Я тебя верну (СИ) - Вечная Ольга

— Отдай! Мое!

— Мое! — орет Егор и бежит в свою комнату.

Мира делает неудачный взмах рукой, опрокидывая йогурт. Тот проливается прямо на Данила.

— О боже! — всплескиваю я руками. Быстро нахожу полотенце и протягиваю Миронову. — Прости. Поругай ее. За столом нельзя играть.

— Она же не специально, — отвечает он, вытирая кофту. — Мира, не реви. Помоги мне лучше привести себя в порядок. Мира, — говорит строго, но не грубо. Смотрит на нее серьезно.

Дочь всхлипывает, но слушает.

— Помоги мне, потом вместе пойдем ловить Егора. Обещаю.

Мира глотает слезы, но успокаивается. Берет полотенце и заботливо водит им по испачканному рукаву Данила, еще сильнее размазывая розовый йогурт. Две секунды — и рот у дочки до ушей. Она включается в новую игру, ведь помогать папе — это то еще удовольствие! Я помню из детства. На душе так тепло становится, что пальцы покалывает. Я обожала своего папу!

Данил хохочет. Кухню наполняет его низкий голос.

— Ты погляди, какая хозяюшка, — умиляюсь я.

— Спасибо, доча, — произносит Данил. Последнее слово — как-то особенно мягко. Целует ее в макушку. — Кто еще обо мне позаботится, да?

Мира, увлеченная процессом и светящаяся от того, что ее похвалили, тянется за йогуртом. Мы моргнуть не успеваем, как она ловко переворачивает бутылочку на папин рукав. К счастью, та уже пустая! Но Мира не отчаивается, хватает пока полную бутылочку Егора. Мы с Данилом оба кидаемся ее остановить. И хохочем! Над ситуацией, над находчивостью Миры.

А потом случайно пересекаемся глазами. Они у него не холодные. Не отстраненные. Данил задерживает на мне взгляд, а в нем интерес. Миронов мажет глазами по моим губам. По шее. Да так, что будто след остается. Кожа пылать начинает.

Я мгновенно краснею. И чувствую то, что нельзя чувствовать к чужому женатому мужчине.

Быстро отворачиваюсь, словно ошпарившись. Беру губку. Начинаю вытирать стол.

— Красивое кольцо, — произносит Данил таким голосом, будто иглу мне в грудь втыкает. Будто тоже ощутил то запретное и ненужное. Он не тушит огонь, он его раздувает. Не может остановиться.

Я чувствую себя гадкой. Сердце колотится.

Когда я с Лёшей — всё прекрасно. Но стоит приблизиться Миронову... стоит просто о нем подумать — все катится в пропасть! Ну почему так? Когда я уже окончательно излечусь от этого безумия?

— Спасибо, — отвечаю, растягивая губы сдержанной улыбкой.

— Ты счастлива?

Данил смотрит на меня — нутром чую. Гад! На его коленях сидит наша дочка. Я пустила его к себе в дом. Пустила в свою жизнь на определенных условиях.

— Очень, — говорю я. — Лёша хочет... Мы хотим пожениться в начале весны. Не могу дождаться.

— Папа, идем! — зовет Мирослава.

Я начинаю убирать со стола, чтобы занять руки. Данил поднимается и идет за дочкой ловить беглеца. Егор хохочет, спрятавшись за дверью. Аж визжит и ногами топает!

Бросаю взгляд вслед Миронову, а потом меня накрывает! Я срываюсь с катушек и теряю себя. Впиваюсь глазами в его спину, жадно, почти задыхаясь, рассматриваю плечи, ловлю ртом воздух, в котором еще распознается аромат его туалетной воды, и понимаю, что хочу Данила. Я хочу его так, что чертов узел внутри затягивается с адской силой. Мне больно. Руки дрожат. Я хочу с ним трахаться. Умираю, как сильно хочу.

Прикусываю внутреннюю сторону щеки. Идиотка. Презрение к самой себе такое, что голова кругом.

Следом я клянусь, что никогда, ни за что на свете ни словом, ни взглядом не признаюсь Данилу в этом. Похороню в себе неуместные желания. Задушу насмерть. Не позволю даже думать. А если вдруг спросит, буду отрицать до последнего.

Он сейчас уедет к жене. Мне следует вспоминать об этом почаще.

Я знаю, что порочная. Данил тоже такой. Когда мы были вместе — взрывались и горели так, что его хреновы фейерверки за десяток миллионов рядом не стояли.

Но.

Мы — в прошлом. И я теперь не просто молоденькая свободная девушка. Я мама. У меня есть чувство собственного достоинства, есть гордость. Есть сила воли, и я давно научилась управлять желаниями. У меня есть жених, с которым я очень счастлива.

Слышу смех Данила и делаю глубокий вдох-выдох. Это просто ужасно! Касаюсь шеи, веду по ней пальцем.

Сердце колотится. Рядом с Мироновым я всегда буду только мамой его дочки.

Мысленно обещаю себе, что не разобью Лёше сердце. И не буду разбивать семью Мироновых.

Я справлюсь.

Я обязательно справлюсь.

Глава 25

Этот Новый год выжимает из меня все соки!

Тридцать первого декабря, едва проснувшись, Мирослава наряжается в новое платье, которое я ей купила на деньги Данила. Была потрачена другая сумма, нежели обычно, и, как говорится, мы вышли на новый уровень. Счастливая Мира встает под елочку и рассказывает короткое стихотворение, которое мы учили последние две недели к утреннику. Я снимаю на телефон и без задней мысли отправляю видео Данилу, тот сразу же перезванивает.

Это приятно.

Мы с Мирой бежим в спальню и устраиваемся на кровати, где она еще раз читает стихотворение отцу, теперь уже глядя в камеру. А потом еще раз. Данил так искренне восхищается и хвалит, что на мгновение мне самой хочется рассказать ему какой-нибудь стишочек. Или песенку спеть. Я борюсь с собой целые сутки и почти не думаю о нем. Почти...

У Мирославы же нет угрызений совести, она входит во вкус.

Соскакивает на пол и крутится, показывая, как развевается подол, демонстрирует колготки со снежинками. Миронов же, гад, смеется и хлопает!

Судя по фону за его спиной, он находится в кабинете. Вероятно, в усадьбе на хуторе. Я никогда не была в доме Мироновых и понятия не имею, что там за обстановка. Могу только догадываться.

Звонит Лёша. Я быстро прощаюсь с Данилом и подношу телефон к уху. Мира же... вдруг кричит:

— Еще папу!

Прошу подождать немного, но она начинает рыдать! Падает на пол, требуя, чтобы папа вновь на нее смотрел и хлопал. Я пугаюсь, потому что такой истерики у дочки еще не видела!

Она не слушает аргументов, ей нужно здесь и сейчас. Немедленно!

Последствия взрыва. И баланс нам еще предстоит найти.

Кое-как успокоив дочь и пообещав, что мы обязательно позвоним папе позже, я бегу встречать гостей. А это дед Мороз и Снегурочка — одногруппники Лёши, которые калымят на праздниках. Цены на такое представление тридцать первого декабря космические, но Лёша договорился, чтобы ребята заскочили к нам по пути.

Он замечательный. Мне стыдно. Ужасно стыдно за свои подлые мысли!

Егор радуется Деду Морозу и с удовольствием рассказывает свой стих. Может, дело в том, что он постарше, а может, у Миры в принципе такой характер, но, завидев чужих, она бежит в свою комнату и прячется в шкаф.

Вытащить ее оттуда невозможно вплоть до момента, когда гости уходят.

— Мира, Мируся, — зовет Варя ласково. — Пойдем. Там подарки! Ты такая красивая в платье, готовилась. Не бойся, Егорка постоит рядом с тобой.

— Оставь ее, — прошу я, вздохнув. — Дед Мороз не смотрел с ней неделю в обнимку мультики, не дарил ей цветы и поезд с динозаврами. Куда уж ему. Стихов не обломится.

К сожалению, даже после ухода гостей настроение Миры оставляет желать лучшего. Ее все раздражает, даже подарки. Перекусив шоколадкой, она категорически отказывается от обеда. Чуть позже закатывает еще пару истерик на улице, когда мы выходим гулять, и в магазине, когда стоим в очереди на кассу.

К вечеру меня начинает потряхивать.

В одиннадцать часов они с Егором кое-как засыпают, мы с Варей и мамой собираемся за столом и слушаем тишину. Я впервые притрагиваюсь к еде, и желудок отзывается режущей благодарностью.

Лёша звонит по громкой связи, и будто с нами. Он до последнего звал нас с Мирой к себе за город, но я понимала, что уложить дочку в чужом доме будет проблематично и праздник сорвется.

Да и... если начистоту, меня мучает жгучая вина за свои чувства к отцу Мирославы. Быть с Лёшей после этого кажется неправильным. Мне нужно время, чтобы разобраться в себе. Хотеть... так сильно хотеть женатого мужчину, да еще и будучи помолвленной с другим, — гадко. Я никому не могу в этом признаться. Куда там! Самой себе-то страшно. Лёша не заслужил подобного отношения.