Чужой портрет - Мария Зайцева

В итоге, мы молча отмыли все помещение клуба, включая санузлы и душевые, а это — та еще работка, скажу я вам.

Ланка, с остервенением орудуя тряпкой, не обратила внимания на мои огромные глаза перепуганного мышонка и постоянные вздрагивания и оглядывания. А я все никак не могла угомониться, периодами почему-то остро ощущая чужое присутствие за спиной, внимательный взгляд… Каза я больше не видела в этот вечер, и даже услышала обрывки разговора кого-то из посетителей, что он уехал… Но все равно пугалась.

И лишь к концу рабочего дня немного пришла в себя, перестала бесконечно облизывать ноющие искусанные губы и подпрыгивать на любой резкий звук. Порадовалась, что сегодняшний жуткий день завершился…

И вот, на тебе…

Не с моей удачей, как говорится…

Я беспомощно смотрю на открытую дверь, сжимаюсь и невольно отшагиваю назад, а Ланка, нахмурившись, наблюдает за моими телодвижениями и затем отвечает Казу громко и вежливо:

— Спасибо за предложение, Казимир Андрианович, но мы сами доберемся…

Сказав это, она подхватывает меня под локоть и разворачивается в сторону остановки.

— Так и знала, что не закончится на этом, Марусь, блин… — шипит она с досадой, таща меня по тротуару, — надо же, вцепился как… Может, отвалит, а?

За нашими спинами хлопает дверца машины, и мое глупое сердце, ухнувшее в пятки от этого звука, очень четко сигнализирует, что не отвалит…

— Стоять, — голос Каза негромкий, но настолько жесткий и командный, что мы с сестрой тут же замираем, словно пугливые козы, даже дышать, кажется, забываем.

Теперь только на спину упасть с вытянутыми ногами, и сходство будет абсолютным…

Каз возникает перед нами, перегораживает путь, стоит, засунув руки в карманы и чуть опустив плечи. И вся поза его, неуступчивая, угрожающая даже, говорит о том, что мы сегодня никуда от него не денемся. Я не денусь.

Ну что же… Я и не думала, что это будет просто, да? Или думала, наивная коза? Надеялась.

Не могу смотреть на него, сильнее вцепляюсь в локоть сестры, безмолвно ища защиты и поддержки. И Ланка бесстрашно выпрямляется и смотрит в лицо моему кошмару. Возможному кошмару. Будущему. Все к тому идет… Чем я их привлекаю? Аурой жертвы, наверно… Я читала, что это возможно.

Конечно, Каз не стал меня мучить, как Алекс… Но и не отступает почему-то… Может, любит поиграть?

От этих разрозненных панических мыслей накрывает опять страхом, прикусываю губу, чтоб совладать с собой и не рвануть прочь отсюда, оставляя сестру на растерзание зверю.

А Ланка, между тем, спокойно смотрит на Каза, ожидая продолжения.

— В машину сели, — Каз резко ведет подбородком в сторону машины.

— Казимир Андрианович, — начинает Ланка опять, но Каз ее перебивает:

— Светлана, я хочу довести вас до дома. В конце концов, вы задержались по моей просьбе и сейчас уже поздно. На улицах много опасности для двух беззащитных женщин. В конце концов, чем я так сильно вас напугал?

— Меня — ничем, — отвечает Ланка, — но моя сестра… Недоверчива. И опасается незнакомых мужчин.

— Так мы знакомы, — на губах Каза появляется легкая ухмылка, понятная только нам с ним. Словно намек на произошедшее.

И я задыхаюсь от жара, заполонившего грудь. Еще ниже наклоняю голову, чувствую его взгляд на себе, и так остро это, так страшно и волнительно!

Не хочу опять! Не хочу же!

— Короче говоря, я настаиваю, — обрубает Каз, и, неожиданно оказавшись между нами, легко отцепляет меня от Ланки, перехватывает за локти нас обеих и ведет к машине!

И до того у него это щустро выходит, что мы не успеваем ничего сказать против!

Возле машины Каз мешкает, потому что машина у него двухдверная, откидывает переднее сиденье и усаживает Ланку на заднее.

Он явно рассчитывает, что я сяду рядом с водителем, но я, наконец-то проявив зачатки разума, торопливо бормочу:

— Я боюсь на переднем…

И скольжу назад, к Ланке.

Каз пару мгновений стоит, мрачно глядя на меня и словно раздумывая, не вытащить ли силой к себе поближе, и, в итоге, решает не затевать ненужной возни, захлопывает дверь и идет к водительскому.

Я нашариваю ладонь сестры, вцепляюсь в нее, в поисках уверенности и сил, и Ланка утешающе шепчет, наблюдая, как Каз обходит машину:

— Слушай, не трясись так. Ну попали, чего уж… Довезет… И то хорошо… У меня там Вальчик с Серегой, что-то душа не на месте…

Я пытаюсь взять себя в руки.

Все хорошо.

Мы сейчас поедем, быстро поедем, и уже через несколько минут выгрузимся у дома Ланки. Я поднимусь с ней на этаж, дождусь, пока Каз уедет, и спокойно поеду на работу в больницу… Все будет хорошо…

Мы выезжаем на дорогу, Ланка гладит меня по ладони, успокаивая.

И я в самом деле чуть-чуть прихожу в себя, позволив внутреннему голосу уговорить бушующий в груди страх.

И даже настолько успокаиваюсь, что нахожу возможность осмотреться, оценить обстановку машины. Роскошную, конечно, очень стильную, в серо-оранжевых тонах. Передняя панель — сплошной экран, множество датчиков, даже в глазах рябит. Как можно в этом всем ориентироваться?

Я изучаю мелькание огней на экране, а затем поднимаю взгляд к лобовому и выше, к зеркалу заднего вида…

И наталкиваюсь на внимательный взгляд водителя.

Каз смотрит на меня, тут нет сомнений. И в глазах его что-то настолько странное, что я не могу отвести взгляд, не могу перестать изучать… Он чуть прищуривается, и в уголках глаз собираются морщинки, четкие такие, резкие. И брови сдвинуты… Едва заметно, но так выразительно. А радужки темны, настолько, что зрачков почти не видно. И это завораживает… Гипноз какой-то, честное слово…

Я настолько увлекаюсь, что даже дышу через раз. И в груди непривычной волной поднимается что-то болезненно-тяжелое, перекрывает горло, сушит губы. В волнении сильнее сжимаю пальцы Ланки, и она шипит от боли.

Перевожу взгляд на сестру и тут же прихожу в себя.

— Прости, — шепчу, убирая от нее пальцы, — я что-то…

— Потом поговорим, — едва слышно отвечает она, и я отворачиваюсь к окну.

Сбоку от нас на светофоре тормозит огромный черный внедорожник, очень похожий на те, что привозили Хазарова к больнице. Охрана , что ли, Каза?

Хочется опять посмотреть на водителя, понять, видел ли он этот внедорожник, но страшно. Откровенно страшно опять утонуть в его глазах. Наваждение