Как вы мне все надоели ! - Далия Трускиновская

Очевидно, следовало довериться вороному мерину. Жилло так решил, что ему по этому склону приходилось не раз ночью подниматься и спускаться. Сел поудобнее, назад откинулся - ступай, лошадка! Мерин голову опустил и пошел петлять. Холм-то, на котором Коронный замок поставили, высокий. С него и по мощеной дороге ясным днем спускаться умаешься.

Как раз когда у Жилло последнее терпение окончательно лопнуло, вывез его мерин к подножию холма. Теперь оставалось вспомнить, с какой стороны Виго подвез его на телеге к Кульдигу. И развернуть коня мордой аккурат в ту самую сторону.

Тут вдруг замер конь, постоял, как каменный, и мордой мотать принялся. Как будто лезет ему в уши какая-то дрянь летучая. И Жилло насторожился. Звуки он услышал - заунывный такой свист. И шел этот свист сверху, от Коронного замка. Будто оседлал стену полуночный свистун и разучивает что-то такое... уж вовсе похоронное...

До чего не понравилась Жилло мелодия! Ему, к сожалению, с детства медведь на ухо наступил, в музыкальной гармонии графский слуга ни уха и ни рыла не смыслил. Простую песенку пропеть без конфуза - и то для него было непосильной задачей. А тут - отвращение проняло душу. Как будто ему всю жизнь не было безразлично, какую такую заунывность выводят на скрипках, виолах и новомодных виолончелях!

- Эй, коняшка, - обратился он к мерину. - Если тебя от этой дряни тоже с души воротит, то какого же лешего ты торчишь пнем, а не удираешь подальше? Ну-ка, братец мой с копытами, давай-ка сдвинь с места левое копыто, а потом сдвинь с места правое копыто, тебе и полегче будет!

Мерин как будто понял - чуть не с места в галоп поднялся. И поскорее понес Жилло прочь от этого противного свиста. Надо сказать, долго они от него удирали. Казалось бы, уже и Коронного замка не видать, а мерзость эта все уши сверлит. Еле отделались.

И вот идет коняшка для отдыха рысью, идет себе, идет - и самовольно переходит в легкий галоп. Ну, скучно ему рысить, веселый он по натуре! Жилло не вмешивается - коню виднее, как перемещаться, и только слушает дробь галопа - тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та... И высовывается из этой дроби мелодия, и опять в ней прячется, и опять возникает. Живая такая, упрямая - назло тому свисту. Сбился конь, поправился, а мелодия сбой этот живенько в себя вплела, будто так и надо. Впору запеть бедному графскому слуге, которому, может, даже и не один медведь лапой на ухо наступил, а все медвежье семейство. Отродясь не пел, а глянь ты - потянуло... Впрочем, ночь замечательная, травы и деревья пахнут, как сумасшедшие, звезды сияют, дорога пустая, слушать и критиковать некому. Можно и запеть...

- Стало небо бездонным, изумрудной - трава, опьянил аромат лесной, вот что сочинилось у Жилло, хотя он отродясь этим делом не баловался. Правда, знал, что такое рифма. Теперь требовалась строчка, чтобы кончалась рифмой к слову "трава". Раза три или четыре в жизни Жилло искал рифму - и всякий раз взмокал, будто пни корчевал. А сейчас две объявились сразу "дрова" и "права". Поэтому пришлось оборвать песню.

"Права" Жилло отверг сразу - на воспоминания о Равноправной Думе наводили. А "дрова" тут были вовсе ни при чем. Требовалась третья рифма и она пришла в голову внезапно, как то золото, которое выплеснулось из зеркала!

- Стало небо бездонным, изумрудной - трава, опьянил аромат лесной, а в ушах зазвенели золотые слова! - воскликнул Жилло, напрочь выбившись из ритма галопа. - Ничего себе!..

Сумасшествие продолжалось. В ушах действительно зазвенели слова. Он повторил их вслух.

- Все, кто любит меня, - за мной!..

Очень тут захотелось Жилло ущипнуть себя за задницу и проснуться в Дундаге, в теплой постельке. Из его рта песня вылетела! О чем, правда, непонятно. За мной? Куда - за мной? И кто его на этом свете любит, если любить законом запрещается?

Но от песни вроде и запахи лесные стали сильнее, и звезды - ближе, и был в ней золотой звон - может, подков, а может, радости.

Даже коню, видать, это художество понравилось - прибавил шагу. Ходко пошел. Разогнался тяжеловатым, но мерным галопом - поди останови!

Дорога к Полосатому мысу была для Жилло нелегкой еще и потому, что он, путешествуя на телеге с Виго, ни разу не обернулся. Не думал, что ему придется скакать тут ночью. А вот пришлось - и он совершенно не узнавал этих мест. Скоро ли поворот к лесному хутору, Жилло понятия не имел. Тропинка выбегала из леса под острым углом - ее и днем заметить было мудрено.

Увидев крыши поселка, Жилло понял, что проворонил-таки тропинку. Поехал обратно, на сей раз оборачиваясь - под одной из тех крыш спал Виго, спал и сны смотрел. А папочка носится вокруг на вороном мерине, и сказал бы кто папочке, зачем он это делает...

Поехал он рысцой, стало быть, да вдруг натянул поводья, потому что раздался в лесу волчий вой. Такой, что хоть уши затыкай.

Очевидно, песенка в Жилло тонкий музыкальный слух разбудила. Ввинтил он по пальцу в каждое ухо. Подождал чуток. Вынул пальцы - а вой словно повис над лесом. И вдруг крик раздался. Острый такой крик - до самых печенок проникающий.

Достал Жилло моряцкий широкий нож, поскакал на голос. Тут и тропинка утоптанная коню под копыта подвернулась. Мчится Жилло по тропинке - а ему навстречу глухой такой перестук. Конный, значит, и тоже - галопом. Свет мелькнул меж стволов. Конный с фонарем - из той полицейской команды, что ли?

Разогнался на узкой тропинке вороной мерин, разогнался и другой конь. Посторониться некуда - сшиблись грудь в грудь. Жилло из седла вылетел, в куст влетел, хорошо, не лбом в березу.

Высунулся - кони вдвоем среди тонкого осинника словно сцепились, бьются. Человек на тропе встает, шатаясь, фонарь поднимает и бежать пытается, да только ноги подкашиваются - здорово к земле приложился. А мимо Жилло проносится серая тень, другая, третья, четвертая... Волки! За человеком!

Бросился Жилло коня из осинника выпутывать. Тот ошалел, не дается. Вдруг там, куда волки понеслись, предсмертный крик раздался. Поздно, стало быть, на выручку скакать.

Вывел наконец Жилло на дорогу мерина и - в седло, и - к хутору. Что-то там было неладно.

Споткнулся мерин, шарахнулся. Посмотрел Жилло - вроде о человека споткнулся. Вроде о мертвого. Этого еще недоставало!

Еще дважды вот так спотыкался вороной мерин. Итого - четыре. Вся команда. Только люди. Лошадей звери не тронули. Интересные волки, однако...

Внезапно лес кончился, поляна в лунном свете явилась, черный кубик домика на ней, желтое окошко. Подъехал Жилло, смотрит - дверь раскрыта. Соскочил с коня, нож выставил, вошел...

А на него с пола Виго смотрит. Сидит мальчишка на полу, рукав грязной серой рубашки в крови, голову старухину на коленях держит.

- Сынок! - воскликнул Жилло. - Как ты сюда попал?