубильник. Случился пожар. Руководство института запретило дальнейшие работы и приказало демонтировать установку.
В дневнике Кузьминых написано, что: «Случилась беда с работой Жоржа Абрамовича Коваля. Дмитриева забыла выключить электроэнергию, был пожар. Пришлось ездить к руководству института и умолять и кланяться, чтобы дали возможность продолжить эту работу. Теперь я хочу подключить к этой работе студента-дипломника Родионова. Удалось договориться, и, думаю, что мы доведем это дело до конца».
Ю. Л. Понятно – девочку заменили на мальчика с хорошими руками ☺…
А. Р. Да, вот так получилось… Установки уже практически не было, и мы с Жоржем Абрамовичем должны были начать все заново… Разработку этой установки Жорж Абрамович взял на себя. Я исполнял роль лаборанта и дипломника.
Ю. Л. А как выглядел тогда Жорж Абрамович? Говорят, что он ходил в странной одежде…
А. Р. Нет, это же был уже его второй курс аспирантуры. И ходил он уже в «нормальной одежде». А вот в начале, как говорил Кузьминых, пришел к нему неизвестный человек в зеленой шинели и странном обмундировании, таком, которое поставлялось нам по ленд-лизу ☺… А я помню его по 1951 году – он в нормальном гражданском костюме. Вот, даже фотография есть того времени…
16.21. Кафедра ТНВ (проф. Кузьминых второй слева в первом ряду) в 1952 году.[137]
Ю. Л. А что говорили о нем на кафедре?
А. Р. Ну, сведений было, конечно, мало. Все знали, что он окончил наш институт в 1939 году, а потом был призван в Красную Армию и служил в разведке. Он же и призван был Главным управлением разведывательной службы… А вот где, как – конечно, ничего не знали!
Ю. Л. Вернемся к Вашей работе с Жоржем Абрамовичем весной 1951 года…
А. Р. Да, Жорж Абрамович, пока я был на практике, сделал проект установки и его нужно было быстро реализовывать – времени для работы было мало: в июне у меня защита! А на заводе работой лаборатории, в которой должна была быть установка, руководил старший научный сотрудник Лев Самуилович Аксельрод. Конечно, были свои трудности, а у меня уже не было времени и я «немножко поспорил» и с Дильманом, и с Аксельродом – я считал, что они недостаточно активно помогают в строительстве установки… Ходил даже к зам. директора ВНИИКИМАША профессору Усюкину – трижды лауреату Сталинской премии![138] – и высказывал свое недовольство тем, что работа по созданию установки идет слишком медленно… Это примерно март месяц. Мне в июне нужно защищаться, а экспериментов нет!
Ю. Л. И получается, что Вы, дипломник, «воевали» за эту установку…
А. Р. Да, поскольку у Жоржа Абрамовича не было допуска, и он физически не мог присутствовать в институте, он только по телефону или где-то в постороннем месте разговаривал с Аксельродом… Ну, короче, установку запустили! Опыты пошли, и в конце июня 1951 г. я защитил диплом.
Ю. Л. А защиту Жоржа Абрамовича Вы помните?
А. Р. Нет, к сожалению… А помню я, что у него начались неприятности с распределением. Он очень переживал, пока не нашлось место на установке разделения воздуха. Начинал работу на этой установке Крашенинников, а потом там работал Жорж Абрамович с Мартыновым Юрием Михайловичем (мы с ним учились в одной группе и он тоже стал аспирантом одновременно со мной, но у Жаворонкова). И я заходил к Мартынову по вечерам поиграть в шахматы. И Жорж Абрамович присоединялся к нам.
Ю. Л. А как Жорж Абрамович играл в шахматы – хорошо или «как все»?
А. Р. Мы все играли примерно одинаково… плохо! А к нашей компании подключался ещё и Афанасий Иванович Малахов, который был аспирантом у Лукьянова на кафедре ОХТ. Иногда мы собирались у Жоржа Абрамовича.
Ю. Л. Так Вы бывали на Ордынке у Жоржа Абрамовича?
А. Р. Конечно, на Ордынке бывал!
Ю. Л. И как выглядела эта квартира?
А. Р. Это была большая коммунальная квартира, страшный старый дом, большой, полуразрушенный, плохо освещенный холл, доски, все в целом похоже на сарай… Комната у него была большая, во всяком случае, больше, чем у моих родителей на Арбате, где я жил – было в ней метров 16 приблизительно… И комната была на двоих! А у нас – метров 12. Правда, почти всегда, когда мы приходили, у них
