Земля лишних. За други своя - Андрей Круз

Я повернулся к застывшему в ужасе Маллигану, из последних сил старающемуся удержаться на носках ботинок — ствол пистолета глубоко врезался ему под подбородок. Наступила тишина, только слышалось мокрое хрипение и возня умирающего Бернстайна. Надо говорить что-то в таких случаях, в назидание, но какое назидание может быть, если ему всё равно конец? Что тут назидать? Я чуть отодвинулся, прикрылся ладонью и нажал на спуск. Звук выстрела частично заглушился мягкими тканями под челюстью, но из затылка вырвался фонтан крови, мозгов и мелких костей до самого потолка, а я прыжком отскочил назад, чтобы не попасть под водопад. Маллиган рухнул лицом в пол, демонстрируя отсутствующий затылок. Из огромной дыры торчали белые развороченные кости, затем на пол выпало что-то кроваво-скользкое. Я извлёк кусачки для одноразовых наручников из футляра, перещёлкнул их на запястьях убитого, убрал в карман.

Катя успела добежать до раковины, и её вырвало туда. Я подошёл сзади, похлопал по плечу:

— Тебе точно надо было смотреть?

Она утвердительно закивала.

— Выйдем отсюда, ты уже всё увидела.

Я обнял её за плечи и повлек к выходу, включив воду. Она чуть придержала меня, посмотрела на все никак не подыхающего палача.

— А этот живой ещё.

— Скоро умрёт, через пару минут, — тихо сказал я ей. — Не выживет, не беспокойся.

— А убить его если? — Она подняла на меня красные, словно от слёз, глаза, хотя на самом деле не проронила ни слезинки.

— Пусть мучается, — ответил я ей. — Как его жертвы. Хорошо?

Она лишь кивнула, и я вывел её из камеры пыток, притворив за собой дверь. Я повел её за собой в архив, где у сейфа с сумками хозяйничала Бонита. Судя по всему, денег мы взяли немало. И целую кучу компакт-дисков. Я быстро просмотрел их, нашёл коробку с надписью «Наш друг из DEA», передал их Кате:

— Это тебе — помнишь, что с ними делать?

— Помню, — ответила она, забирая коробку.

— Тогда не потеряй, — сказал я ей. — А пистолет убери в кобуру: стрелять уже не в кого.

Она опять резко кивнула и начала запихивать дрожащей рукой «вальтер» в кобуру, даже не попадая в неё. Я аккуратно забрал у неё пистолет, поставил на предохранитель, вложил его ей в кобуру и застегнул ремешок. Так-то лучше. Ещё там стоял компьютер, из которого мы выдернули жёсткий диск. Почитаем на досуге.

— Mi Amor, как мы с трофеями? — спросил я у Бониты.

— Очень много, не меньше двух миллионов, потом пересчитаем, — сказала она, показав на простенькую спортивную сумку, лежащую на столе.

При упоминании денег Катя проявила признаки жизни, даже бледность уменьшилась вроде как.

— Катя, двадцать пять процентов вам, не беспокойся, — сразу сказал я ей, чтобы предвосхитить вопрос.

— Спасибо.

— Не за что, — пожал я плечами. — Будь с Марией Пилар, помоги ей, а я проверю, как в той комнате.

Вновь резкий кивок. Я вышел в подвальный холл, выглянул на лестницу. Раулито стоял спиной ко мне, держа пистолет опущенным у бедра, — глушитель был уже снят. Всё правильно, как я и сказал. Теперь, случись кому войти, мы — сотрудники Отдела, вызванные на преступление. Я тоже вытащил оружие из кобуры, свинтил с него глушитель, который при таких обстоятельствах выглядит подозрительно, и направился в пыточный подвал. А вдруг Бернстайн регенерировался и уже поджидает меня с палаческим топором? А вдруг Маллиган воскрес? И я не осмотрел подвал: вдруг там не только эти две девушки были? И хоть идти осматривать всё это снова было мне как нож острый, но и так оставлять нельзя.

Маллиган не воскрес, и Бернстайн не регенерировался. Маллиган лежал в луже крови, вытекшей из развороченного черепа и вместе с текущей из шланга водой сливающейся в водосток в полу. Бернстайн почти умер, только ещё скреб пальцами пол. Лужа крови вокруг него расплылась на половину ширины подвала и, если бы не наклон к стоку, залила бы всё. У человека около семи литров крови, кажется, а это немало. Попробуйте вылить семь литровых пакетов молока на пол. Кровь перестаёт течь лишь после смерти, а Бернстайн был ещё каким-то чудом жив, мучился, и сердце его продолжало перекачивать кровь, выталкивая её через страшные раны наружу.

Я обошёл его по сухому, удерживая пистолет двумя руками, направив ствол в пол. Я был страшно непрофессионален, не осмотрев всё сразу, но я просто не мог этого сделать. Не мог — и всё тут, с того момента, как заглянул в пластиковый мешок. Я на сам мешок сейчас старался не смотреть. Прошёл до конца подвала, обходя пыточные станки, увешанные цепями, колодками, воротами, шипами, островерхие «кобылы» и ещё дьявол знает какую мерзость. Всё было пропитано застарелой кровью. В этом подвале всё было пропитано муками и смертью. И в нём никого больше не было, никто не прятался.

Я повернулся и пошёл обратно. Бернстайн уже не шевелился. Тогда я присел рядом, брезгливо сморщившись, приложил руку к шее. Всё, подох наконец, пульса нет. Я встал, подошёл к валяющемуся на полу «Зиг-Зауэру», поднял его и подошёл к раковине, возле которой справа висело махровое полотенце. Тщательно протерев им пистолет, бросил полотенце в кровавую лужу возле тела Бернстайна, а оружие вложил в руку Маллигана, сжал его пальцы на рукоятке, затем ещё несколько раз коснулся его руками разных частей пистолета, чтобы было побольше его отпечатков. Затем положил пистолет возле его правой руки, ближе к стене, чтобы выглядело, как будто выпал после выстрела, а руку подсунул под голову, куда стекала смесь крови и мозгов. Не знаю, будет кто парафиновый анализ делать или нет, чтобы определить, сам ли Маллиган стрелял, но даже если бы во главе Отдела была не Светлана, для них это самоубийство — настоящий подарок. Потому что работа с маньяком даже в этих условиях настоящий скандал.

Что там ещё по канонам жанра? Сейчас я должен начать мучиться, что я вынужденно забрал человеческую жизнь, но это было во имя справедливости и всё такое… Или страдать по поводу излишней своей жестокости? Или попозже? Вот чего не помню, того не помню. В общем, часть с душевными страданиями пропускается за отсутствием таковых — жаль только, что сдох он слишком быстро. Только это меня и расстраивает. Сильно расстраивает, чуть не до слёз. Всё, можно идти. И командовать эвакуацию.

Территория Ордена, о. Нью-Хэвен

22 год, 16 число 10 месяца, суббота, 15:00

Едва мы отъехали от дома Родмана, как я немедленно набрал номер сотового Смита. Он лаконично сказал мне, что всё прошло по плану, после чего мы попрощались. Я попросил его встретиться со мной вечером, и он обещал заглянуть к нам на виллу. Он честно заработал свои двадцать пять процентов из сейфа Родмана, но отдать ему их завтра уже возможности не будет. Завтра нам будет не до того.