Тринадцатая ночь - Алан Гордон

Но вот в сгустившейся темноте, когда кладбище покинули все, кроме мертвецов, я увидел стройную фигуру, медленно поднимавшуюся по склону. Покинув укромное местечко, я решил занять более выгодную позицию и перебрался за небольшой мавзолей. Это, должно быть, она.

Но к моему удивлению, это оказался Клавдий. Он настороженно огляделся и вошел в склеп. Я подкрался к двери и приложился к ней ухом. До меня донеслись тихие горестные рыдания.

Ну конечно! Настолько очевидно, что кто угодно мог обмануться. В ожидании я присел на низкую ограду напротив входа. Он появился минут через двадцать с залитым слезами лицом. Опустив глаза, ничего не замечая, он направился прямо на меня.

— Добрый вечер, — вежливо сказал я.

О боже, какая быстрота реакции! Не успел я и глазом моргнуть, как его меч оказался у моего горла.

— Вы знаете, уже третий раз за последнюю неделю мое горло холодит сталь клинка, — кротко пожаловался я. — Вероятно, во всем виновата борода. Как только я отпустил ее, людей так и подмывает срезать ее.

— Был бы рад оказать вам такую услугу, — огрызнулся Клавдий. — Могу заодно отрезать и голову.

— Позвольте, я облегчу вам задачу, — сказал я, отстегнул свой меч и бросил его на землю. — Это тоже не понадобится. — Я вытащил из рукава кинжал и отправил его туда же. — Ах, чуть не забыл. С вашего позволения. — Медленно наклонившись, я извлек из-за голенища нож и дополнил им брошенное оружие. — Ну вот, давайте продолжим.

— Какого черта вы здесь делаете? Зачем следите за мной?

— Я не следил за вами, а ждал здесь почти целый день. И вы наконец появились.

— Едва ли в данное время и в данном месте уместно обсуждать дела, господин торговец, — сказал он.

Его меч даже не дрогнул.

— Неужели? А я думаю как раз наоборот. Конечно, все зависит от самого дела. По-моему, мы можем помочь друг другу, синьор Клавдий, но я нахожусь в затруднительном положении. Я случайно разгадал вашу тайну, но взамен готов открыть мою собственную.

— Вы говорите загадками, торговец.

— Простите. Сила привычки. Должен сказать, что меня восхищает такая преданность покойному хозяину. Она далеко превосходит обычную верность слуг.

— Вы оскорбляете меня. Он был прекрасным человеком.

В его глазах заблестели слезы, но трудно сказать — гневные или горестные.

— На редкость прекрасным человеком, — признал я. — И любящим мужем. Разве вы так не считаете, герцогиня?

Быстро оглянувшись, он вновь уставился на меня.

— Здесь нет никого, кроме нас двоих. К кому это вы обращаетесь как к герцогине?

— К вам, — сказал я и затаил дыхание, когда меч коснулся моей шеи. — Поверьте мне, Виола, последний раз, когда я видел, как вы орудуете мечом, это было жалкое зрелище.

— Кто вы? — прошептал… вернее, прошептала она.

— Ваш друг Фесте, Виола. Сбрейте мысленно мою бороду, вычтите годы из ваших воспоминаний, побелите мою физиономию, и вы увидите меня в прежнем обличье.

С яростной недоверчивостью она помотала головой.

— Нет. Фесте не мог сюда вернуться без предварительного уведомления. И уж не в таком наряде. Кто вы и что вам от меня надо?

— Вы можете подвергнуть меня проверке, спросив то, что могли знать только Фесте и Виола.

Она задумчиво нахмурилась под бородой.

— Первый раз, когда я встретила Фесте, — нерешительно сказала она, — он пел для Орсино, моего мужа. Спойте ту песню, и я смогу узнать ваш голос.

Умная проверка, и более чем уместная в данных обстоятельствах. Я прочистил горло.

— Уходи, смерть, уходи, смерть, — начал я. — Пусть меня кипарис осенит.

Слезы пролились, и меч опустился.

— Отлетай, душа, отлетай скорей, я красавицей злою убит.

— Фесте, — прошептала она и, бросившись вперед, крепко прижалась к моей груди.

Любой наблюдатель счел бы нас странной парочкой: два пожилых бородача обнимаются на кладбище зимней лунной ночью. Но меня это не смущало. Снаружи были лишь маски. Под ними Фесте обнимал Виолу… Тео обнимал Виолу… я обнимал ее и не хотел отпускать. Но мне не оставалось ничего другого, как продолжить песню.

Пусть мой белый саван усыплет тис —

Вот просьба последнего дня,

Потому что мою смертную роль

Не сыграет никто за меня.

Пусть не будет брошен на черный гроб

Ни один, ни один цветок,

Пусть будет так, чтоб ни друг, ни враг

Меня проводить не мог.

Пусть меня ничей не тревожит вздох,

Так прошу я меня зарыть,

Чтоб печальный влюбленный и тот не знал,

Где слезу надо мной пролить.

Когда я закончил, она с печальной улыбкой высвободилась из моих объятий.

— Видимо, нам придется дать кое-какие объяснения. Нам обоим. Какое чудо привело вас сюда в этом маскарадном костюме?

— Разве вы не посылали за мной?

— Я посылала? Нет.

— Так я и думал. Скажите мне, герцогиня, как умер ваш муж?

Это было жестоко, но приходилось быть жестоким ради правды.

— Он упал со скалы, — сказала она.

— Вы полагаете, что это был несчастный случай?

Виола смотрела на меня, явно не желая говорить.

— Нет, — наконец произнесла она.

— Вам кажется, что он сам решил свести счеты с жизнью?

— Я не знаю, — сдавленно сказала она.

— Можно мне взглянуть на него? — мягко спросил я.

Она удивилась, но провела меня в гробницу.

Герцога поместили пока в простой саркофаг. Более основательный уже заказали, но его закончат к лету, пояснила Виола. Меня это вполне устраивало. Я сдвинул крышку и взглянул на покойного, бывшего когда-то моим другом и покровителем.

Рано ударившие морозы сохранили его достаточно, чтобы я мог осуществить мои благие намерения. Лицо герцога было разбито до неузнаваемости, хотя кровь тщательно смыли. Годы над ним также поработали, но я интересовался вовсе не лицом.

— Меня привело сюда известие о его смерти, — сказал я, внимательно посмотрев на нее.

Виола не подняла глаз, но я заметил, что она потрясена.

— Кто мог известить вас? — прошептала она. — Зачем?

— Наверное, чтобы заманить меня сюда для расследования убийства вашего мужа.

Обернувшись, она прямо взглянула на меня, бледная в мерцающем факельном свете.

— Убийства? При чем тут убийство? И при чем тут вы?

— Месть, сударыня. Позволите? — спросил я, показывая на тело.

Она кивнула. Я осторожно добрался до его затылка.

— Вот. Простите, но мне необходимо доказать вам. Потрогайте здесь. — Я взял ее руку и приложил к тому месту на затылке, где осталась вмятина от удара. — Череп пробит. Раздроблена кость.

— Он упал со скалы! — крикнула Виола, отдергивая руку.

— И приземлился лицом вниз.

— Как? — недоверчиво произнесла она.

— Обитающий на берегу старик по имени Гектор видел, как он упал. Герцог падал молча, не размахивая конечностями. И Гектор видел, что он упал ничком. Так что эта рана не могла быть получена при падении.

— Гектор известен как старый пьяница.

— И я тоже, герцогиня. При всем этом у него отличное зрение, и если удалить все вуали с его истории, то останется правда, и она откроется тому, кто достаточно терпелив, чтобы докопаться до нее. Ваш муж умер до того, как упал, ему нанесли смертельный удар сзади.

— Но Гектор видел его одного. Так он сказал нам сразу после несчастья.

— Убийца мог скрываться за скальным выступом. Или это было сделано с помощью метательного снаряда. Но Орсино убили, Виола.

Она рухнула на пол. Мне показалось, что она потеряла сознание, но она зарыдала.

— Он не убивал себя! — воскликнула она, давая выход чувствам. — Все намекали на самоубийство, говорили, что только его знатное положение позволяет ему упокоиться в освященной земле. Я надеялась, что это неправда, но думала, что никогда не узнаю наверняка.

— Извините.

— Вам не за что извиняться — сказала она, позволив мне поднять ее с пола. — Я как раз боялась, что он умер из-за меня. Но все совсем не так. Это была… — Она вновь нерешительно помедлила. — Месть? Вы упомянули о мести. Вы подразумевали… Уж не Мальволио ли?

— На мой взгляд, такое возможно, — ответил я и рассказал вкратце то, что знал о приключениях управляющего, не касаясь при этом никаких секретов гильдии.

— И вы пришли, переодевшись купцом, чтобы спасти нас, — изумленно сказала Виола. — A тот, второй шут, он ваш напарник?

— Именно так. И я был бы признателен, если бы вы приказали вашему исключительно бдительному слуге пропускать нас отныне в ваш дом. Это упростит наше общение.

— Договорились. Итак, как же вам удалось раскрыть мою тайну? Причем уже во второй раз, как вы помните.

Я закрыл саркофаг и взял факел. Мы вышли из мавзолея, и я собрал свое оружие.

— Сочетание мелких, но странных деталей, — наконец ответил я, когда мы направились в сторону города. — Прежде всего меня смутила ваша нынешняя наружность. При первой нашей встрече от вас исходил сосновый запах.

Ее рука невольно коснулась бороды.

— У меня большой опыт по части накладных бород, и хотя ваша вполне хороша, но я все-таки вспомнил, откуда мне знаком этот запах. Он исходит от клея, который вы используете для бороды. Я прав?