«Буду верен словам до конца». Жизнеописание и наследие иеромонаха Василия (Рослякова) - Сборник

Поэтому св. апостол говорит: укрепляйте сердца ваши благодатию (Иак. 5, 8). Благодать же подается Господом за исполнение Его заповедей.

В бане, когда моешься, помышляй: готовлю тело мое к погребению, умываю и умащаю его.

И еще: как я очищаю тело мое от грязи, так Ты, Господи, «сердце чисто созижди во мне и дух прав укрепи во утробе моей»[20].

Сим победиши ублажение своего тела.

Благодать невидима, недомыслима, непостижима. Узнаем о ней только по действию, которое она производит в уме и в душе, по плодам ее. «Плод же Духа, – говорит апостол, – есть любовь, мир, долготерпение, кротость, вера…»[21]

Все это не наше – но дело благодати. Если будем видеть постоянно, что это не наше, то удержим благодать. А если что-то присвоим себе, то все потеряем.

Когда осуждаешь, молиться так: ведь это я, Господи, согрешаю, меня прости, меня помилуй.

– Какая сильная мысль! – говорим мы. – Он сильно переживает. Мысли и чувства имеют силу. Имеют силу побеждать, подчинять себе наше тело.

То, что имеет силу, должно существовать реально. Если как бы связать, соединить воедино мысли и чувства, то представится некое духовное единство.

Как я мыслю, как я чувствую – это и есть образ нашей души.

Видимо, душа может принимать тот или иной образ мыслей, в зависимости от ее силы. Что-то принимать, что-то отвергать.

В каком образе, в каком одеянии предстанет душа Богу? Необходима одежда покаяния. Если не праведная жизнь, то желание праведной жизни. Это первая одежда – это срачица (вспомни монашеский постриг). Если Господь увидит это желание, эту едва прикрывающую наготу одежду, то по неизреченной Своей любви, может быть, дарует одеяние иное, достойное для присутствия на Его Тайной вечери в Царствии Небесном.

Если смирение Христово воссияет в сердце, то жизнь земная для тебя будет раем. Но как это описать? Невозможно. Это чувство сердца. Если оно есть, ты знаешь, что это оно.

Ты видишь, что все вокруг достойнее тебя, честнее, праведнее, смиреннее, чище. И радостно оттого, что они не презирают тебя, последняго, убогого, не гнушаются общением с тобою, но разговаривают с тобою как с равным, рядом с тобою садятся за столом, вместе с тобою ходят в храм и никогда ни делом, ни словом, ни взглядом не позволяют себе указать на твое недостоинство и нечистоту. Но терпят тебя рядом с собою, покрывают недостатки, ошибки, грехи, милосердствуют и даже иногда просят исполнить какое-либо послушание, тем самым оказывая особую честь, оказывая внимание и возводя в достоинство слуги и иногда даже друга.

Господи, они прощают мне скотство мое и обращаются ко мне с просьбой! Это ли не радость, это ли не рай?..

…Но все это только помыслы смиренномудрия, а само смирение не живет в окаянном сердце моем.

Вижу, как должно быть, но стяжать этого не могу.

Господи, подай мне смирение и кротость Твою, и наполни ими сердце мое, и преисполни, дабы не осталось места ни для чего другого, но все – смирение Т вое сладчайшее.

Молитва – это стена, ограждение сердца. Его покои и мир. Молитва и сердце должны быть едины, слитны, между ними не должно быть пустоты. Если так, то все крепко, твердо, покойно, мирно. Сердце как бы за крепостною стеною и отражает все нападки врага.

Если же образуется брешь в стене, то к сердцу подступают враги. Тогда – боль, тягота сердечная. Надо вытерпеть и Господа попросить о помощи, своими силами ничего не сделаешь.

В общем, вся суть в том, где молитва – в сердце или вне его.

Смирение – это чувствовать себя хуже всех. Не думать, не помышлять, а чувствовать всем сердцем. Это и есть видеть себя смиренным.

Сердце своими очами видит чувства. Оно их различает, как наше зрение различает цвета: вот – кротость, вот – милосердие, вот – гнев, вот – тоска и т. д. Отверзаются очи сердечные только благодатию Божией. Это – чудо. Чудо исцеления слепого.

На реках Вавилонских, тамо седохом и плакахом…

(Пс. 136, 1).

Истекают из сердца моего реки вавилонские, реки осуждения моих братьев, тщеславия, реки малодушия, боязни и страха перед всяким послушанием, реки самоугождения и саможаления, реки славолюбия и гнева, уныния, лености, печали, реки всякой скверны, хулы, неверия, лукавства, нечистоты.

Сижу у сердца моего и плачу о неистощимости этих рек. Подземные бездны питают реки, и реки страстей моих питает бездна греховная сердца моего.

Господи! Это бездна. Бездна адова. Там не на что опереться, не на чем успокоиться. Все крик, все мерзость, все пустота.

Боже, во имя Твое спаси мя и подаждь ми руку, яко Петрови.

Видишь ли ты, что ежедневно прилагаешь грехи ко грехам? Что каждый день возвращаешься в кал тинный своих страстей и пороков?

Видишь ли, что всякое дело, сделанное тобою, обличает тебя, твое невежество, нечистоту ума и сердца, твое несовершенство? Все твое – и дела, и мысли, и чувства – все ущербно, все с изъяном, с примесью порока, нечистоты, все скудно, сиротно.

Видишь ли ты, как страсти окружили тебя и играют тобою, передавая из рук в руки? Как они, и оставляя тебя на время в покое, смеются над тобою (стоя невдалеке, наблюдают, как ты, немощный, сам из себя рождаешь тщеславие, забвение, беспечность). Смеются, потому что от одного их прикосновения весь мир твой и покой разрушится и исчезнет; смеются, потому что ты – их достояние, их раб, к тому же раб, считающий себя свободным.

Это лицезрение раба, возомнившего о себе, как о господине, доставляет им особенное удовольствие.

Видишь ли ты грехоточащее сердце твое? Как оно клевещет день и ночь на братьев твоих, на всех людей, на весь мир?

Исцели, Господи. Затвори ток нечистоты, греха и порока. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей (Пс. 50, 12).

По делам моим подлежит мне мука вечная, но Г осподь тайно поддерживает в душе надежду на милосердие Свое. Иначе жить было бы невмоготу.

И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины (Ин. 1, 14).

Каждое наставление народу, каждое слово Господа преисполнено любви, любви даже до смерти, смерти же крестной. Оно преисполнено мира, кротости и смирения. Оно – Божественно, полно благодати и истины. Но видеть это, чувствовать, осязать сердцем можно, только когда Сам Господь открывает.

О Мудросте и Слове Божий, подавай нам истее Тебе причащатися.

Я дышу, и это не доставляет мне труда. Это свойство человеческого существа. Так и молитва была его свойством до падения. Теперь же молитва стала трудом, понуждением, как и у больного человека затруднено дыхание.