Сирийские спартанцы - Александр Тамоников

Но старший группы решил смягчить режим. В конце концов, почему девчонке можно дважды в день уходить в нирвану, а мужчинам нельзя даже немного расслабиться? Боевая группа находилась в тылу врага, и здесь законы мирного времени слегка трансформировались.

– Сначала нужно связаться с Юсуфом и доложить о найденной цели, – сказал Пономарев.

Ватаев настроил станцию спутниковой связи. Старший группы уселся рядом и коротко переговорил с сирийцем, используя заранее оговоренные кодовые фразы. Юсуф остался доволен докладом, пожелав группе успешного выполнения задания.

– Вот теперь можно выпить, – расслабленно выдохнул Мартын.

На столе тут же появилась бутылка водки.

Летова пить отказалась. Вместо этого она выпросила у Пономарева дозу и удалилась в ванную комнату…

Через полчаса в бутылке почти ничего не осталось. Украинец и кавказец отправились спать, за столом остались сидеть Мартын с Ольгой. Девчонка после дозы «поплыла» – сидела на табуретке, подобрав ноги и запрокинув голову назад. Молодой мужчина допивал из стакана водку и поглядывал на нее. Затем включил телевизор, переключил несколько каналов.

– Ничего не изменилось, – вздохнул он, отыскав развлекательную программу из музыкальных клипов.

После чего бросил на стол пульт и уселся рядом с девушкой.

Так получилось, что во время подготовки группы в Сирии между боевиками установились довольно странные отношения. С одной стороны, все они безраздельно доверяли друг другу – этого требовала сложная задача, поставленная перед ними руководством ИГИЛ. С другой – тот же Пономарев, будучи командиром группы, почти ничего не знал о своих подчиненных и никогда ни с кем из них не говорил «по душам».

Причины, по которым в отряды ИГИЛ попали кавказец Ватаев и украинец Голубко, были ему предельно понятны: оба давно точили зубы на Россиию. Сам Пономарев считал себя глубоко идейным борцом за процветание ортодоксального суннитского государства. А вот почему среди них оказалась щупленькая девчонка, оставалось для него «за кадром».

– Откуда ты? – негромко спросил он.

Смысл вопроса не дошел до сознания Летовой. Она оторвала затылок от стены и посмотрела на мужчину невидящим взглядом.

– Мне сказали, что ты выросла в Подмосковье? – уточнил он.

– В Подольске, – прошептала она.

– А что привело тебя в ИГИЛ?

Она горько усмехнулась.

– Жизнь, Мартын. Жизнь в этой поганой стране.

На пароме между ними произошла близость. Пономарев подвинулся ближе и обнял ее.

– Так что все-таки произошло?

– Какая разница?..

– Знаешь… послезавтра мы должны осуществить грандиозную операцию. Всякое может случиться с нами. Может быть, кто-то даже погибнет.

– Предлагаешь исповедаться?

– Почему исповедаться. Просто поговорить, излить душу.

Вздохнув, Летова положила голову на его плечо.

И сидя в полумраке слабоосвещенной комнаты, молодой человек поглаживал прохладную ладонь, застывшую где-то на полпути к нему, и слушал печальный рассказ. Не замечая бегущих по щекам слез, девушка излагала историю о том, как на улице ее задержали полицейские. Вначале они решили, что она пьяна, а уж когда в лаборатории выяснилась истинная причина, то взялись за нее всерьез – стали вешать изготовление и распространение наркотиков.

Она решительно отвергала все обвинения, признавая лишь то, что изредка покупает небольшие дозы у незнакомых продавцов и пользуется ими исключительно сама. Тогда ее «заперли» в СИЗО и принялись обрабатывать другими методами.

Сначала женщина-охранник одной из смен начала водить ее в душевые, якобы драить полы, и закрывала снаружи дверь на ключ. А в душевых почему-то оказывались по два-три уголовника из соседнего мужского блока. В первый раз Летова пыталась кричать, сопротивлялась, билась в истерике. Но те проворно, словно выполняли эту процедуру не единожды, уложили ее на лавку, крепко зажимая рот, раздели. Потом один держал руки; второй, если девчонка недостаточно широко разводила ноги или продолжала дергаться, резко надавливал ладонью в солнечное сплетение, отчего перехватывало дыхание и темнело в глазах. Третий лапал ее и делал свое грязное дело с грубой расторопностью.

Позже она свыклась с царившим в изоляторе беспределом: молча заходила в душевую, сама раздевалась, чтобы ее не заставляли это делать силой; ложилась на лавку и, прикрыв глаза, старалась забыться, отвлечься. К чему лишние нервотрепка, боль, стресс, если ничего нельзя изменить? Теперь ее не нужно было держать, калечить грудную клетку. Она все делала добровольно и быстро, дабы поскорее закончилась пытка.

Ведя по окончании «приборки» временно-задержанную обратно в камеру, баба в форме совала ей в карман купюру и шепотом увещевала: молчи, мол, лучше девка – не наживай неприятностей; а то ведь можно и на целую ночь в душевую угодить на «рандеву» с десятком голодных мужиков.

После каждой «приборки» Летова трое суток отлеживалась, плакала в подушку, приходила в себя… Но потом вдруг стервозная кошелка в погонах прапорщика из другой смены приказала следовать за ней – в душевых уже ждали четверо мужиков с горящими глазами и торчащими в неистовом возбуждении членами. А на отдых оставались всего сутки.

Так продолжалось два месяца. Дважды за это время появлялся следователь и ненавязчиво интересовался: не хочет ли она сделать добровольное признание?

Она стояла на своем и, вероятно, не выдержав долгой пытки, покончила бы с собой. Но родители тоже не теряли времени: писали и ездили по инстанциям. В какой-то момент судьбой начинающей наркоманки заинтересовались правозащитники. И вскоре повезло – обвинения сняли, а ее выпустили.

Летова снова обрела свободу, но поклялась покинуть страну, в которой царил полицейский беспредел. И не только покинуть, но и жестоко отомстить.

Глава тринадцатая

Сирия

Некоторое время назад

– Хотелось бы взглянуть на это поближе, – оглядываясь на зарево, басил пулеметчик Горбенко.

– Ага, как в рекламе «гербалайфа» – с видео «до» и «после», – посмеивался в ответ балагур Славка Кудин.

– На привале возьмете у связиста видеокамеру и посмотрите, – оборвал смешки Новиков.

Позади действительно было светло как днем. На трассе горело как минимум семь автоцистерн, и облака, подсвеченные высокими всполохами огня, усиливали эффект освещенности.

Однако вскоре бойцам пришлось позабыть о шутках. Пройдя в быстром темпе около километра, они вдруг услышали завывающие сирены – с турецкой территории к месту пожара мчались пожарные машины и еще с десяток непонятных автомобилей.

– Нет, вы поглядите! – возмущенно воскликнул Силанов. – Ездят как у себя дома!

– Еще бы им не ездить, – проворчал Дубов. – Они свое халявное добро едут спасать.

Шедший последним Новиков притормозил и поднял бинокль…

И уже через минуту приказал передать по цепочке, чтобы группа перешла на легкий бег.

– А что случилось, командир? – поинтересовался связист Бубнов.

– Парни, вместе с пожарными сюда на грузовиках пожаловало турецкое армейское подразделение. Численностью примерно до роты. Скорее всего, сейчас они начнут прочесывать местность. Так что ноги в руки и вперед!

Пробежав еще с километр, Павел снова остановился и осмотрел местность вокруг пожарища. Его предположение подтвердилось: турецкие военнослужащие расходились цепью во все стороны.

– Ищите, ищите, – процедил сквозь зубы майор.

И сунув оптику в карман жилета, возобновил движение…

За два-три километра до границы начались посадки каких-то странных растений, пробираться через которые временами было трудновато. Полутораметровые кусты с довольно крепкими и упругими стволами были посажены на равном расстоянии друг от друга. А почва под ними представляла собой хорошо пропаханный мягкий грунт, в котором буквально утопала обувь.

– Что за хрень они здесь посадили?! – возмущались бойцы.

– Карликовый дуб, – в шутку предполагал кто-то.

– Сами вы дубовые, – посмеивался всезнающий снайпер. – Самый обычный виноград…

«Черт! Знал бы, что здесь такой грунт и что мы в нем так наследим – повел бы группу в другую сторону!» – чертыхался про себя майор.

Однако менять решение было поздно.

Слева километрах в трех светились огоньки сирийского населенного пункта. Справа светился контрольный пункт с сирийской стороны. А прямо по курсу ярко сиял сотней огней такой же пункт на турецкой территории.

Движение из-за пожара было остановлено, и по всей трассе выстроилась огромная очередь из большегрузных автомобилей. Так что вправо уйти было невозможно. Возвращаться назад тоже не хотелось – там рыскали бойцы подразделения турецких вооруженных сил. Оставался вариант повернуть влево.

Изучая накануне карту, Новиков рассмотрел там реку с рукотворной дамбой и огромным водохранилищем за ней. Вероятно, этой водой и подпитывались здешние виноградники. По берегам водохранилища имелись леса, в которых можно было укрыться до следующей ночи.