Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну - Наталия Нарочницкая

А. В. Шубин

На пути к пакту 1939 года: сложности и противоречия советско-германского сближения

Зная, чем кончились события 1939 г., авторы 90-х гг. рисовали картину советско-германского сближения в виде прямой линии к известному финалу — пакту и войне. При таком упрощенном взгляде несложно реконструировать мотивы Сталина, который уверенными шагами шел к пакту. Зачем? При схематическом подходе, типичном для публицистики и примыкающих к ней историков, ответ зависит не от событий 1939 г., а от вашего «понимания» характера сталинского режима. Если Сталин — тоталитарное чудовище, значит — мечтал о дружбе с другим тоталитарным чудовищем и был рад шансу преодолеть разногласия с Гитлером. Если полагаете, что Сталин — гениальный строитель и защитник советской державы, значит — выбрал оптимальный путь защиты безопасности страны. Если Сталин возродил Российскую империю под красным флагом, значит — мечтал вернуть земли империи, потерянные большевиками. Подобные объяснения, как и большинство мифологических конструкций, не нуждаются в доказательстве, не восприимчивы к критике и содержат в себе частицу реальности — ровно такую, чтобы противоречивость жизни не помешала целостности мифа. Они являются потусторонними в отношении международной ситуации 1939 г. В исторической реальности работают более «земные» объяснения, относящиеся к СССР в той же степени, как и к другим государствам, которые были вынуждены бороться за выживание в условиях мирового кризиса и экспансии Германии, Италии и Японии.

После Мюнхенского сговора СССР оказался в изоляции с перспективой превратиться в «европейский Китай» — обширное поле германской экспансии, поощряемой Западом не столько из-за враждебности к идеологии ВКП(б), сколько из-за необходимости направить Гитлера подальше от собственных границ, выделить Германии кусок мира, «достойный цивилизованной страны».

С падением Испанской республики 1 апреля завершилась эпоха «Народного фронта», когда Сталин пытался вести сложную игру по всей Европе, теперь у СССР здесь опять не было союзников. Но уже в марте в мюнхенской политике наметился сбой, дававший советской дипломатии новые шансы.

Раскол мюнхенского фронта

15 марта 1939 г. Гитлер захватил Чехию (вернее то, что от нее осталось). Сначала британский премьер отнесся к этому событию спокойно — ведь Чехословакия «распалась сама», и сама же в лице президента Гахи сдалась на милость фюрера. Но буквально через день позиция премьер-министра Великобритании, истинного лидера Лиги Наций, серьезно изменилась, и он стал обвинять Гитлера в обмане. «Чуть ли не за один день Чемберлен перешел от умиротворения к открытым угрозам», — не без удивления пишет депутат-консерватор Л. Эмери[51]. Что случилось?

Чтобы понять это, нужно вернуться на несколько месяцев назад. Мюнхенский сговор резко ослабил правительство Чехословакии в Праге. 11 октября 1938 г. в населенном украинцами Закарпатье было создано автономное правительство. 2 ноября 1938 г. делившие Чехословакию в Вене представители Германии и Италии (первый Венский арбитраж) предложили создать на востоке страны государство «Закарпатская Украина». Поскольку на эту территорию претендовала Венгрия, ей отдали Ужгород, но не весь регион, где сохранилась автономия со столицей в Хусте. В крае был установлен авторитарный режим, 20 января были распущены все партии, кроме Украинского национального объединения (УНО). Не удивительно, что на выборах в сейм 13 февраля УНО получило подавляющее большинство голосов. Была создана местная армия, Карпатская Сечь, в 2000 бойцов.

В ноябре 1938-го — марте 1939 г. дипломатические круги оживленно обсуждали информацию о подготовке Гитлером похода на Украину. 30 ноября советник Чемберлена Г. Вильсон не без злорадства говорил советскому послу Майскому: «следующий большой удар Гитлера будет против Украины. Техника будет примерно та же, что в случае с Чехословакией. Сначала рост национализма, вспышка восстания украинского населения, а затем освобождение Украины Гитлером под флагом самоопределения»[52]. Сталин тоже опасался карпатской «букашки», которая с помощью Гитлера хочет «присоединить к себе слона», то есть всю Украину.

15 марта сейм Карпатской Украины провозгласил независимость и избрал президентом А. Волошина. Однако Венгрия на правах союзника Гитлера действовала на опережение и уже 14 марта развернула наступление на Хуст. Вопреки ожиданиям, Гитлер не заступился за Карпатскую Украину, а сечевики оказались негодными вояками и 16–17 марта были разбиты. Весь мир понял — сейчас фюреру не до украинской игры.[53].

Отказ Гитлера от «решения украинского вопроса» был отчасти уступкой полякам, которых также могла беспокоить перспектива создания Украинского государства, даже союзного. Ведь Речь Посполитая на треть состояла из земель, населенных украинцами. Но для западных политиков отказ от украинской темы в Берлине был важной лакмусовой бумажкой — Гитлер отвлекся от продвижения в прямом направлении на СССР.

Отказ от похода на Украину наводил Чемберлена на мысль, что Гитлер, подчинив себе еще несколько восточноевропейских стран, может укусить и руку дающую — повернуть на запад.

В гневной речи 17 марта 1939 г. Чемберлен сделал вид, что отказывается от политики умиротворения. 31 марта он предоставил Польше гарантии вступления Великобритании в войну, если страна подвергнется «прямой или косвенной агрессии». Под косвенной агрессией понималось то, что случилось с Чехословакией в 1939 г. После захвата Албании Италией гарантии были предоставлены Балканским странам.

Британские гарантии Польше стали для Гитлера главной проблемой. Удар Чемберлена был рассчитан очень точно и должен был показать, кто в Европе хозяин. После отказа Польши участвовать в комбинациях Барту и совместного с поляками дележа Чехословакии Гитлер считал Польшу своим сателлитом. Приняв британские гарантии, Польша подтвердила, что таковым не является.

Перемены в настроении поляков наметились после Мюнхена, когда нацисты перешли от «судетской проблемы» к «данцигской». Дело в том, что по Версальскому договору Германия уступала Польше Силезию и «балтийский коридор» — побережье Балтики в районе Гдыни (между основной территорией Германии и Восточной Пруссией), а населенный немцами Данциг становился вольным городом под патронажем Лиги Наций. Фактически Данциг был оккупирован Польшей. Гитлер, верный своей политике возврата всех населенных немцами земель, намеревался присоединить Данциг и «балтийский коридор». Поскольку Польша считалась дружественным государством, немцы были готовы найти ей компенсацию за чужой счет.

24 октября 1938 г. Риббентроп предложил Польше совместную политику в отношении СССР на базе Антикоминтерновского пакта. Германия обещала не создавать марионеточное украинское государство в Закарпатской Украине (в Варшаве опасались раскручивания «украинского вопроса» не меньше, чем в Москве). За все это Польша должна была согласиться на передачу Германии Данцига и создание экстерриториального немецкого шоссе и железной дороги, соединяющей две части рейха.

Риббентроп был готов обсудить и более выгодные варианты: обмен балтийского побережья на черноморское — за счет СССР и безо всякой независимой Украины. Выход Польши к Балтийскому морю можно подыскать потом за счет стран Прибалтики. Восстановление границ Речи Посполитой начала XVIII в. было заманчивой перспективой. Но удовлетворят ли немцы территориальные притязания Польши к СССР и Литве, обеспечив выход к морям, или, напротив, создадут новое украинское государство — это вопрос будущего. А балтийское побережье собираются отобрать уже сейчас. Судьба Чехии показывала, что быть сателлитом Германии небезопасно. Польша стремилась показать Гитлеру, что она все же не Чехия. Польские руководители решили, что слишком рискованно менять имеющийся выход к морю на «шкуру неубитого медведя» СССР. И отказали Германии.

«В Варшаве явно не осознали, что 24 октября был пройден определенный рубеж в польско-германских отношениях и начался их качественно новый этап…»[54]. Не сразу поняли это и в Берлине, где еще в ноябре не сомневались, что в случае «советско-германского конфликта Польша будет на нашей стороне»[55].

Британское предложение гарантий и одновременный ультиматум со стороны Германии 21 марта 1939 г. поставил Польшу перед выбором — либо превращение в германского сателлита, либо «равноправная» дружба с Западом. Дружить с Западом было почетнее, чем с Гитлером. Но ориентация на Великобританию делала союз Германии и Польши против СССР невозможным. Гитлеру не нужен был союзник, который управляется из Лондона. За шесть дней до нападения Германии на Польшу 24 августа Геринг говорил польскому послу Липскому: «Решающее препятствие для дружественных отношений между Рейхом и Польшей — не данцигский вопрос, а союз Польши с Англией»[56].