Одна женщина, один мужчина (сборник) - Елена Касьян

И всё-таки платья продолжали поступать. Мне их покупали, дарили, они вдруг обнаруживались в чемоданах и на антресолях. Всплески появления не опробованных на нём платьев происходили в связи со сменой сезонов. И сейчас я даже не помню, откуда взялось Оно. Белое, струящееся, элегантное, нужной длины, не вызывающее, но выгодно подчёркивающее попу, грудь и хрупкие плечи, слегка прозрачное, именно что слегка. Я только что провела с мужчиной две недели в природных условиях, и мне очень хотелось предстать в лучшем виде, чем флиска+мытая в речной воде голова, но претендовать на скорую встречу было более чем безрассудно. (С точки зрения юной женской логики, конечно, которая полна аксиоматических правил, когда звонить можно, а когда нельзя и каким тоном надо разговаривать.)

Я надевала его каждый день и подолгу стояла перед зеркалом, разглаживая складочку за складочкой. Носила его на встречи к подружкам и даже к маме, которая расплакалась от умиления, увидев меня. Покупала ему лучшие порошки и ухаживающие средства. Подбирала идеальные сережки, макияж и прическу. Даже сменила должность, лишь бы платье не заскучало. Но оно всё-таки скучало. Прозрачность требовала мужских глаз, тающая ткань — мужских рук.

Я придумала повод, даже не один, отправиться в его город и попросила ночёвки (официально я друг-любовница, но кого мы обманываем). Он же уехал из города и не знал, насколько поздно вернётся. Я сказала, что мне всё равно. Мне и правда было совершенно всё равно, платье уже свело меня с ума. И вот я надеваю платье, босоножки, которые натирают, но других подходящих нет, делаю причёску, которая норовит распасться, и еду в автобусе. Хожу по чужому городу, сижу в кафешках, встречаюсь с разными людьми, люди ахают. Застирываю платье в туалете. Почти не дышу, потому что оно легко мнётся. Попадаю под ливень. Прическа мокнет, макияж сползает, платье, белое полупрозрачное платье, становится совершенно прозрачным и вдобавок облегающим.

Но нет, я сумела всё это восстановить. Выстирала и высушила платье, высушила и вновь уложила волосы, даже ногти перекрасила, и в безукоризненной идеальности села уже поздно ночью в опоздавшее такси. Еду, волнуюсь, думаю, как бы побыстрее добраться, лишь бы он не злился, в двадцатый раз смотрюсь в маленькое зеркальце, подсвечивая себя телефоном. Дышу прерывисто, в подъезде еще умудряюсь избавиться от белья (а платье всё-таки осталось слегка влажным). Звоню в дверь и уже чуть ли не трясусь от предвкушения. Платье чудом остаётся белым, хотя по настроению явно зарделось. Дверь открывается, и я вижу за ней сонного большого голого мальчика, который бубнит «привет» и плетётся назад в постель. Клянусь, в этот момент я услышала, как платье разочарованно ахнуло.

В следующий раз я приехала без макияжа, без укладки, в джинсах, балетках и мужской кофте, подаренной мне другим.

Все эти женщины

Я любовница. И могу сказать, что одна вполне реальная женщина в настоящем не идёт ни в какое сравнение с кучкой призраков прошлого. К Ней я как-то не особенно ревную. Однажды даже простояла с полчаса, смотря на их фотографию у него в стеллаже — дурацкие шапки, рукав её куртки смят под его рукой, потому что обнимает он её очень крепко, а улыбается очень счастливо, — собиралась что-то такое почувствовать, но так и не смогла. Я соблюдаю свой любовнический кодекс — не задаю неудобных вопросов, если не хочу о ней услышать, не претендую на выходные, не забываю у него своих вещей, не звоню и не пишу ночами, не пользуюсь её вещами. Даже если у меня волосы распределяются как у Кузи из мультика, а рядом и пенка, и лак, всё равно ни за что. И гель для душа уж лучше мужской. И молчу мышкой даже подружкам, у нас всё-таки общая компания…

А вот что касается остальных, то эти женщины изрядно подпортили мне нервы. Вы вот представляете себе, сколько их может случиться у любвеобильного мужчины за шестнадцать лет, что нас разделяют? А я представляю. Они наполняют мою голову, мою жизнь, квартиру. Сидят в красивых платьях, или обтягивающей спортивной одежде, которая на них почему-то прекрасно смотрится, или и вовсе голяком. Толпа голых женщин ежедневно передвигается по моей квартире. Они бывают двух видов. Такие красивые (или просто с ярко выраженной деталькой, которая как раз под его вкус), что хочется немедленно порвать со всеми своими косметологами и парикмахерами — мол, мы не можем быть вместе, потому что я никогда не буду достаточно для вас хороша. Либо такие плоховолосые, располневшие, безвкусные и блеклые, что невольно содрогаешься при мысли, что и ты ему понравилась. Но главное, конечно, что всех этих женщин с их чудесами вроде борщей и шпагатов уже невозможно испарить или перебороть. И что они ему сделали «всё уже было».

Три дня мучаешься с эпиляцией, а он вместо восторженно отсоединяющейся от лица челюсти выдаёт тебе практичный взгляд на вещи с высоты своего жизненного опыта. И кучка обнаженных призраков с удовольствием этот опыт тебе демонстрируют. Конечно, можно отрастить волосы и покрасить их во все цвета радуги, в том числе на ногах, но цель ведь чтобы хотели, а не смеялись. А чулочками тут не обойдешься. Даже в сетку (закрываю глаза от ужаса). Однажды я составляла список всех мест в его квартире, где он ещё этого не делал (то ещё занятие, потом ходишь по ней как по минному полю). Но это не помогло, потому что мальчик большой, ленивый и неизменно тащит меня к дивану.

Я приезжала без белья. Пробовала общественные места. Раздевалась и не раздевалась. Связывала его и себя. Научилась писать такие фразы, за которые мне мечтают взять такси (а километров между нами больше ста, между прочим). Пошла на йогу, чтобы быть гибче. В тренажерный зал, чтобы стать сильнее и выносливее. Его фантазии — мой новый букварь. Но диван, этот старый скрипучий диван оказывается подо мной, как ни крути. А всё то новое, что я с таким трудом вношу в нашу сексуальную жизнь, врастает в неё и через некоторое время становится стандартной частью основной программы.

Но однажды всё-таки настал для меня день триумфа. Мужчина начал и, что самое главное, закончил в коридоре, толком меня и не раздев. До дивана, конечно, тоже дошло, но это уже было значительно позже и для истории значения не имеет. Я ликовала, одергивая платьице и приглаживая волосы. Он же надел халат и пошлёпал к компьютеру. Я подошла ластиться, а он стал показывать мне ярлычки игрушек и говорить, какая ему нравится, а какая нет. Поцеловала, погладила, всё безрезультатно. Пошла в кухню пить коньяк. А в сумочке у меня была припасена шоколадка, потому что эпиляция, макияж, прическа, мысли, как бы его соблазнить в коридоре, и прочие сборы не дали мне возможности поесть, и по пути я забоялась упасть в обморок и купила «киндер». Сижу я на кухонном столе, пью коньяк, попой понимаю, что хлеб резали прямо на столе, и только мысль «как можно резать хлеб без доски» отвлекает меня от признания своей сокрушительной беспомощности. Мужчина с видом победителя приближается вразвалочку к шоколадке, откусывает, и глаза его загораются каким-то странным блеском. Он чуть ли не подпрыгивает на месте. «Я никогда, никогда, ни разу в жизни не пробовал этот шоколад! Почему ты мне раньше не дала???»

Теперь у меня всегда припрятана в углу шкафчика коробочка с шоколадками. Я их не ем, конечно. Просто призраков отпугиваю.

Все эти мелочи

Я любовница. Нет, она ему не жена, даже не гражданская, просто девушка (хотя применительно к сорокалетним дяденькам это слово кажется мне смешным), но я ее знаю. Время от времени встречаюсь в общей компании, обнимаю, целую в щеку, улыбаюсь, смотрю в глаза… Я хорошо к ней отношусь, правда. И я не плохой человек, но как-то так происходит…

Отпечаток ладони на зеркале. Вспотевшей ладони на зеркале. Волосок, господи, я постоянно теряю волосы, какой-то же я пропущу когда-нибудь и не подберу, где он останется, в раковине, на подушке, полотенце, футболке, столе, где? Со светлым пятнышком (перышко из последнего окрашивания) или нет, какой длины будет светло-русый отросший участок? Где она его найдет? Как быстро соотнесет цветовые сочетания? У меня есть привычка ставить правильные даты в календарях, ничего не могу с собой поделать, и каждое утро у него, раз в неделю примерно, я высыпаю деревянные кубики из сувенирного календаря и ищу нужные цифры. Это единственное, чем я позволяю себе обозначить собственное присутствие. Сколько у меня времени, прежде чем она обратит на это внимание? Прежде чем соотнесет, что даты меняются в зависимости от ночей, которые они провели не вместе?

У нее такое расслабленное лицо. Жутко неухоженные волосы, отсутствие макияжа, какая-то едва уловимая располневшесть, старая кофта… и теплое свечение, расслабленная молочная нежность. Пока я вынуждена жестко дрессировать себя для этих отношений, контролировать каждую мысль, эмоцию и жест, пока я короткое платье, гольфины выше колена, макияж, укладка, улыбка другому, тактильные игры с попадающимися под руку мальчиками, она сидит буквально в метре с этой своей счастливой расслабленностью, которую я не могу перебороть ничем, у меня нет необходимых инструментов, которой я не могу достичь, которая мне не дана.