Сокровища Валькирии. Правда и вымысел - Сергей Алексеев

Встретили СЛОВЯН, то есть, живущих не с сохи, не с АРАЛА, а с ЛОВА (то есть, с охоты, поскольку пахать землю, точнее, тундру, еще было нельзя). Увидели забытые обряды, Храмы Солнца, ушедшие из лексикона слова услышали, но как всякие новообращенные в чужую религию (полагаю, они ушли от единобожия РОДА-РАДА – бога, дающего свет и жизнь, и приняли тот сонм богов, который впоследствии войдет в пантеон Владимира), стали истовыми, бескомпромиссными, агрессивными, и обряды крамольников наполнили отрицательным смыслом, смеялись над священными гимнами, а суть вещих слов обратили в ругательства.

Так поступали все поборники чужой веры и во все времена. Отсюда возникло выражение «язычник поганый», когда на Руси свергли идолище Перуново и внедрили христианство. (ЯЗ – ЯЗЫК – ЯЗЫЧНИК – исповедующий не религию, поскольку таковой не существовало, а имеющий мировоззрение КРУГА ЖИЗНИ, от A3 до ЯЗ).

Потом смели и христианство, вложив порочный смысл в то, что еще недавно было свято и непорочно.

Забыв обо всем, я сидел и открывал привычные уху, тысячи раз повторяемые слова, которые вдруг оживали, светились и будили сознание.

Например, простое определение времени – ПОРА (по солнцу), РАНО (до восхода); качества, превосходства, цвета – КРАСНЫЙ, ПРЕКРАСНЫЙ. ХРАМ – жилище, вместилище бога РА (называя Манарагу Храмом Солнца, я тоже занимался тавтологией). Зато в слове ХОРОМЫ почти утрачен первоначальный смысл, как например, ПРАХ (испепеленное солнцем, пыль) и ПОРОХ, МРАК и МОРОК…

Мне надо было идти и штурмовать вершину Манараги, искать Ледяное озеро и ловить золотую рыбку, а я не мог оторваться от удивительного путешествия в магический мир первородного языка.

РАМА – основополагающее, костяк (рамо – плечи), вседержитель.

МАРА – отсутствие солнца-вседержителя, тьма, смерть, буквально подземный мир.

РАДУГА – солнечная дуга…

КРАПИВА – пьющая солнце, потому и жалящая, обжигающая, как его лучи…

КРАЙ – там, где солнце уходит в землю и стоит всю ночь, южное полушарие.

Наконец, КАРНА – земная, лишенная космоса, относящаяся к земному свету – РАЮ; обкарнать – обрезать космы солнечного света – волосы, предать их земле, карнаухий – человек с обрезанными ушами…

Когда ночью мне становилось холодно, я собирал дрова, разводил огонь и бегал вокруг, как дикарь, вспоминая великое оледенение, и все мысли возвращались к тому, что я испытал. Его величество ХОЛОД – вот что было первопричиной всякого движения, необходимости искать или прокладывать Пути по Земле, да и причиной развития технического прогресса тоже стал он, неумолимый и беспощадный властитель Севера.

Тепло, жар (который костей не ломит) потворствуют бездумности, умственной лени и неге, единственные заботы – это отыскать пищу и тень. Холод вынуждает мыслить, чтоб согреться, добыть огонь, найти или построить жилище, с невероятными трудами и ухищрениями добыть или вырастить пищу, поэтому Человек Разумный не мог появиться в Африке или Ближнем Востоке.

Его родина – Север!

ХОЛОД – ХЛАД, МОРОЗ – МРАЗ. Буква О, как морена, притащенная бог весть откуда ледником и покрывшая камнем плодородные нивы. В слове ХЛАД четко прочитывается корень ЛАД – обустроенный мир, гармония, добро, в таком случае, что означает знак X, если учитывать, что в древнем языке нет ничего лишнего? Хранить, хоронить – закапывать в землю, прятать. Выходит ХЛАД – похороненный ЛАД. Но обычно говорят и пишут, «наступили холода», а раньше – наступил хлад великий… Наступать – двигаться, то есть ХЛАД в буквальном смысле ЛЕДНИК!

Вот что сохранило такое привычное слово – холод…

А что же сегодня слышится в слове, несущем огромную историческую информацию? Да только низкая температура! МОРОЗ – МРАЗ – почти та же история. РАЗ – солнечный огонь (тепло, свет, жар), М – точно знак смерти, ибо нет такого слова, означающего кончину без этой буквы – сМерть, Мрак, Мертвец, Мор, Море, Мерзость. Получается, МРАЗ – смерть солнечного огня (но не самого солнца) – тоже информация о великом оледенении.

И там же, на подступах к Горе Солнца я впервые попробовал объяснить себе закономерность образования, закрепления и сохранения топонимики на примере горы Манарага, долгое время считавшейся высшей вершиной Урала. (Вероятно, когда-то она таковой и была, но процесс выветривания сделал свое дело и первой вершиной стала гора Народа).

Именно топонимика Северного и Приполярного Урала, а потом вообще всего Русского Севера подтолкнули к мысли о существовании Северной цивилизации, лежащей между Восточной и Западной, с центром на территории Каменного Пояса.

Цивилизации, которая не погибла из-за оледенения континента!

Великое переселение народов длилось не одну сотню лет. В результате некогда густо заселенный Север опустел, но часть племен или всего одно племя, элита народов с единой языковой и культурной общностью осталась на месте. Она-то и стала хранителем названий гор, рек, озер и местностей, хранителем той древней топонимики, которая увязывалась с Космосом, а вместе с ней из глубин тысячелетий пришло представление наших прапредков о мире и их язык.

Язык, который понятен современному славянину, если найти к нему не такой уж и мудреный ключ. И вообще, если вплотную заняться «археологией» русского и белорусского языков, например, можно восстановить утраченную магическую суть и силу человеческой речи, то самое СЛОВО, тот A3, который был вначале всех начал. Не зря ведь в сказках, да и не только в них, сохранились словесные формулы, с помощью которых можно совершить невозможное: «Сивка Бурка, Вещий Каурка, встань передо мной, как лист перед травой», плач Ярославны в «Слове о полку Игореве». Мы сегодня говорим на «пустом» языке, поэтому так многословны.

Она была точно такой, как видел во сне, разве что пониже, если смотреть с небольшого расстояния, не такая крутая и совсем обветшавшая: кругом развалы камней, поросшие чахлыми лиственницами, да крутые осыпи.

Пока я шел к ней, она казалась блестящей, белой, неприступной – истинной манящей МАНАРАГОЙ. И когда по утрам в горах был туман или над вершиной висели тучи, создавалось впечатление, будто она немыслимой для Урала высоты, наполовину покрыта ледником, и если уступает Монблану, то совсем немного. Несмотря ни на что, разочарования я не испытывал, другое дело, за пять дней пешего хода вдоль петляющей горной реки Косью, отвыкший от маршрутов, устал, до дрожи в ногах.

Очень уж хотелось подняться к подошве Манараги: ночи на Приполярном Урале настолько белые, что газету читать можно, но сил хватило забраться по обледеневшему ручью только метров на триста. Внизу свирепствовал июньский гнус, особенно прожорливый вечером, а здесь, среди льда и снега, я впервые вздохнул свободно, выбрал сухое, мшистое место, завернулся в брезент и уснул.