Лебёдка аэронавта (ЛП) - Батчер Джим

— Возражаю! — сказал Реджи, голосом, который должен был разнестись над толпой. — Это нарушение протокола дуэли. Мисс Тагвинн явилась без секунданта.

Истербрук невозмутимо взглянул на Реджи.

— О?

— Закон гласит, — продолжил Реджи, — что секундант дуэлянта должен быть гражданином хаббла и в хороших отношениях с законом.

Реджи усмехнулся Роулу.

— И поскольку я не вижу здесь никого подобного, я могу только заключить, что мисс Тагвинн пришла без секунданта. Я настаиваю, чтобы она была наказана в соответствии с законом башни, а на ее Дом наложен соответствующий штраф.

Желудок Бриджит подпрыгнул. Подобное случалось в тех редких случаях, когда кому-то нужно было наказать Дом, который не был уязвим в остальных отношениях, когда штраф назначали за нарушение закона башни, суммы обычно были чудовищны. Даже самый маленький штраф, который наложат на ее отца, буквально пустит его по миру с протянутой рукой.

— Господин Астор, — сказал Истербрук, и к удивлению Бриджит его голос тоже был достаточно громким, чтобы разноситься далеко. — Когда дело доходит до соблюдения буквы и духа закона, ваши рвение и фанатизм довольно избирательны.

Он запустил руку в куртку и достал сложенный листок.

— У меня в руках письменное свидетельство, рассмотренное и нотаризованное судьей Хелен Соломон. Здесь говорится, что упомянутый Роул, непосредственный наследник Дома Тихих лап, вместе с остальным своим Домом поклялся поддерживать Его Величество, Эддисона Магнуса Джеремаю Альбиона, первого гражданина и Правителя Альбиона. Далее в свидетельстве указано, что он проживает в хаббле Монинг и против него не выявлено ни одного действующего штрафа или ордера. Таким образом, он действительно является, уважаемым гражданином хаббла.

— Что? — сказал Реджи. — Какой Дом?

Истербрук спокойно передал ему лист с записями.

Реджи схватил его и уставился, читая. Его щеки налились багрянцем, а в толпе снова началось бормотание.

Взгляд Бриджит упал на невзрачного, слегка помятого мужчину, стоящего неподалёку в первом ряду зевак. В отличие от остальных, он ни с кем не разговаривал. Было в нем что-то знакомое, что-то напоминающее о первых днях школы, но она не могла зацепиться за нужное воспоминание. Его седеющие волосы были растрепаны, костюм давно вышел из моды, и если бы он не был единственным человеком в поле зрения, который казался абсолютно спокойным и не отвлекся на слова Истербрука, она могла бы его никогда не заметить. Она почувствовала, что его глаза смотрят на нее. Искорка веселья проскочила в них, и он подмигнул ей.

Бриджит моргнула. С его стороны это было довольно смело, кем бы он ни был. Может, он был одним из торговых партнеров ее отца, кто-то, кого она встречала в детстве? Она была уверена, что запомнила бы. И почему она глазела на этого мужчину, в то время, как создавался один из важнейший легальных прецедентов в истории башни? Котов признали гражданами хаббла. И, похоже, со всеми правами — и что гораздо важнее — со всеми обязанностями, которые накладывал этот статус. Коты и люди поддерживали давно сложившиеся связи, но они были полностью неофициальными, и любая сторона могла их нарушить, не навлекая на себя чудовищных последствий. Но заявление Истербрука только что сильно нарушило сложившееся равновесие, и возможно, с ужасом осознала Бриджит, не во благо всех вовлеченных сторон.

— Это не... — Реджи запнулся. — Коты не являются...

— В соответствии с законом, сэр, — спокойно сказал Истербрук, — являются. У вас есть другие возражения, прежде чем мы продолжим, сэр? Или возможно, вы передумали и согласны прекратить это бессмысленное разногласие?

Реджи сощурил глаза, взгляд его остановился на Бриджит и Роула.

— Ты превращаешь благородную традицию в фарс, зверечеловек.

Кошачьи глаза Истербрука превратились в щелочки, и когда он заговорил, в груди его послышался намек на рычание.

— Я просто выполняю свои должностные обязанности, господин Астор. Если это вас как-то расстраивает, это не мои проблемы.

Друзья Реджи обратили внимание на рык и плотнее собрались вокруг него.

Именно в этот момент за спиной у Бриджит раздались шаги и Гвендолин Ланкастер и Бенедикт Сореллин возникли из толпы. Оба были одеты в гражданскую одежду, Гвен в жемчужно-серое платье со вставкой и жакет, а Бенедикт - в простой, довольно скромный, черный костюм. Оба они, заметила Бриджит, надели наручи, толстая медная проволока оружейной решетки закручивалась вокруг их левых предплечий.

— Мы опоздали? — спросила Гвендолин. Бриджит до сих пор не понимала, как аккуратная некрупная аристократка могла вкладывать столько уверенности и гордости в свой невзрачный голос.

— Надеюсь, мы не пропустили то представление храбрости и грации, которым обещает стать это маленькое событие. Боже, Реджи, а вот и ты. С шестью друзьями.

Она одарила Астора ослепительной белозубой улыбкой и пересчитала их, указывая рукой, казалось бы, не осознанно.

— Один, два, три, четыре, пять, шесть.

Гвендолин, заметила Бриджит, использовала для счета руку, затянутую в наруч. Медная решетка блестела при свете дня.

— Мне казалось, что для дуэли достаточно двоих, — сказал Бенедикт, в его тоне сквозило преувеличенное недоумение..

— Действительно, — ответила Гвендолин. — Реджи, похоже, запутался.

— Я могу помочь, — сказал Бенедикт. И затем манера его изменилась, показная драма исчезла. Он просто уставился на них, без какого-либо выражения на лице.

— Пойдемте, ребята. Давайте, вы пятеро и я с вами, оставим Реджи и его секунданта заниматься делом. Я куплю каждому из вас выпить, и вы решите, какую драку вы бы хотели посмотреть.

— Какую драку? — спросила Гвен. — Что ты имеешь в виду?

— У них есть выбор — сказал Бенедикт. — Смотреть как Реджи дерется с Бриджит. Или я. Дерусь с ними. Одна из схваток займет гораздо меньше времени, чем другая.

— Сореллин, — прорычал Истербрук, голос его полон легкого неодобрения. — Я не потерплю здесь потасовок.

— Сэр, — сказал Бенедикт, склонив голову. — Это будет даже не потасовка, сэр.

Истербрук, казалось, мгновение обдумывал это, и затем кивнул.

— В таком случае ладно.

Бриджит подумала, с некоторым удовлетворением, что группа прихлебателей Реджи выглядела встревоженной. Они пытались держаться гордо, но то, как они подсознательно отступили на несколько дюймов от Бенедикта, говорило о многом.

— Ты не можешь угрожать мне, Сореллин, — рявкнул Реджи.

Бенедикт несколько раз моргнул.

— Реджи, старина, я не вмешаюсь в твои сегодняшние дела ни за что на свете. Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. Я никогда и волоска на твоей голове не трону.