http://submarine.id.ru/strizjak.php - Олег Стрижак

В Московской книжке "Схватка под водой", что вышла четыре года спустя, этот абзац изъят. Причем издатели-комсомольцы даже поленились "связать концы". Они соединили абзац предшествующий и последующий. За что вычеркнули сведения о награждении моряков "Л-3"? Может быть, сама тема этого похода занесена в некий "черный списочек"?

Меня спрашивали: почему, говоря о капитан-лейтенанте Афанасьеве, я не ссылаюсь на сс. 38-40 "Схватки под водой", там Грищенко пишет о своей встрече с Афанасьевым в Таллине 9 июля 41-го. Мне видится, что Грищенко применил "литературный прием", чтобы подтвердить невиновность Афанасьева. Мне видится маловероятным:

1) что Афанасьев, находясь под арестом, мог разговаривать с Грищенко.

2) что Афанасьев взрывал торпедный и топливный склады.

3) что Афанасьев от времени взрыва кораблей вечером 23 июня и до эвакуации штаба Либавской базы утром 27 июня 41-го года находился в Либаве на торпедном катере № 17, и проч.

Грищенко ничего не говорил мне об этой своей встрече с Афанасьевым. Вероятно, Грищенко использовал простоту "молодогвардейцев", чтоб прищучить Трибуца, который Афанасьева расстрелял.

Проф. каперанг Мрыкин, уличая меня во "лжи", пишет: "С каким грузом шел подорвавшийся немецкий транспорт "Гинденбург", неизвестно..." Ну, это профессору Мрыкину неизвестно. Грищенко в "Схватке под водой" (сс- 217-218) пишет: "О гибели транспорта "Гинденбург" мне стало известно спустя 17 лет от одного из невольных свидетелей той катастрофы..."

Здесь я отвлекусь ради штриха, который очень важен для меня. Историк нашего подплава В. А. Красиков говорил мне, что 'Гинденбург" подорвался вовсе не обязательно на мине Грищенко.

Грищенко выставил возле острова Уте 7 мин, а англичане (по данным британской исторической литературы) накидали там с самолетов более 200 мин. Математическая вероятность говорит, что транспорт с грузом наших пленных подорвался, скорее всего, на английской мине.

Дай бог, чтобы это было так. Продолжу цитату из Грщенко "Бывший военнопленный капитан запаса Конотопов написал письмо в газету "Красная звезда". В середине ноября 1942 года около двух тысяч военнопленных (в их числе был и Конотопов) привезли в порт Данциг и погрузили в трюмы транспорта "Гинденбург". Пленных отправляли в Северную Норвегию для работы на никелевых шахтах..."

В рукописи "Соли службы" в 77-м году говорилось, что из двух тысяч человек спаслись очень немногие: что и подтверждалось светокопией вырезки из какой-то немецкой газеты. Я предложил Грищенко эту страницу из рукописи убрать: две тысячи наших людей...

Тут Грищенко и сказал: "Яки ж воны наши? Воны уси враги парода. Воны ж у плен сдалысь!.."

И не нужно проф. каперангу Мрыкину так категорически писать: "Весь разговор с П. Д. Грищенко — вымысел". Я же не военный профессор истории. Мне лгать незачем. А как лжёт Мрыкин, я покажу читателю чуть ниже.

Нужно думать, что комиссар корабля, возмечтавший вдруг сдаться шведским властям, был для Грищенко в августе 42-го бесспорный враг народа. А писатель Зонин, который спас для Родины подводный минный заградитель "Л-3", был настоящий патриот и Друг. Штейн пишет: "За поход на "Л-3" Зонина наградили Красной Звездой. Он гордился орденом и тем, что ходил в поход смертников, но превыше всего — дружбой с Грищенко..." ("Писатели Балтики...", с. 364). Командир подводного корабля капитан 2 ранга Грищенко и парторг мичман Сидоров отметили подвиг Зонина тотчас, в боевом походе. Зонина приняли в члены ВКП(б).

Мичман Сидоров ("Соль службы", с. 159) записал в дневник: "3 сентября. Идем под водой, только погрузились (4.30). В 6 часов в первом отсеке собрали заседание партбюро. Прием в партию Дубинского, Бурдюка, Машинистова и писателя Зонина". Вот уж этого издатели "Молодой гвардии" стерпеть не могли. Они вычеркнули из книги приём Зонина в партию, решительно внесли правку в музейный документ. В "Схватке под водой" (с. 118) запись мичмана Сидорова выглядит "лучше": "...собрали заседание партбюро. Прием в партию Дубинского, Бурдюка, Машинкстова и Долгих".

Те издатели были большие мастера выкручивать автору руки и подвешивать автора на крюк (не знаю, откуда здесь взялся Долгих. Грищенко упоминает трюмного машиниста Долгих, но в главе о другом походе). Почему издатели Старой Площади вдруг принялись "приводить историю в порядок"?

Да потому, что уже приём Зонина в ВКП(б) являл собою ЧП. Грищенко не таил от читателя прошлое Зонина: "...политработник, прошедший суровую школу гражданской войны, за героизм во время подавления кронштадтского мятежа он был награжден орденом Красного Знамени", "...Зонин, комиссар полка времен гражданской войны..." ("Соль службы", сс. 128, 129).

Из книги "Писатели Балтики..." (с. 204) читатель мог знать, что Александр Зонин был не только комиссаром полка, но и делегатом Х съезда РКП(б). Легко увидеть, что Зонина, ко времени войны, из партии исключили. Инструкции о порядке восстановления в партии были секретными, думаю, что Зонина могли восстановить в членстве в ВКП(б) лишь решением "верхней" инстанции, ЦК или ЦКК. Большевики корабля, идущего под водой во вражеском море, не имели ни малейшего права заново принять репрессированного военкора Зонина в свои ряды, и все они это знали.

Бюро первичных организаций ВКП(б) на фронте получили право приема в партию постановлениями ЦК ВКП(б) от августа и декабря 1941 года. Постановления эти упростили для фронтовиков вступление в партию. Будь Зонин "чистым", будь он просто беспартийным военным журналистом, его не могли принять на подводной лодке в ряды большевиков: на то существовали инструкции политуправлений. Зонин был на лодке в командировке (приказом Политуправления КБФ от 7.08.1942 — см.: "Писатели Балтики...", с. 200).

Грищенко подчеркивает: положение Зонина на лодке определялось разделом Корабельного устава "О лицах, временно находящихся на корабле" ("Соль службы", с. 131).

Замечу, что по Корабельному уставу Зонин попадал в разряд "пассажиры".

"Душа" Зонина, казённое имущество, принадлежала Пубалту. Он служил в воинской части — "оперативной группе писателей". Его командиром был бригадный комиссар Вишневский. Как ни верти — не имело партбюро лодки "Л-3" таких полномочий, чтоб принять Зонина в партию. Когда подводная лодка "Л-3" уходила 9 августа 42-го года из Кронштадта в "поход смертников", из 55 человек её экипажа 32 были члены и кандидаты партии, 15 были комсомольцами.

В боевом походе, в заключительной его части, в партию и в кандидаты ВКП(б) были приняты 7 человек. Для 42-го года это большое число. В числе принятых — офицеры Дубинский, Луганский и акустик старшина Жеведь (акустик по своему положению был ближе к комсоставу). Уверенно можно сказать, что в критические дни и часы "похода смертников" они вели себя безупречно. Грищенко не раз подчеркивает, что на этих троих он всецело, мог положиться.

Кто ещё в комсоставе являлся безупречной опорой командира, капитана 2 ранга Грищенко Их можно назвать сразу: помощник командира Коновалов, механик Крастелев, штурман Петров и, конечно же, парторг лодки мичман Сидоров. При сем имеется комиссар, имя которого официально вычеркнуто из истории нашего военного флота (и которого Зонин презрительно именует "бедный Мефодий"). Чтобы большевики подводной лодки ещё до возвращения к горлу Финского залива приняли в ВКП(б) Зонина (человека из чужой воинской части, героя и комиссара Гражданской войны, репрессированного и исключенного из партии в конце 30-х годов),— нужно было, чтобы Зонин в том "походе смертников" совершил что-то выдающееся.

Приняв Зонина, своей властью, в ВКП(б), большевики лодки "Л-3" бросили дерзкий вызов всей казённой политической системе флота (и не только флота). Из сего факта видно, что морально-политическая обстановка на лодке "Л-3" в начале сентября 42-го года была достаточно "нештатной". В 80-е годы издатели, близкие к Старой Площади, вычеркнули из истории факт приема Зонина в партию.

Зонин в 57-м году написал (а Грищенко в 79-м напечатал в своей книге), что экипаж "Л-3" побеждал "не только фашистов, но и все скверное, что цеплялось за отдельные души".

"Скверное" поставлено здесь в один ряд с фашистами... А уже в Ленинграде, в марте 43-го командование флота производит деяние загадочное — разгром командного состава гвардейской подводной лодки "Л-3".

Поникаровский (полный адмирал), громя мою "безграмотность", приводит в газете "Труд" удивительную цитату из Трибуца: "...Вот как отвечал адмирал А. М. Трибуц (так напечатано в газете, "А. М. Трибуц". хотя Трибуца звали, кажется, Владимир Филиппович— О. С.) на вопрос, почему не дали П. Д. Грищенко Героя Советского Союза: " а Грищенко, как ни странно, никто из прямых начальников и не представлял к этому званию".

Особенно мне нравится: "как ни странно..." Наивный добрый дедушка Трибуц. Грищенко сам мне рассказывал, как комбриг подплава КБФ Стеценко вызвал его в свою каюту (кажется, на "Смольном"), показал документ. оформленный как нужно и подписанный всеми, кому положено на подплаве, и сказал: